— А если бы я взяла ее на память, это было бы серьезным нарушением?
— Это могло бы оказаться серьезным нарушением.
— А расскажи я вам все, вы могли бы попасть в очень неприятное положение, не так ли?
Мейсон с минуту размышлял, потом медленно произнес:
— Решай сама.
— Спасибо, — ответила Делла с наигранной скромностью.
Глава 13
Около половины третьего Делла Стрит вошла к адвокату и многозначительно произнесла:
— В приемной ждет младший.
— Гарвин?
— Он самый.
— Хочет меня видеть?
— Просто горит желанием.
— Как настроен?
— Судя по тому, как он держится, настроение не из лучших. Весь трясется от злости и чуть не лезет в драку.
— Тогда давай его сюда.
— Шеф, может, позвать Пола Дрейка или кого-нибудь из оперативников?
Мейсон покачал головой.
— Но молодой Гарвин — высокий и сильный мужчина, — настаивала Делла. — И вы сами понимаете, как это может отразиться на деле, которое вы ведете, если тут произойдет вульгарная потасовка.
— Проси, — повторил Мейсон, — надеюсь, он прислушается к голосу разума.
— Не похоже.
— Все-таки пригласи, постараемся все уладить. Если он увидит тут Дрейка, то подумает, что я боюсь. Это не годится. Я должен говорить с ним как мужчина с мужчиной — начистоту. Думаю, я смогу прочистить ему мозги.
— Ну и пожалуйста, — недовольно заметила Делла, — но мне это не нравится.
Через несколько секунд дверь широко распахнулась и молодой Гарвин буквально ворвался в кабинет.
— Что это вы вытворяете, Мейсон? — закричал он с порога.
— Присаживайтесь, — спокойно предложил адвокат, — и поговорим без эмоций. Прежде всего хотелось бы знать, из-за чего вы так кипятитесь?
— Мне тоже хотелось бы знать, ради чего вы пачкаете доброе имя моей жены?
— Я не понимаю, каким образом.
— Все понимают, а вы нет!
— В чем конкретно моя вина?
— По вашей милости она главная подозреваемая в деле об убийстве Джорджа Кассельмана.
— Каким образом?
— А таким. Это вы заставили меня передать Стефани Фолкнер этот проклятый револьвер. Черт возьми, Мейсон, я так это не оставлю… Я требую, чтобы вы дали отчет в своих поступках как адвокат и как мужчина. И смотрите… если ваши объяснения не покажутся мне убедительными! Я просто разобью вашу дурацкую башку, прежде чем выйду отсюда!
Мейсон бросил на молодого человека ледяной взгляд.
— И вы считаете, что многого этим добьетесь?
— Во всяком случае, я получу огромное удовольствие.
— Это может стоить вам сломанной челюсти, — холодно продолжал Мейсон. — Но вопрос в другом: что от этого выиграет ваша жена? Вы даете повод газетчикам для того, чтобы расписать… наши недоразумения.
— Они и так все распишут.
— Нет, не осмелятся. Они не осмелятся печатать живописные подробности, если вы не сообщите им главное, к чему они уж добавят все, что в голову взбредет. Так что прошу спокойно сесть в кресло и рассказать мне обо всем. Не согласны — будьте любезны убраться отсюда и не мешать мне расхлебывать эту кашу одному!
Гарвин шагнул было к столу адвоката, нерешительно остановился, заметив в глазах Мейсона холодный блеск, отступил в сторону и прислонился к углу его большого стола.
— Дон работала в Лас-Вегасе, — сказал он сердито, — была знакома с Кассельманом и…
— Как я понимаю, Дон — ваша жена?
— Да. Дон Джойс. Так вот, этот Кассельман со всеми искал знакомства. Девушкам, которые занимаются такой работой, как у Дон, всегда нужны истинные друзья. Туристы приезжают и уезжают… Каждый готов позариться на лакомый кусочек… Одно у них на уме. Кассельман был из местных. Он относился к ней хорошо, ну… и нравился ей.
— Они встречались?
— По-видимому.
— Она знала, что он здесь, в городе?
— Да. После того, как в газетах появилось сообщение о нашей женитьбе… Ну, Кассельман позвонил, просто из вежливости, и поздравил.
— В этом нет ничего плохого, — заметил Мейсон.
— Черт, дело в том, что полиция нашла в квартире Кассельмана записную книжку с номером телефона Дон и установила, что у Дон имеется номер его телефона.
— Больше ничего?
— Во вторник вечером, когда Кассельман был убит, — продолжал Гарвин, — мне нужно было уйти из дому, чтобы встретиться с одним оптовиком, у которого я собирался купить сразу двадцать машин. Его дела шли не блестяще, поэтому он решил продать свои машины, а вырученные деньги вложить в новое предприятие. Сделка для меня была выгодной, и я не хотел упускать этой возможности.
Вы условились о встрече?
— Да.
— В котором часу?
— Пусть это вас не волнует, — снова рассердился Гарвин. — У меня железное алиби.
— Револьвер взяли с собой?
— Нет. Он остался в ящике письменного стола.
— Ясно. А где в это время находилась ваша жена?
— Там, где полагается жене в такое время, — дома, ждала меня. Она, правда, дулась на меня за то, что в наш медовый месяц я бегаю по делам.
— Когда вы вернулись, она была дома?
— Разумеется.
— В котором часу вы вернулись?
— Примерно в десять. Точно не помню. Было довольно поздно.
— Все это время ваш револьвер лежал у вас в конторе?
— Да. Когда я отправился домой, то вынул его из ящика и взял с собой.
— А у вашей жены есть ключ от конторы? Гарвин заколебался.
— Так как же? — повторил свой вопрос Мейсон. — Есть или нет?
— К несчастью, есть. Но она им никогда не пользовалась. Бросьте, Мейсон. Повторяю — она сидела дома!
— Хорошо, пусть будет так.
