женщинам всегда достается худшее, и они не жалуются на это. Они сами выбирают себе крест и терпеливо несут его. По-моему, она ни разу в жизни не вышла из себя.
— Даже когда узнала, что Баркли провел ночь в квартире Лоис Марлоу?
— У тебя неверное представление о ней, — заявила Берта. — Она не рассердилась. Она разочаровалась.
У нее высокие моральные принципы. Она никогда не сможет простить неверности. Если Баркли сказал ей правду, тогда одно дело. Но если он намеренно обманул — совсем другое. Тогда этим делом будет заниматься адвокат.
— Как же так вышло, что она получила это письмо?
Я надеялся, что Баркли перехватит его.
— Это ты так думал. А он проворонил его. Вполне в его духе.
— О'кей. Я собирался еще некоторое время не высовываться и дождаться, когда прояснится горизонт, но раз дела обстоят так, я всплываю. В Сан-Франциско я буду через полтора часа.
Я прилетел в город и поехал в отель. Баркли Фишер и его жена ждали меня в холле. Увидев меня, он вскочил.
— Вот Лэм! — воскликнул он. — Вот он, Минерва.
Высокая женщина с лицом добропорядочной матери семейства и крупными формами одарила меня благосклонной улыбкой.
Баркли Фишер представил нас друг другу и добавил:
— Я говорил тебе о нем. Он может теперь рассказать, что именно произошло.
Я подошел к портье и взял свой ключ. Никаких сообщений для меня не было.
— Поднимемся ко мне? — предложил я.
Она кивнула, и мы сели в дребезжащий лифт. Я мог начать разговор прямо на ходу, но мне хотелось немного понаблюдать за супругой Фишера и найти лучший подход к ней.
Но это оказалось пустой тратой времени. Как только дверь моего номера закрылась за нами, Минерва уселась в единственное кресло и сказала, пристально посмотрев на меня:
— Я хочу знать все, мистер Лэм. Я также хочу предупредить вас, что я человек принципа. Я провожу резкую границу между хорошим и дурным. Я вышла за Баркли, чтобы быть с ним в горе и радости. Могу закрыть глаза на легкий флирт, но неверности не прощу никогда.
— Нет и речи о неверности, дорогая, — запротестовал Баркли Фишер и треснул суставом среднего пальца правой руки, извлекая звук, похожий на пистолетный выстрел.
Минерва чем-то напоминала школьную учительницу, которая выговаривает ученику за то, что он плевался жеваной бумагой. Это заставило меня вспомнить свои школьные годы, и я с трудом удержался от желания сказать ей: «Да, мэм».
— Вы имеете дело, — начал я, — с психически больным человеком, миссис Фишер.
— То есть?
— Автор письма, Джордж Кэдотт, страдает комплексом вины. Ему в голову взбрела идея спасти мир от зла.
Она и глазом не моргнула.
— Весьма похвальное намерение. Мне хотелось бы поговорить с мистером Кэдоттом.
— Это невозможно.
Она вздернула подбородок:
— Не понимаю почему, мистер Лэм. Я выслушала одну сторону — Баркли, а теперь мне хочется выслушать мисс Марлоу и Джорджа Кэдотта.
— Вы не можете поговорить с Джорджем Кэдоттом. — Пожал плечами я. — Потому что он мертв.
— Он умер?
— Очевидно, покончил с собой. Видите ли, он постоянно терзался угрызениями совести, все время бичевал себя и наконец не выдержал той затянувшейся нравственной пытки.
— Я получила от него письмо, — заявила Минерва.
— Оно при вас?
— Да.
Я подождал, но она не сделала попытки достать его.
— Джордж Кэдотт проявил полное непонимание ситуации, — сказал Баркли Фишер. — Я уже говорил об этом Минерве. Я был пьян…
— Я не могу простить опьянения, — бросила Минерва Фишеру.
— …и, очевидно, провел ночь на кушетке в квартире этой девушки, — закончил Фишер.
— Я не прощу неверности, — твердила его жена прокурорским тоном.
— Но, судя по всему, ее и не было, — заметил я.
— Вы, мужчины, стоите друг за друга горой, — сказала Минерва. — Джордж Кэдотт явно не разделял вашего мнения по поводу этой ситуации, мистер Лэм.
— Джорджа Кэдотта там не было, — сказал я.
— Вас тоже, — парировала она.
— Хорошо, — согласился я. — Поедем и поговорим с Лоис Марлоу. Она-то уж была там. Послушаем ее.
— Минерва, дорогая, — взмолился Баркли Фишер, — уверяю тебя, что ничего не было, абсолютно ничего.
Минерва решительно перебила его:
— Будем надеяться, Баркли.
Я решил, что не стоит звонить и предупреждать Лоис Марлоу о визите, потому что она может отказаться.
Мы поехали прямо в «Вистерия Апартментс». Уличные фонари были зажжены, и над крышами домов нависал густой туман, который ветер принес с океана. Воздух был холодным, и Баркли Фишер дрожал.
Но Минерва, казалось, не замечала холода. Она шла медленно и величественно, походкой уверенной в себе женщины. Чувствовалось, что она знает, чего хочет, и как этого добиться.
Около входной двери дома я сделал вид, что нажимаю кнопку звонка Лоис Марлоу, а на самом деле нажал две другие, которые, как я выяснил, автоматически отпирали дверь. Прозвучал зуммер, дверь открылась, и мы поднялись наверх, на третий этаж.
Я позвонил в квартиру Лоис Марлоу.
— Опять вы, — протянула она, открыв дверь.
По-видимому, она собиралась выйти, потому что на ней было платье для коктейля, подчеркивающее ее стройную фигуру. Затем она увидела Баркли Фишера.
— Боже мой, и вы?! — узнала она.
Тут выступила вперед Минерва Фишер.
— Моя жена, мисс Марлоу, — представил женщин Баркли.
Лоис Марлоу сделала шаг назад — инстинктивное движение женщины, стремящейся избежать неприятного контакта. Минерва воспользовалась этим, чтобы проникнуть в квартиру. Она сказала:
— Мне хотелось бы поговорить с вами о том, что произошло на конференции, миссис Кэдотт.
Баркли Фишер вопросительно посмотрел на меня.
Я последовал за Минервой в комнату, так как ничего другого мне не оставалось.
Было похоже на то, что Лоис спешит и нам нужно было брать быка за рога, прежде чем нас выгонят вон.
Лоис Марлоу насмешливо сказала:
— Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома.
— Ну наконец-то, — произнес мужской голос. — Вот и ваш сыщик вернулся.
В гостиной в кресле сидел Морт Эванс с сигаретой в зубах, стаканом в руке и пепельницей на подлокотнике. Стакан был пуст, а пепельница наполовину заполнена окурками. Очевидно, он уже давно здесь обретался.
