— Так мы же и говорим, верно?
Селлерс покраснел.
— И не дурачьтесь, пожалуйста. Вы отлично понимаете, что можете быть втянуты в это дело. Я хотел бы знать, что там с этой отмычкой.
— Хорошо, — покорно сказал я. — Если вы хотите поговорить со мной в часы приема, достаточно приехать к нам или позвонить.
— Ну ладно, хватит! — рявкнул Селлерс.
Я послушно замолчал.
— Вы как раз хотели рассказать об Этель Ворли и Рут Отис, — попыталась разрядить обстановку Берта.
Селлерс немного помолчал. Он чиркнул спичкой, попытавшись поджечь свой обмусоленный окурок сигары, и сказал:
— Джеральд Баллвин уже вне опасности. Если бы не его душевное состояние, то врачи могли бы прямо сейчас выпустить его из больницы. Жену привезли слишком поздно, а то она бы тоже выкарабкалась. Странно, что привратника смерть хозяйки потрясла гораздо больше, чем супруга. Он рыдал как младенец. — Селлерс закинул ногу на ногу и продолжал: — Мы сильно подозревали этого парня… Как его звать? Вильмонт Мервилл. Ведь все-таки он подавал отравленные тосты.
Если бы жертвой пал мистер Баллвин, мы взяли бы этого парня в оборот. Но поскольку погибла миссис Баллвин, то, пожалуй, он чист. Жаль, что вы не видели, как сломался этот парень, когда узнал, что Дафна Баллвин умерла.
— Надеюсь, что у него это было не показное?
— Показное? Какое тут! Слезы градом текли по его щекам.
— А Джеральд Баллвин принял известие о смерти супруги довольно легко?
— Во всяком случае, он лучше держал себя. Позвонил к себе в контору и сказал, что вплоть до похорон контора будет закрыта.
— Вы случайно не знаете, с кем он говорил? — спросил я.
— С Этель Ворли, своей секретаршей.
— Как восприняли его служащие это событие? — спросила Берта.
— В его приемной работают две девушки. Они немного не ладят, так как одна обошла другую по должности.
Как только Этель Ворли узнала, что миссис Баллвин умерла, она заявила Мэри Ингрим, что с нее хватит, и если речь действительно идет об убийстве, то она не станет утаивать известные ей вещи и будет действовать.
— Она не сказала как?
— К этой теме я сейчас и перехожу, — продолжал Селлерс. — Машина Этель Ворли никак не хотела заводиться… Машина Мэри Ингрим стояла тут же, и Ворли спросила ее, не подкинет ли она ее в город.
— Мэри согласилась?
— Да. Но та не поехала домой, а попросила ее отвезли на Лексбрук-авеню.
— Ну а что было дальше?
— Мисс Ингрим привезла ее туда, и Этель Ворли попросила подождать ее несколько минут. Та прождала с полчаса, потом ей все это надоело, она рассердилась на мисс Ворли и уехала, так и не дождавшись ее.
— И не подумала, что с Этель Ворли могло что-нибудь случиться?
— Такая мысль вряд ли могла прийти Мэри в голову, так как Ворли сказала, что ей нужно переговорить с одним человеком.
— Мэри Ингрим наблюдала за выходом из дома, пока ждала?
— Нет. Так как у нее не было никаких подозрений, она и не думала следить. Она изучает испанский язык, вот она и сидела с учебником и занималась фонетикой.
За входом она совсем не следила — во всяком случае, первые двадцать минут. Лишь потом она начала нервничать и иногда поглядывала на подъезд. Через полчаса ей надоело ждать, она завела машину и уехала. Зайти за мисс Ворли она не могла, так как не знала, в какую квартиру та направилась.
— Что же произошло, по вашему мнению? — спросил я.
— Откуда мне знать? Я ведь не звезда вроде вас. Но по мне, когда одна женщина ненавидит другую и эту другую отравляют, когда выясняется, что ненавистница купила яд, и когда тот или та, кому это известно, идет к ней, чтобы удостовериться в подозрениях, а ее убивают, тогда даже тупой полицейский способен сложить два и два.
Я заметил:
— Этель Ворли была менее всего воздушным созданием. Она могла оказать сопротивление, если противник не был намного сильнее ее.
— Все дело решил один хорошо нацеленный удар в висок, произведенный сзади, когда она на что- то отвлеклась и ничего такого не ожидала.
— Во всяком случае, хоть с Шарлотты Хенфорд снято обвинение. — Это была Берта.
— Да, теперь обвинение с нее снято, — подтвердил Селлерс. — Но тем не менее я должен с ней поговорить.
Берта вызывающе посмотрела на меня. Я покачал головой. Берта спросила:
— Почему?
— Что за игру в кошки-мышки вы тут ведете? Выкладывайте! — вмешался Селлерс.
— Никакой игры мы не ведем, — ответил я.
Тот глубоко вздохнул и сказал:
— Я хорошо знаю, что Шарлотта Хенфорд — ваша клиентка. Какую она играет роль, мне еще непонятно.
Возможно, она замышляла что-то против Баллвинов, но в то же время и старалась предотвратить несчастье. Сначала я исходил из того, что она влюблена в Баллвина.
Теперь я склонен думать, что она просто хороший человек. Но я до сих пор не понимаю, почему она тратит большие деньги на расследование. Ведь задарма вы не будете представлять ее интересы. Поэтому я пришел к выводу, что это не ее собственные деньги. За ней кто-то стоит — тот, кто знает много из того, что и я хотел бы знать. Поэтому я и должен поговорить с ней, и причем как можно быстрее.
Мы оба помолчали.
— Она же ваша клиентка? — продолжал настаивать Селлерс.
— Я уже неоднократно повторял вам, Селлерс, что такого рода вещи мы не разглашаем, — ответил я.
— Да бросьте вы, — сказал он. — Я же говорю вам: она вне всяких подозрений. Просто я хочу получить от этой дамы несколько разъяснений, вот и все.
— Она на квартире у Дональда! — выпалила Берта.
— Черт возьми! — чертыхнулся Селлерс и устроился поудобнее в кресле.
— Ее там нет, — возмутился я.
Селлерс откинулся назад и рассмеялся:
— Хорошо, хорошо, Дональд! Это действительно отличная идея. Совмещать приятное с полезным. Давайте сразу поедем туда и поговорим с ней.
— Я говорю еще раз: ее там нет.
— Не будь так подозрителен, Дональд, — сказала Берта. — Фрэнк Селлерс нас не подведет. Он же говорит, что она вне всяких подозрений. Надо помогать полиции, а не мешать ей. Иногда можно нарваться на неприятности. И это ты также отлично знаешь.
— Ну хорошо, — уступил я. — Я сведу вас с Шарлоттой, но она не у меня.
— Да, да, понимаю, — сказал Селлерс, — мы пойдем поиграем в кегли, чтобы вы могли незаметно предупредить ее по телефону. Почему вы, собственно, прячете ее от меня?
— И в мыслях этого не было.
Снова вмешалась Берта:
— Перестань играть в прятки. Говори правду, иначе это сделаю я.
