долго был в Лондоне, полюбил его, потом вернулся в Америку, работал, скопил немного денег и отравился сюда, в этакое сентиментальное путешествие. Деньги кончились раньше, чем я ожидал, пришлось искать место, а выбор мест в чужой стране, когда у тебя нет права на работу, довольно ограничен.
– Представляю.
– Когда я встретил старого отцовского друга и тот предложил мне убежище в своем воровском притоне, я ухватился обеими руками.
– Как же вы его встретили?
– Я носил свои картины по всем галереям. Его была сорок седьмой. Он меня взял, и с тех пор я работаю.
– Но предпочли бы писать.
– Будь у меня деньги, я бы ничего другого не делал. А что бы вы делали, будь у вас деньги?
Джейн задумалась.
– Ну, сначала я вернула бы дядю Джорджа в Шипли. Ему так обидно жить в другом месте. А потом… наверное, каждый день пила бы кофий у Баррибо.
– Я тоже. Здесь здорово.
– Да.
– Прекрасно готовят.
– Замечательно. А каких интересных людей встретишь. Ой!
– Что такое?
– К вам крадется официант с подносиком. Боюсь, несет дурные вести.
– Или поцелуй смерти, как я это называю.
– Вы уверены, что сможете заплатить?
– Сегодня – да. Обычно – нет. O-la-la! Тень миновала.
– А с моей души свалился камень. Не знаю, как вас благодарить. Мой спаситель! Как по-вашему, что было бы со мной, если б вы не прискакали на белом коне? Что бы со мной сделали?
– Трудно сказать. Не знаю, как решают такие вопросы у Баррибо. Со мной это произошло в куда более задрипанной кафешке, много лет назад. Я от души подзаправился хот-догами и мороженным, а потом с детской непосредственностью сообщил официанту, что не могу выполнить своих финансовых обязательств. Тогда вышел дядька в рубахе, напоминающий Роки Марчано[21] , схватил меня за шкирку и пнул четырнадцать раз. Потом меня отправили мыть посуду.
– Как ужасно!
– Зато поучительно. Закаленный в горниле, я вышел из кухни печальней и мудрей.
– Где это было?
– Во «Вкусных обедах у Арчи», недалеко от Мидоухемптона.
– Что?! Вы сказали, Мидоухемптон?
– Да. Это на Лонг-Айленде.
– Потрясающе!
– Почему?
– Я там жила.
Билл очень удивился.
– Вы правда его знаете? Я думал, никто за пределами Америки о нем не слышал. Когда вы там были?
– Давным-давно. Меня отправили в Америку, когда началась война.
– Понятно. – Я помню его во всех подробностях. Газетный киоск, ресторан «Испанский дворик», аптеку, библиотеку, киношку, клуб «Рыба-меч»… Мне нравился Мидоухемптон. Странно, что он преследует меня и в Англии.
– По-вашему, это преследование?
– Я не про вас. Человек, который приехал оттуда, занял Шипли.
– Роско Бэньян.
– Правильно. Вы его знаете? Жаль, я хотела наговорить о нем гадостей. Но если он – ваш друг…
– Не то чтобы друг. Мы ходим в один клуб, иногда перебрасываемся парой слов, но мы принадлежим к разным слоям. Он – богач, я – никто. Впрочем, он неплохой малый. Мне нравится.
– Вам, наверное, все нравятся.
Билл задумался. Мысль была новая, но верная.
– Кажется, да.
– Еще один Джордж.
– Кто?
– Наш бульдог.
– Ко всем ластится?
– Еще как! Если к нам заберется вор, Джордж сразу покажет ему, чтоб не стеснялся. Образцовый хозяин дома. Нет, не может быть, чтоб вам нравился Роско Бэньян!
– Терпеть могу. Хотя в детстве не мог.
– Немудрено. Мерзкий мальчишка!
– Вы тоже заметили? Весь в отца. Я его чуть не побил.
– Здорово! А за что? Он украл ваш долгоиграющий леденец?
– Мы разошлись во взглядах. Тем летом в Мидоухемптоне отдыхала одна занюханная крыска, и он решил, что самое оно – подержать ее под водой, пока глаза не вылезут. Я придерживался иного мнения и сурово сказал, что если он…
Ресторан «У Баррибо» выстроен прочно, однако Джейн показалось, что стены плывут. Подошедший метрдотель явственно танцевал шимми.
– Не может быть! – вскричала она. – Не верю! Неужели это вы?!
Билл ничего не понимал. Джейн подалась вперед, глаза ее сияли.
– Только не говорите мне, что вы – Билл Холлистер!
– Я – Билл Холлистер, но…
– А я – крыска, – сказала Джейн.
11
Билл заморгал.
– Крыска?
– Занюханная.
– Вы?
– Да.
– То есть вы – та девочка?
– Та самая. Которая целую вечность пускала пузыри… пока Роско Бэньян держал ее под водой.
Билл уставился через стол. С минуту он пристально смотрел на Джейн, потом покачал головой.
– Нет, – сказал он, – не сходится. Крыска, о которой вы говорите… как ее звали?
– Джейн.
– Верно. От ее физиономии останавливались часы.
– Я останавливала их десятками, хотя и не знала своей силы.
– У нее был полный рот каких-то железяк.
– Я носила такие пластинки.
– У нее были толстенные очки.
– До двенадцати я ходила в очках, чтобы исправить легкое косоглазие.
– А почему я не помню вашего дивного голоса?
– Потому что он не был дивным. Скорее визгливым.
