И сила потекла между нами горячим приливом, обдирающим кожу. Я повернулась к нему, и это было как в замедленной съемке. Я не могла дышать из-за наплыва силы и ощущений, заполнивших мой разум. Образы, мелькающие кадры, будто смотришь на комнату под стробоскопическим светом. Кровать, белые простыни, запах секса, недавнего, мускусный и горячий запах. Руки мои лежали на гладкой груди. Мужской груди. Теплая рокочущая сила чистого ликантропа, чисто звериная сила, наполняла мое тело. Острая, приятная, возбуждающая. Она выливалась у меня из пальцев, выпускала из них когти, как выходят ножи из ножен. Зверь бился изнутри о гладкую кожу моего тела, желая выскользнуть, овладеть мною, но я держала его, стягивала тело вокруг него петлей, и только рукам позволила стать руками чудовища. Когти полоснули гладкую кожу, кровь, горячая и свежая, прямо языком ощущалась.
Джейсон глядел на меня снизу, с кровати, придавленный моим телом, нашим телом, и он кричал. Он хотел этого, выбрал это. И все же он кричал. Плоть его поддавалась когтям, руки полосовали снова и снова, белые простыни пропитались кровью, и он, Джейсон, затих под нами. Если он выживет, станет таким, как мы. Я помню, мне все равно было, выживет он или нет. Важны были только секс, боль, радость.
Когда я снова стала ощущать свое тело, мы с Джейсоном стояли на коленях среди листьев. Его руки все еще лежали у меня на руках ниже плеч. Кто-то кричал, и это была я, а Джейсон смотрел на меня с лицом, опустевшим от ужаса. Он сейчас вспомнил со мной, но это не была его память.
И не память Ричарда, и не моя. Память Райны. Она была мертва, но не забыта. Вот почему я боялась мунинов. Я — некромант, имеющий связь с волками. Мунины меня любят. Мунин Райны любил меня больше всех.
— Что случилось? — спросила Черри.
Она прикоснулась ко мне, и снова что-то во мне открылось. Райну будто призвали назад с такой силой, что я не сдержала крика, но на этот раз я сопротивлялась. Я не хотела видеть Черри такой, какой видела ее Райна. Джейсону все равно, и Черри все равно. Это мне не все равно.
Это был вихрь ощущений: кожа, влажная от пота, руки с длинными полированными ногтями у меня на грудях, серые глаза, уставленные на меня, полураскрытый рот, желтые волосы до плеч на подушке. Райна снова сверху.
Закричав, я отодвинулась от них обоих. Образы погасли, будто выдернули шнур из розетки. Я поползла на четвереньках по листьям, крепко зажмурившись, потом села, подобрав колени к груди, ткнувшись лицом в собственные ноги. Глаза я зажмурила так, что белые круги заплясали под веками.
Кто-то шел ко мне, хрустя опавшими листьями. Я почувствовала, что надо мной кто-то склонился.
— Не трогайте меня, — сказала я, и это был почти вопль.
Я услышала, как подошедший опускается рядом со мной на колени в сухие листья, а потом послышался голос Джемиля:
— Я не буду тебя трогать. Ты опять видишь воспоминания?
Он так и сказал — «видишь воспоминания», и выбор слов показался мне странным. Я покачала головой, не глядя вверх.
— Тогда все кончилось, Анита. Когда мунин уходит, он не возвращается, пока его снова не позовут.
— Я ее не звала.
Я подняла голову, медленно, и открыла глаза. Почему-то летняя ночь показалась мне еще чернее.
— Опять Райна? — спросил он.
— Да.
Он придвинулся ближе, стараясь лишь не касаться меня.
— У тебя были общие воспоминания с Джейсоном и Черри.
Я не поняла, это вопрос или утверждение, но ответила:
— Да.
— Полный визуальный ряд, — сказал Джейсон. Он все еще сидел, прислонившись к дереву голой спиной.
Черри прижимала руки к лицу и заговорила, не отрывая их.
— После той ночи я обрезала волосы, после того, что она со мной сделала. Одна ночь с ней — это была плата за неучастие в ее порнофильмах. — Черри резко отняла руки от лица, плача. — О Господи, я чую запах Райны!
Она стала оттирать ладони о джинсы, оттирать, оттирать не переставая, будто тронула какую-то гадость и пыталась ее стереть.
— Что это вообще за фигня? — спросила я. — Мне уже случалось каналировать Райну, и это было совсем не так. Там были проблески воспоминаний, но не полностью кино. Ничего похожего.
— Ты пыталась научиться управлять мунинами? — спросил Джемиль.
— Только избавляться от них.
Джемиль придвинулся ближе, изучая мое лицо, будто высматривая что-то.
— Если бы ты была ликои, я бы тебе сказал, что просто отключить мунина нельзя. Если у тебя есть сила их вызывать, то тебе надо научиться ими управлять, не просто отключать. Потому что отключить их нельзя. Они найдут путь в тебя и сквозь тебя.
— Откуда ты все это знаешь? — спросила я.
— Знал одну вервольфицу, которая умела вызывать мунинов. Она очень этого не любила, пыталась их отсечь. Не получилось.
— То, что у твоей подруги это не вышло, еще не значит, что и я не смогу, — сказала я. Его дыхание ощущалось на моем лице. — Отодвинься, Джемиль.
Он подался назад, но все равно остался ближе, чем мне хотелось бы, и сел на листья.
— Она сошла с ума, Анита. Стае пришлось ее казнить.
Он смотрел куда-то мимо меня, в темноту. Я повернулась посмотреть, что его заинтересовало. В темноте виднелись два силуэта. Один — женщина с длинными светлыми волосами, в платье, будто взятом из фильма ужасов пятидесятых годов — для актрисы, играющей жертву. Но стояла она очень прямо и очень уверенно, будто укоренилась в земле, подобно дереву. Что-то почти пугающее было в этой уверенности.
Мужчина был высокий, худощавый и настолько загорелый, что в темноте казался коричневым. Волосы у него были короткие и светлее кожи. Насколько женщина казалась спокойной, настолько он нервничал. Он выдавал энергию клубящимися волнами, и ночь казалась жарче от ее наплывов.
— Тебе нехорошо? — спросила меня женщина.
— Она вместе с двоими из нас ощутила мунина, — сказал Джемиль.
— Насколько я понимаю, случайно. — Судя по голосу, ситуация ее несколько забавляла.
Мне она не казалась забавной. Я встала — не очень уверенно, но все же встала.
— Кто ты такая?
— Меня зовут Марианна, я варгамор этого клана.
Я вспомнила: Верн и Колин прошлой ночью говорили про варга-что-то-такое.
— Верн говорил о тебе вчера ночью. Колин сказал, что тебя оставили дома, чтобы поберечь.
— Умелую ведьму трудно сейчас найти.
Я посмотрела на нее внимательно:
— В тебе не ощущается ведьмовское.
И снова я поняла, что ее улыбка с насмешкой — в мой адрес. Эта ленивая снисходительность действовала мне на нервы.
— Тогда экстрасенса, если ты предпочитаешь это слово.
— Я никогда раньше не слышала термина «варгамор».
— Он редко теперь применяется, — сказала она. — В большинстве стай варгаморов уже нет. Считается слишком старомодным.
— Ты не ликои, — сказала я.
Она склонила голову набок и перестала улыбаться, будто я наконец-то сказала что-то по делу.
