острове, окруженном водой, либо под водой. В первобытных племенах царь служил воплощением божественного духа племени, который должен был быть плодотворным, а потому зависел от его психического и физического состояния. С точки зрения психологии король (или царь) представляет собой символ Самости (внутреннего бога), воплощенного в человеке и в обществе, которым правит этот человек. В своем труде Misterium Coniunctionis Юнг исследует, как находит свое проявление в алхимии таинство ритуального убийства и смены царя:
Читатель не может не заметить, насколько древней была идея старения Бога и потребности в его обновлении… Точно такая же идея появляется в теме Грааля о больном короле, тесно связанной с таинством трансформации в Мессе. Король - предшественник Парсифаля, которого можно считать освободителем, точно так же, как в алхимии старый царь имеет сына-освободителя или же сам становится освободителем (lapis [камень] в конце остается таким же, как в начале). Далее, нам следует принять во внимание средневековые рассуждения о потребности Бога в собственном совершенствовании и трансформации Ветхозаветного Бога в Бога Любви Нового Завета: ибо, подобно единорогу, его смягчила любовь девственницы, которой он положил голову на колени.
Комментируя потребность в обновлении концепции Бога в развивающемся обществе, авторы «Легенды о Святом Граале» пишут:
Доминирующей установкой сознания является только «правота», когда она согласуется как с логикой сознания, так и с мнением бессознательного. Только тогда возможно соединение их противоположных тенденций в единое целое. С другой стороны, если управляющая установка либо слишком слабая, либо неполная, «жизнь поглощается бесплодным конфликтом». Однако, если прежняя сознательная установка обновилась вследствие своего погружения в бессознательное, из бессознательного появляется новый символ целостности, который оказывается сыном старого короля. Как известно, в «Легенде о Святом Граале» «сыном» был избран Парсифаль, однако уже в самом начале этот процесс трансформации каким-то образом застыл на месте, так что старый король не мог умереть, а с другой стороны, Парсифаль не мог облегчить его страдания.
Король болен в силу расщепления сознания и бессознательного; таким образом, психическая жизнь в его стране находится в состоянии застоя. В одной из версий легенды следы теряются, и процветание восстановить не удается, пока снова не отыщется след. Копье символизирует «человеческую способность постоянно быть готовым различить сущность скрытого символа Бога, что позволяет символу все больше и больше высвобождать для человечества свою неиссякаемую жизнеутверждающую духовную силу». Копье направлено в центр. Грааль содержит то, что существует в центре. С точки зрения психологии следы символизируют возможность появления новой жизни из старых символов. Точно так же, когда застыл образ Бога, превратившись в мертвый стереотип, существующий в коллективном сознании, психические ценности представленные следами, скрытыми в глубинах бессознательного, становятся ценностями, способными трансформироваться и обновить устаревшие концепции.
Страдания и рыбную ловлю объединяют скрытые в глубинах сокровища. Так, например, в иудейской традиции в конце эры Левиафана архангел Гавриил поймает «чистую рыбу», которую станут есть истинно верующие. Поедание ими тела Левиафана станет искупляющим действием. «И во время прихода Мессии разделят между собой эту мессианскую рыбу»'. Король-Рыбак ловит рыбу, чтобы как-то исцелиться. Исцеление короля - это цель странствия; мотив исцеления содержится в мифологических персонажах, которые подают на десерт воду.
Легенда о Граале выросла из ритуально- и священно-стерильного мира XI и XII столетий. Читатели, которых заинтересует сходство между той эпохой и нашим временем, могут обратиться к подробному исследованию Эммы Юнг и Марии-Луизы фон Франц «Легенда о Святом Граале», которое обладает исключительной ценностью с точки зрения объяснения символов, существующих в снах наших современников. Что касается рассматриваемой здесь темы внутреннего бракосочетания, легенды проясняют, что Грааль служит копью в той же степени, как копье служит Граалю. Грааль (как внутренняя женственность) достигает сознания, и это достижение символизируется проникновением копья, и точно так же проникновение копья означает доступ в сознание Грааля. Одно присутствует в другом; и оба они неразрывно связаны. При потере этой органической жизнеутверждающей связи между маскулинностью и женственностью остается бесплодие Короля-Рыбака и его пустынное королевство.
