— С разрешения суда, обвинение еще вернется к вопросу о времени. А сейчас я хочу задать сержанту Голкомбу еще один вопрос. В котором часу вы прибыли в квартиру обвиняемой, сержант?
— В одиннадцать сорок пять.
— У меня нет больше вопросов, — сказал Мейсон.
— Вызовите Александра Рэдфилда, — попросил Хендри.
Рэдфилд, эксперт по баллистике, которого Мейсон неоднократно подвергал перекрестному допросу и который очень хорошо знал, как искусен Мейсон в этой области, принес присягу и занял свое место.
Судя по отношению Хендри к Рэдфилду, бросалось в глаза, что обвинение успело помучиться с ним и что Рэдфилд со своей стороны, зная о блестящей способности Мейсона вести перекрестный допрос, твердо решил давать только такие показания, которые являются совершенно неоспоримыми.
— Я предъявляю вам вещественное доказательство номер 30 — оружие, только что приобщенное к делу. Вам оно знакомо?
Рэдфилд взял револьвер в руки, внимательно осмотрел его, взглянул на номер и ответил:
— Да, знакомо.
— Я предъявляю вам пулю, которая значится в деле как вещественное доказательство номер 14, — фатальную пулю. Вам знакома эта пуля?
Свидетель вынул из кармана увеличительное стекло, тщательно исследовал основание пули, потом ответил:
— Да, сэр. Мне знакома эта пуля, на ней имеется моя отметка.
— Эта пуля уже была идентифицирована в качестве фатальной, — продолжал Хендри. — Суд просит вас сказать, была ли эта пуля выпущена из револьвера, который только что был зарегистрирован как вещественное доказательство под номером 30?
— Да, сэр. Эта пуля была выпущена из этого оружия.
— Не могла ли она быть выпущена из другого оружия?
— Нет, сэр. Только из данного револьвера.
— Можете приступать к перекрестному допросу, адвокат, — сказал Хендри.
— Вопросов не имею, — заявил Мейсон.
— Вызовите Пола Клинтона, — попросил Хендри. Пол Клинтон вышел вперед и представился как научный сотрудник полицейского управления, — указав, в частности, что занимается дактилоскопией и химическим анализом.
— Вам была предоставлена возможность осмотреть квартиру, занимаемую обвиняемой?
— Да, сэр. — Когда?
— Девятого октября.
— Этого года?
— Да, сэр.
— Нашли ли вы в квартире обвиняемой какую-нибудь одежду или обувь, испачканные кровью?
— Да, сэр. Нашел, сэр.
— Что именно?
— Левую туфлю с пятнами крови на подошве и каблуке.
— Ее количество оказалось достаточным для установления группы крови?
— Нет, сэр.
— Ее количество оказалось достаточным для того, чтобы определить, что это кровь человека?
— Нет, сэр! Туфля была тщательно вымыта, но тест дал типичную реакцию на кровь.
— Она у вас с собой?
— Да, сэр.
— Предъявите ее суду, пожалуйста. Это именно та туфля, которую вы обнаружили в квартире обвиняемой?
— Да, сэр.
— У этой туфли имеются какие-нибудь отличительные признаки?
— Да, сэр. Подошва сделана оригинальным способом.
— А теперь ответьте мне: не нашли ли вы в квартире Кассельмана испачканных полотенец?
— Да, сэр, нашел. Я предъявляю суду одно полотенце, которое я считаю особенно важным.
— Почему?
— На нем имеются пятна крови. Им пользовались, чтобы стереть кровь с какого-то предмета. Помимо пятен крови на нем остался кусочек инородной ткани. Спектроскопический анализ показал, что это частичка того же материала, из которого сделана подошва данной туфли.
— Прошу суд приобщить указанную туфлю к делу в качестве вещественного доказательства номер 31, а данное полотенце как вещественное доказательство номер 32.
— У защиты нет возражений.
— Принято, — объявил судья Даккер.
— Перейдем теперь к фотографии, вещественному доказательству номер 12. Я хочу спросить: вы тщательно ее изучили?
— Да, сэр, самым тщательным образом.
— Что вам удалось установить?
— Я установил, что на этой цветной фотографии имеются два следа, оставленные ногой. Хорошо виден след дамской туфли на высоком каблуке с металлической набойкой, на которой стоит номер 33, правда с трудом различимый, так как на этот первый след позднее был наложен другой.
— Вы можете сказать, когда появился второй след?
— Я бы сказал — через два-три часа.
— Давайте вернемся снова к туфле обвиняемой. Вы можете сказать, что след этой туфли оказался именно тем следом, на котором оказался второй отпечаток?
— С разрешения суда, — вмешался Мейсон, — я хотел бы внести возражения по данному вопросу, поскольку только жюри присяжных будет решать, был ли оставлен след в луже крови этой туфлей. Данный свидетель вправе говорить только о том, что он обнаружил. Он вправе говорить только то, что касается его профессиональной компетенции, и не может касаться того, что является прерогативой жюри.
— Разрешите мне взглянуть на эту фотографию и туфлю? — спросил судья. Он рассматривал их в течение нескольких секунд, потом сказал: — Возражение защиты принимается. Присяжные должны самостоятельно сделать окончательный вывод. Свидетель может давать показания только относительно фактов, на основании которых присяжные вынесут свое решение.
Гамильтон Бюргер встретил решение судьи с плохо скрываемым раздражением.
— Свидетель, — заметил он, вставая и хмурясь от злости, — признанный эксперт в своей области.
— Он может выражать свое мнение по поводу имеющихся фактов, — возразил судья Даккер, — а ответить на данный вопрос, повторяю, может только жюри.
Гамильтон Бюргер медленно опустился на место. Хендри возобновил свой допрос:
— Вы утверждаете, что второй след, тот, который оставлен мужским ботинком, сделан через два часа после первого?
— Я бы даже сказал, через два-три часа, а возможно, и спустя четыре часа.
— Каким образом вы это установили?
— Когда кровь сочится из тела человека, с ней происходят определенные изменения. Она сворачивается приблизительно через три минуты. После коагуляции ее опять можно превратить в жидкость под давлением или встряхивая соответствующим образом. В данном случае имеется отпечаток мужского ботинка в луже крови, которая спеклась два или три часа до этого.
— Вы исследовали ботинок, который мог оставить след, подобный изображенному на фотографии?
— Да.
У вас с собой этот ботинок?
— Да.
— Предъявите его, пожалуйста.
