— Нет. Она всех оттолкнула. У нее осталось только честолюбие. Дона учится. Дона творит. Развивать свой талант — ее священный долг. Но что такое талант без любви? Без друзей? Представьте себе человека, который приобрел огромную пустыню. Вокруг него, сколько хватает глаз, его земля, и на ней ни одной живой души! Кому нужна такая земля? Зачем приобретать пустыню?
— Кое-кто находит в пустынях золото, — заметил я.
— Вы шутите? — с болью спросила Хуанита.
— Конечно, шутит, — вступила в разговор Ширли. — Северяне всегда шутят, когда не хотят отвечать на вопросы. Он тебя прекрасно понимает. Хотите еще чаю, Дональд? Со сливками или с сахаром? Ах! — Кувшинчик выскочил из ее рук, упал на пол и разбился.
— Скорее, Хуанита! Принеси тряпку! Хуанита вскочила и побежала на кухню.
— И захвати другой молочник! — крикнула вдогонку Ширли, затем повернулась ко мне: — Извините, Дональд.
— Не стоит извинений. Ведь вы разбили его. Она загадочно улыбнулась.
— От вас ничего не скроешь. Я промолчал.
— Дональд, мне нужно кое-что выяснить, — сказала Ширли заговорчески. — У Роберта Кеймерона наверняка были тайные вклады в банках. Возможно, на другое имя. Не могли бы вы об этом разузнать?
Хуанита принесла полотенце и стала вытирать пол.
— Хуанита, ты забыла сливки для мистера Лэма. Как только миссис Грэфтон удалилась, Ширли продолжила:
— Думаю, у Кеймерона было много различных вкладов.
— Они были связаны с наследством?
— Не знаю. Но хотела бы узнать.
— Для этого вам не нужен частный детектив. Когда кто-то умирает, власти Калифорнии взимают налог на наследство. Тайные вклады могли бы здорово ударить по карману штата, вот законодатели и выдумали целый ворох хитрых правил, согласно которым вклады Кеймерона перестанут быть секретом.
— Вы шутите?
— Нисколько. Можете не беспокоиться по этому поводу.
Она наклонилась ко мне.
— Вы будете охранять дядю Гарри?
— Не думаю.
— Почему?
— У меня много других дел.
— Каких?
— Да так, разных.
— Но я вам заплачу. И он будет платить.
— Знаю. Но у меня действительно мало свободного времени.
— Значит, не хотите?
Из кухни раздался голос Хуаниты:
— Тут почти не осталось сливок!
— Вылей все, что есть, в кувшинчик и неси сюда. — Хуанита ваша служанка? — спросил я.
— Да что вы! Подруга. Иногда, правда, очень надоедливая. Там, в Южной Америке, она нанимается служанкой. Я в этом уверена. Ей уже много лет, и она очень одинока. У нее потребность перед кем-то изливать душу, а с дочерью они не ладят. Думаю, виновата в этом Хуанита, но и Дона не без греха — она так старается добиться успеха, что даже для общения с родной матерью не находит времени. У латиноамериканцев это считается страшным грехом. Для Хуаниты главное — родственники и друзья. Деньги уже потом. Конечно, она зануда, но я все равно ее люблю.
Вернулась Хуанита с кувшинчиком сливок. Минут пять мы вели светский разговор, а затем я сказал, что мне пора. Ширли пыталась задержать меня — вероятно, надеялась, что Хуанита уйдет раньше и мы останемся наедине. Я даже подумал, что она просто выставит Хуаниту, но ошибся. Может быть, Ширли поняла, что в этом случае вместе с Хуанитой уйду и я.
Ширли проводила меня до двери. Убедившись, что Хуанита не идет следом, вышла за мной на лестничную площадку… Я знал, что будет дальше, и решил держаться невозмутимо. Она крепко схватила меня за запястья, прижалась к моей груди и горячо поцеловала в губы.
— Дорогой мой! — прошептала она с таким видом, будто не может разорвать объятия, и, больше ничего не сказав на прощанье, захлопнула за собой дверь.
Глава 14
Напротив дома Ширли стояло несколько машин. В это время люди обычно возвращаются с работы, так что эти машины не привлекли моего особого внимания.
Я подал свою машину назад до тех пор, пока не уперся в бампер чьей-то машины, и вырулил на дорогу.
За рулем машины, следующей впереди меня, сидел мужчина лет тридцати пяти. Казалось, он не торопился. Пассажир рядом с ним больше походил на водителя. Они молчали, не смотрели по сторонам. Я посигналил и обогнал их. В зеркале заднего вида я заметил, что, как только я выехал на дорогу, со стоянки у дома Ширли тронулась какая-то машина. Ее водитель явно спешил — он еле-еле успел вписаться в ряд следом за мной, едва не задев заднее колесо моей машины. Рядом с этим водителем тоже сидел какой-то молчаливый тип.
Я замедлил ход и задумался.
На полицейских эти люди не были похожи. Может, частные сыщики? Если так, кто-то им неплохо заплатил.
Я включил сигнал левого поворота. Машина, шедшая впритык за мной, прижалась к левой кромке. Вторая — тоже. В последний момент я переключил сигнал на правый поворот, резко крутанул руль и, вызвав целую бурю недовольства у водителей — завыли клаксоны, зазвучала ругань, — юркнул в улицу направо. Мои преследователи, видимо, не ожидали такого. Одна машина не смогла пробиться сквозь поток транспорта, однако вторая все-таки сумела свернуть вслед за мной.
Я затормозил у светофора, опустил стекло и крикнул: — В чем дело, ребята?
Они даже не посмотрели в мою сторону. Но когда я вышел из машины, водитель тоже сошел на тротуар, сделав вид, будто ищет номер какого-то дома.
Я вернулся в машину, выжал газ и, нарушив все правила, умчался в боковой проезд. Через квартал обернулся: хвоста не было.
Убедившись, что преследователи отстали, я поехал к конторе Питера Джеррета.
Тот вовсе не хотел со мной разговаривать. Дескать, он собрался закрыть контору и уйти. Уже поздно, и он приглашен на ужин. Он и так рассказал все, что знал, более того, дал ценную информацию. Не могу ли я прийти завтра?
— К сожалению, не могу, — ответил я.
Он нетерпеливо посмотрел на часы и пригласил меня в кабинет.
Теперь у меня было достаточно времени более внимательно рассмотреть Джеррета.
Он был высок, сухопар, лет пятидесяти двух, с большими залысинами. Недостаток волос на голове как бы компенсировался очень густыми бровями. Когда он начинал говорить о деле, то пригибал голову и в упор смотрел на собеседника из-под своих густых насупленных бровей. Должно быть, его взгляд производил впечатление.
Я выдержал этот взгляд и спросил:
— Зачем вам понадобилось выводить меня на эту Фил-лис Фейбенс?
— Я иногда занимаюсь антиквариатом. Это у меня хобби. Вот и вспомнил, что как-то купил у мисс Фейбенс подвеску.
— Часто вы занимаетесь такими делами?