Если пройдем через прекрасные руины поэмы Элиота, мы превратимся в Парсифаля, задающего вопрос, который он не осмеливался задать прежде: «Кому служит Чаша Грааля?» Иными словами, как связаны сознание с бессознательным? Пробуждающая сила образов и ритмов зовет нашу душу к творчеству, творчеству, сосредоточенному в вопросе и ответе: в процессе рождения внутреннего брака.
Поэма Элиота, как и легенда о Граале, служит духовному раскрытию, через которое читатели видят блеск копья. Сама структура поэмы заставляет читателя проснуться, и он постепенно начинает осознавать свою воспроизводящую силу. Подсознательная работа - ибо все самое действенное происходит подсознательно - это процесс исцеления внутреннего Короля-Рыбака в увлеченном читателе, процесс, который всегда происходит при чтении лучших поэтических произведений.
Точно такой же процесс существует в сновидениях. Любая серия образов, воспринимаемая с должным вниманием, постепенно раскрывает по частям наличие общего паттерна. Кроме того, на более глубоком уровне индивидуальные паттерны становятся паттерном коллективным, который периодически сталкивает нашу психику с разными проблемами, решение которых определяет дух времени. Полагаю, что ни один поэт не смог лучше Элиота выразить веяние нашего времени. «Кучу разбитых образов», позволившую написать эту книгу, по всей вероятности, можно понять как еще одну сноску к «Пустынной земле», имея в виду попытку участия во все более и более неотложном процессе: исцелении Короля-Рыбака - и личного, и коллективного. Собрав воедино разные образы опустошенной маскулинности, я буду обсуждать в этой последней главе некоторые образы новоявленного жениха, долгожданного короля: не пропахшего нафталином, а совершенно нового.
Элайи была замужней женщиной средних лет и имела взрослых детей. Когда ей год назад приснился приведенный ниже сон, она была в процессе поиска новой жизни: и личной, и профессиональной.
Король умер. Он страдал болезнью, которая в буквальном смысле слова заставляла гнить его тело. Части его сгнившей плоти падали на пол. Его юный восемнадцатилетний сын любил отца и хотел быть с ним рядом, поэтому получилось так, что сгнившие части отцовского тела попали ему на спину и левое плечо. Совет мужчин решил, что он должен смазать йодом пораженное место. Этого мальчик не сделал.
Король лежал на ложе, в короне и королевском облачении, окруженный своими подданными. Королева-Мать встала с ним рядом и позвала мальчика в покои. Сын взял отца за руку, на которую была надета перчатка с драгоценным камнем на манжете, и сказал: «Отец, я так тебя люблю. Ты научил меня кормить моих щенков и заботиться о них, поэтому, когда вырастут, они станут преданными стражами».
Проснувшись, Элайн горько плакала над своим сном: «Мне очень тяжело вспоминать смерть отца, совершившего самоубийство двадцать девять лет назад, - сказала она. - Эмоции, которые я не могла выносить, после гипноза, ушли в глубину. Но вместе с тем сон связан с огромным сдвигом, который ощущается у меня внутри». Знание сказок и мифов помогло Элайн понять, что означает смерть короля, и она смогла почувствовать гнилое мясо свалившихся на нее вытесненных эмоций, едва изменились ценности, привязавшие ее к устаревшим установкам. Вместе с тем королевские персонажи предполагают коллективный сдвиг в психике, предшествующий глобальной социальной революции, происходящей сейчас во всем мире. Король с гниющим телом, в короне и мантии, участвует в ритуальном действии в процессе приближения к смерти.
С ним рядом находится Королева-Мать: в алхимии это мать богов, через которую происходит обновление. Именно она зовет восемнадцатилетнего сына, такого же Парсифаля, к умирающему королю, у ложа которого сын признает свою любовь к отцу и дар, унаследованный от него на всю оставшуюся жизнь.
Когда совет мужчин рекомендует ему смазать йодом место, на которое попала гниющая плоть, он отказывается. Йод - антисептик, превосходное средство для обеззараживания поверхности раны. Мальчик сделал выбор: не избавляться от воздействия отпадающей гниющей плоти отца, то есть взять на себя ответственность за попавшую на него тень патриархальности. Устранение ее в процессе поверхностной
