— Собираетесь предъявить мне обвинение?
— Собираюсь арестовать вас по подозрению в убийстве.
— У вас есть ордер на арест?
— Нет.
— Тогда я требую адвоката.
— Он вам ничем не поможет.
— Не ваше дело. Я требую вызвать адвоката.
— У нас нет времени на это. Самолет готов к вылету.
— Я вправе вызвать адвоката, — резко сказал я и направился к телефонной будке.
Они накинулись на меня. Один схватил меня за одно плечо, второй — за другое. Портье в вестибюле глянул на нас с удивлением. Пара, сидевшая тут же, поднялась и удалилась.
— О’кей, ребята, — сказал помощник прокурора. — Едем!
Они втолкнули меня в машину и примчались прямо к самолету. Он был уже готов, моторы прогревались, и меня запихнули внутрь. Помощник прокурора наклонился ко мне:
— Вы сами настаивали на жестком варианте, приятель.
Придется последить за вами, чтобы вы не выкинули какого-нибудь фокуса во время полета. — Он надел на мое запястье наручник, а другой прикрепил к ручке кресла.
— Пристегните ремни, — объявил пилот.
Помощник прокурора застегнул на мне ремень.
— Вам следовало бы, — заметил он, — вести себя по-другому. Ну а когда мы приземлимся, — продолжал он, — надеюсь, не будете сопротивляться тому, чтобы вас отвезли в отель, чтобы портье мог глянуть на вас?
Я не собирался уступать:
— Это вы избрали не лучший способ общения. Я говорил вам, что прилечу завтра утром и пойду с вами куда угодно — в отель или в любое другое место, где портье может глядеть на меня сколько угодно. Но вы меня прижали, уволокли силком. Если вы меня арестуете и посадите в тюрьму, я расскажу свою историю журналистам. Если хотите провести опознание, ставьте меня в шеренгу с другими и проводите формальную процедуру идентификации.
— О, значит, так?
— Значит, так.
— Черт побери, теперь я убежден, что именно вы приходили в отель.
— Вы просто набиваете себе цену, — сказал я. — Газеты распишут, как портье опознал меня по фотографии и как вы отыскали меня…
— То была предварительная идентификация, — поправил меня помощник прокурора.
— Называйте это как угодно. Когда свидетель столкнется с живым человеком, он поплатится за свою ошибку. А вы получите нагоняй.
Он слегка скривился и, видно, собирался стукнуть меня, но передумал, отошел и уселся в кресло.
Пилот оглянулся, убедился, что ремни все пристегнули, и взялся за штурвал. Самолет пробежал по взлетной дорожке и оторвался от земли.
Полет прошел гладко. Сигнальные огни летели мне навстречу, мигая красными глазами. Время от времени под нами проносились небольшие селения. Я поглядывал в окно и представлял себе, как ворочаются в постелях люди, просыпаются, заслышав рев моторов над своей крышей, не зная, что в самолете — человек, замешанный в смертельной игре, где карты ложатся против него.
Когда мы пролетали над горами, пилот обернулся и сделал нам какой-то знак. Я догадался, что он предупреждал нас о крутых подъемах и спусках самолета.
И действительно, мы поднимались и опускались; и, — когда, наконец, приземлились на аэродроме, я чувствовал себя выжатой мокрой тряпкой.
Самолет оказался в дальнем конце аэродрома. Помощник прокурора поднялся, подошел ко мне, снял с ручки кресла наручник.
— Послушайте, Лэм, — сказал он, — сейчас вы сядете в машину и поедете с нами в тот самый отель. Только предупреждаю: никаких фокусов, никаких публичных заявлений.
— Вы не имеете на это права, — парировал я. — Если я арестован, везите меня в следственную тюрьму.
— Я не арестовывал вас.
— Тогда вы не имели права привозить меня сюда.
Он усмехнулся:
— Но вы уже здесь, не так ли?
Самолет развернулся и после рулежки остановился.
Я услышал звук сирены. Подъехала машина. Красный луч поискового прожектора уперся в дверь самолета.
Помощник прокурора толкнул меня в спину.
— Не делайте никаких резких движений. Если окажете сопротивление, вам же будет хуже. До сих пор вы вели себя разумно. Выходите!
Свет прожектора ударил мне в лицо и почти ослепил.
Помощник прокурора все подталкивал меня в спину.
Меня подхватили руки полицейских. Внезапно я услышал голос Берты Кул:
— Что вы делаете с этим человеком?
— Проходите, леди, — ответил кто-то из них. — Этот человек арестован.
— За что?
— Это не ваше дело, черт возьми!
— Ол-райт, — бросила Берта маячившей за мной тени, но тут вперед выступил какой-то мужчина.
— Это мое дело, — заявил он. — Я адвокат этого человека и защищаю его.
— Проходите, — приказал полицейский, — а не то я не отвечаю за целость вашей физиономии.
— Ол-райт, я уйду, но прежде позвольте вручить вам одну бумажку. Это распоряжение, сделанное на основании «Хабеас Корпус Акт»[7], о том, что задержанный был доставлен в суд для рассмотрения вопроса о законности его ареста. Другой документ — письменное распоряжение, предписывающее немедленно доставить этого человека с целью освобождения его до суда под залог или поручительство. Судья, если вас это интересует, находится в своем офисе при исполнении обязанностей. Он готов немедленно рассмотреть вопрос о законности ареста.
— Мы не собираемся везти его к судье, — сказал помощник прокурора.
— А куда вы его везете?
— В тюрьму.
— Я не рекомендовал бы вам предпринимать какие-либо шаги, не поставив в известность судью.
— А теперь послушайте меня, — вмешалась Берта Кул. — Этот человек работает на меня. Я возглавляю респектабельное детективное агентство. Он как раз вел расследование. Вы оторвали его от дела, насильно привезли сюда. Не думайте, что это так просто сойдет вам с рук.
— Погодите минутку, ребята, — обратился к полицейским помощник прокурора. И повернувшись к адвокату, сопровождавшему Берту Кул, сказал: — Давайте обсудим наши проблемы.
— Я тоже в этом заинтересована, — снова вмешалась Берта. Она энергично размахивала руками, бриллианты на ее пальцах сверкали в красном свете прожектора.
— Послушайте, — сказал помощник прокурора, явно встревоженный и вынужденный перейти к обороне. — Мы ни в чем его не обвиняем. По нашим сведениям, он славный малый и не сделал ничего плохого. Мы лишь пытаемся выяснить, не он ли входил в номер Джеда Рингоулда в ночь его убийства. Если нет — тогда все в порядке. А если все-таки он, придется предъявить ему обвинение в убийстве.
— Ну так что? — рассвирепела Берта Кул, не отводившая от него взгляда.
