лемуриец скакнул в сторону, совершил прыжок, которому позавидовала бы даже степная пантера, и вцепился в запястье Гнунка. Хватка его была такой сильной, что таргариец вскрикнул и выпустил рукоятку. Пистолет упал на землю. Лукас рванул врага на себя, встретил пяткой в область паха, прыгнул и нанес сокрушительный удар коленями в подбородок. Голова таргарийца запрокинулась. Он попятился назад, взмахнул руками и рухнул спиной на ящики. От боли Гнунк потерял на время способность соображать. Попробовал подняться, открыл глаза и увидел, что лемуриец несется к нему, держа наперевес широченный сук. Он хотел отпрыгнуть, но Лукас был слишком быстр. Дерево пробило грудную клетку таргарийца, он захрипел и повалился на бок, захлебываясь кровью.
Вырвав орудие убийства из тела врага, лемуриец принялся охаживать его дубиной. Тот поначалу дергался, потом затих. Лукас переключился на Седого. Авторитет успел открыть глаза и попытался уползти. У него была перебита спина, так что далеко ему уйти не удалось. Первый удар пришелся Седому поперек поясницы, вторым Лукас размозжил ему голову, прервав яростный вопль.
Когда все уже было кончено и враги превратились в груду хорошо отбитого мяса и переломанных костей, он все еще продолжал метаться по поляне, размахивая дубиной. С тошнотворным шлепком она опускалась на бездыханные тела. Лемуриец издавал полные торжества вопли, потрясая зажатым в крепких ладонях оружием.
Глеб нашел в себе мужество объявиться на поле боя только к полудню следующего дня. Лукас к тому времени окончательно пришел в себя. Жмых нашел поэта в здравом рассудке, сочиняющим стихи. За сломанным кустарником виднелись два небольших кургана — там лемуриец похоронил врагов. На земле повсюду виднелись бурые пятна. На стволе дерева — большая кровавая отметина. Кора местами содрана.
— Глеб Эдуард, это ты?! — обрадовался лемуриец. — Только послушай, что мне пришло в голову, пока я тебя ожидал.
— Ну?! — буркнул Жмых, озираясь кругом. Хотя они были хорошими друзьями, способность лемурийца впадать в боевой раж продолжала вызывать у него тревогу.
продекламировал лемуриец.
— Друзей?! — опешил Жмых.
— Тьфу ты, врагов, конечно же, врагов… — расстроился Лукас. — Последнее время, Глеб Эдуард, что-то со мной происходит. Я начинаю путать слова. Признаться, эта тенденция меня волнует. Для литератора это подлинная трагедия. Ладно, слушай дальше.
— Хватит, — остановил его Жмых. — Давай лучше делом займемся. Бери ящики, и пошли к нашим домам.
— А ты?
— Я понесу ячейку с деньгами.
— Оба ящика? — засомневался лемуриец.
— Тебе что-то не нравится?
— Вообще-то они довольно тяжелые. Может, выберем самые питательные консервы, а остальные оставим?!
— Хорошо, — согласился Глеб. — Только никакого зеленого горошка и овощей. Бери побольше тушенки.
— Но я не ем тушенку, — возразил лемуриец.
— Зато я ем.
— Моему организму просто необходима сейчас восстанавливающая диета — жиры, белки, углеводы, полезные минеральные соединения, много кальция. Хочу напомнить тебе, мой друг, что за последние сутки я впадал в боевой раж дважды. Это может пагубно отразиться на моем здоровье. Я могу заболеть. И даже умереть.
— Умереть?! — В памяти Жмыха всплыла яркая картинка: «Не покидай меня… Пойдем вместе!». У- у-у! От страшных воспоминаний его передернуло. — Ладно, — решился Глеб. — Бери зеленый горошек, проглот. Так и быть. Только немного. Пару банок зеленого горошка, остальное — тушенка. Мы, люди, едим куда больше вашего.
— И это тоже далекие от действительности слухи, — возмутился лемуриец, — мы едим такое же количество пищи, как люди. Просто считаем безнравственным поедать мясо убитых животных…
— А мясо убитых врагов?
— Что?! — опешил Лукас.
— Мясо убитых врагов вы ведь едите?
— Конечно, нет, — вспыхнул возмущением лемуриец. — Как тебе только такое в голову пришло?!
— Ну, как же, еще недавно ты намеревался сожрать печень Гнунка, я насилу тебя убедил этого не делать?! А печень Клешни я спасти не успел. Когда нашел тебя, ты уже ее доедал. Это, наверное, старая воинская традиция? Неужели так вкусно?
Лукас захлопал глазами, открыл рот, тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Этого не может быть, — шепотом проговорил он, — просто не может быть. Я не верю…
Глеб еще немного понаслаждался ужасом поэта, потом расхохотался:
— Да я же тебя развел, дурья твоя башка!
— То есть этого не было? Я не ел печень своих врагов?
— Конечно, не было, ха-ха-ха. Если бы ты жрал чьи-то органы, я бы с тобой не дружил. Не хватало мне еще якшаться с людоедом.
— Рангуноедом и таргароедом, — уточнил педантичный лемуриец, после чего Глеб зашелся в новом приступе смеха.
— Не отставай! — крикнул Жмых, перехватил ячейку поудобнее и устремился в лес.
Отсчитав семь банок зеленого горошка и три тушенки, довольный собой лемуриец двинулся следом за приятелем. Может, кто-то и терпел лишения, оказавшись вне закона, но ему в ближайшее время голод точно не грозил. Не то чтобы лемуриец совсем не думал о том, чем будет питаться человек, он понадеялся, что Жмых, увидев, как мало осталось тушенки, тоже станет высоконравственным интеллектуальным существом — и переключится с этой ужасной мясной диеты на растительную пищу.
ГЛАВА 5
В укрытии
Маленький домик из красного кирпича утопал в зелени сада. С дороги догадаться, живет ли здесь кто-нибудь, или жилище заброшено, не представлялось возможным. Высаженные в сложном математическом порядке кусты вымахали выше человеческого роста. Ярко-зеленые растения с большими листьями торчали высоченными пышными пучками, закрывая окна от чужих глаз. Терраса сплошь поросла культурным вьюнком, который оплел стены с приделанной к ним деревянной решеткой до самой крыши. Длинные усики побегов закручивались вокруг сливного желоба, заползали на черепицу. Крупные лиловые и белые цветы благоухали, привлекая мелких насекомых, похожих на пчел. При всем буйстве зелени домик производил впечатление благообразной ухоженности.
— То, что нужно! — объявил Лукас, когда они выбрались на полянку перед домом и залегли за одним из пышных кустов. — Здесь и укроемся — если, конечно, домик пустует. А я почти уверен, что он
