— Хорошо. Даем вам десять минут, — сказал Бюргер через минуту. — Можете пройти в отдельный кабинет по коридору налево.
Мейсон кивнул Гарвину:
— Пошли.
Тот живо вскочил со своего места, и они вышли в коридор. Затем адвокат открыл дверь приемной, где стояли стол с пишущей машинкой, канцтоварами и несколько стульев. Мейсон быстро оглядел комнату, подошел к другой двери и открыл ее. Это был гардероб.
— Залезаем.
Они протиснулись в небольшую каморку. Мейсон включил свет.
— Кабинет наверняка прослушивается, — объяснил адвокат. — Мне что-то не понравилось выражение лица Бюргера. Уж больно легко он сдался. Ну, говори, только тихо. Отвечай, что стряслось, черт возьми, да поскорее!
— Мне следовало все рассказать раньше, — вздохнул Гарвин. — Я… проклятие… дело в том, что я разочаровался в собственном сыне.
— Случается. Ты здесь не оригинален.
— Да… но теперь все в порядке. Я полагал, что он женился не на той девушке, а сейчас вижу, что с девушкой все в порядке.
Ты хочешь сказать, что Стефани замешана в убийстве?
— Я хочу сказать, — ответил Гарвин, — что я люблю Стефани… люблю с самого первого дня, когда увидел ее. Я хотел, чтобы младший женился на ней… то мя есть мне казалось, что я так хочу. Но когда он выбрал другую… Знаю, что я должен был сожалеть об этом… но… но… я страшно обрадовался.
— Ты ничего не говорил Стефани?
— Боюсь, что намекнул… и все. Я ведь гожусь ей в отцы.
— Это так, хотя некоторые женщины предпочитают пожилых мужчин…
— Сейчас, — Гарвин нетерпеливо вставил, — это не важно, Мейсон. Я говорю об этом, чтобы ты лучше понял ситуацию…
— У нас времени в обрез, — в свою очередь перебил его адвокат. — Поэтому излагай одни голые факты. И чем скорее, тем лучше. Итак, ты взял этот злосчастный револьвер, из которого стреляли в Кассельмана, и положил его в стол сына. Я пытался отвести подозрение от оружия, которое ты оставил у Стефани, и решил сделать то, что сделал. Таким образом, все запуталось…
— Погоди, погоди, ты ошибаешься. Я не клал никакого оружия в стол сына.
Мейсон возразил:
— Но ведь ты был на квартире у Кассельмана, прежде чем поехал к себе на работу. Ты убивал его или не убивал?
— Не будь идиотом. После меня у него побывала Стефани.
— Что же ты у него делал?
— По дороге на работу я заехал к Кассельману. Я только что вернулся из Лас-Вегаса. Было начало девятого. Ключом я открыл замок парадной двери. Сам знаешь, Перри, какие замки стоят на входных дверях. Их можно открыть практически любым ключом. Ну, таким образом я проник в дом. Поднялся наверх и постучал. Он открыл дверь, но не стал приглашать войти. И вообще, когда я представился, он повел себя как-то странно. Заявил, что не один и у него нет времени вести беседы, и предложил приехать к нему снова в одиннадцать часов. Потом захлопнул дверь прямо перед моим носом… Я одно не пойму, Перри, откуда тебе известно, что я там был? Ни одна душа не знает, что я был у Кассельмана.
— Не имеет значения, откуда я узнал, — ответил Мейсон.
— Куда ты поехал от Кассельмана, к себе в контору?
— Не сразу. По пути я останавливался, чтобы заправиться и позвонить в Лас-Вегас, а потом уже поехал к себе. Перед этим я предварительно позвонил Еве и попросил подготовить для меня кое-какой материал.
— Хорошо, ты приехал в контору. Что произошло дальше?
— Я принял душ и переоделся. Потом спросил у Евы Эллиот, какого черта она отказалась сообщить тебе, где я нахожусь? В общем, одно за другим, и я уволил ее. Остальное тебе хорошо известно.
— Не уверен.
— Ну, я поехал к тебе, потом мы вместе отправились к Стефани Фолкнер, и…
— Но ты остался у Стефани после того, как мы уехали.
— Очень недолго. Я просто хотел объяснить ей, как мне хотелось, чтобы она вошла в нашу семью.
— А что с револьвером?
— Ты знаешь, что я ношу оружие с собой. Так вот, я вынул его из кобуры и отдал Стефани.
— С целой обоймой?
— Конечно.
— Из него стреляли?
— Из него не стреляли несколько месяцев, Перри. Говорю тебе откровенно. В Лас-Вегасе я зарядил новую обойму, так как хотел припугнуть Кассельмана. Имея дело с такими, как Кассельман, оружие может весьма пригодиться.
— Понятно. Что дальше?
— В сейфе у меня всегда лежал второй револьвер. От Стефани я вернулся в свой офис и, прихватив второй револьвер, отправился к Кассельману.
— Это было в одиннадцать?
— Минут пять — десять двенадцатого. Я опять открыл дверь своим ключом, поднялся к нему и постучал. Никто не подошел. Тогда я толкнул дверь, и она легко открылась. Войдя в квартиру, я наткнулся на Кассельмана. Он был мертв. Я осмотрелся и внезапно увидел след в луже крови. Каблук отпечатался очень четко. Я ни секунды не сомневался, что это след Стефани. Но надо было проверить, потому я бросился к ней, оставив дверь незапертой. Я не стал ей говорить, где был и что видел. Только сказал, что страшно нервничаю и очень хочу ее увидеть.
— А что она?
— Я пытался как-то выразить свое отношение к ней, не заходя слишком далеко. Предложил свою помощь как друг. Я заметил, что мой револьвер лежит у нее под подушкой. Когда она отвернулась, я быстро открыл магазин и увидел, что в нем не хватает одного патрона. В коридоре я заметил ее туфли. Одна была еще совсем мокрой, словно ее недавно мыли. На каблуке стояла металлическая набойка. Она в точности совпадала с отпечатком, оставленным в квартире Кассельмана.
— Ты ни о чем не спрашивал?
— Нет. Мы проговорили до полуночи, потом я стал прощаться — нужно было успеть еще кое-что сделать.
Мейсон прищурился и спросил:
— Ты вернулся в квартиру Кассельмана?
— Да. Я поехал туда и сделал все, чтобы уничтожить улики, свидетельствующие против Стефани.
— Что конкретно ты сделал?
— Я не перестаю ругать себя за то, что упустил прекрасную возможность и не положил Стефани под подушку другой мой револьвер. Наверное, был слишком возбужден и плохо соображал.
Мейсон посмотрел на него пристально:
— Ты не лжешь, Гомер? Ты действительно не подменял револьверы?
— Клянусь, нет. Повторяю, Перри, из того оружия, которое я передал Стефани, стреляли.
— Так что ты делал у Кассельмана во второй раз?
— То, что полагалось. Этот след запекся, и сперва я хотел соскрести его, но потом подумал, что могут остаться царапины на паркете… Я боялся, что меня застанут рядом с убитым. Времени оставалось мало, и действовать надо было быстро. Поэтому я поставил ногу в эту лужу и держал ее так, пока вся подошва, и каблук в особенности, не отпечатаются. К тому времени почти вся кровь свернулась. Затем поставил ногу на след Стефани, решив любой ценой отвести подозрения от нее. Я оставил еще кое-какие
