— А я ценю, — вмешался Кротов.
— И я тоже, — мурлыкнула Алиса. — Надо нам как-нибудь собраться втроем… Настоящим любителям поэзии. Чтобы всякие грубые существа не мешали нам получать истинное удовольствие от процесса… чтения длинных стихотворений, и очень длинных стихотворений, и очень-очень длинных стихотворений.
Лукас покосился на девушку с сомнением.
— Верно! — выкрикнул воодушевленный до глубины души доктор.
Жмых скрипнул зубами, но на то, чтобы приводить зарвавшихся спутников в чувство, времени совсем не осталось. Он решил, что разберется с ними позже. С каждым по отдельности. Кротов получит за свою немыслимую наглость по толстому брюху, лемурийцу придется раскошелиться — миллионом больше, миллионом меньше — пусть платит за свою подлую натуру сполна, а что касается Алиски, то еще неизвестно, кто будет крайним — толстяк или эта распутная девица. Он пока не решил.
— Подлетаем! — коротко бросил Глеб. — Маску натягивай на рожу, непризнанный гений. Соберись! Значит, так, мы с Кротовым тебя и Алиску высадим, асами будем в катере. Ждем ровно полчаса, потом идем к дому Лысого. Сверим часы, — Глеб поднял руку и поглядел на новенький «Восток», заказанный накануне. У остальных участников операции были точно такие же. Только у Алисы — золотая «Чайка» с тонким ремешком.
— Так сколько времени, наш мужественный друг? — поинтересовалась Алиса.
— Пять минут первого, — объявил Жмых.
— Да, — ответил Лукас.
— И у меня, — словно не веря своим глазам, с удивлением в голосе сообщил Кротов.
— Ты сиди ветошью и не отсвечивай! Если что не так сделаешь — замочу! По моей команде подлетаешь прямо к порогу и шустрым червячком в подвал — грузить деньги.
— Почему червячком?
— Ну, на слизняка же ты обижаешься? Значит, будешь большой мохнатой гусеницей. И только попробуй медленно переставлять присоски!
Глеб посадил катер на специально отведенную для парковки бетонную площадку возле двухэтажного домика, который выглядел со стороны необитаемым. Лемуриец развернул маску и поднес ее к лицу. Было заметно, что ему жутко, но все же он пересилил себя и приложил галогеновый материал к коже. Маска тут же приросла к носу, стала его частью. Послышался чавкающий звук, Лукас вскрикнул и взмахнул руками. Глебу пришлось схватить его за запястье, чтобы он, чего доброго, не оторвал маску от лица.
Лемуриец обернулся к Жмыху, и тот крякнул от Досады — на него смотрело абсолютно черное лицо уроженца планеты с жестким горячим климатом. Картину довершали широченный нос с плоской переносицей и толстые приплюснутые губы, свойственные представителям негроидной расы.
— Проклятье! — прорычал Жмых. — Что ты наделал, Лукас? Теперь ты похож на копа, который чуть не арестовал меня в Мамбасу! Ты что, не мог купить другую маску?
— А в чем дело? — испугался лемуриец. — У копов что, какое-то особенное выражение лица? Или татуировка на лбу?
— У копов рожа кирпича просит! — уточнил Жмых. — И по твоей сейчас кирпич плачет.
— Ты стал негром, — проговорила Алиса с заднего сиденья. — Шоколадный мальчик. И, ты знаешь, в этом обличье ты мне нравишься даже больше!
— Так я и знал, что что-то пойдет наперекосяк, — Глеб ударил кулаком в приборную панель.
— Она выглядела белой… — пробормотал Лукас.
— Конечно, она выглядела белой, — Жмых скривился, — точнее, бесцветной. Это даже я могу тебе сказать. Галогеновые маски меняют цвет при соприкосновении с кожей. Я знал парня, который любил на ограбления ходить в зеленых. Есть и такие — специально для извращенцев.
— Ой, и я его знала, — радостно защебетала Алиса, — у него еще кличка была Кузнечик. Так?
— Так, — буркнул Глеб. — Не время сейчас об извращенцах-кузнечиках болтать. Надо думать, что делать дальше…
— Быть может, они ничего не заметят, — подал голос доктор Кротов. — Почему бы негру не работать сантехником? Да, негров на планете немного — но они есть.
— Ну да, есть. Факир, к примеру, — черный, как гуталин, — буркнул Жмых. — Кстати, я давненько его не видел. Алиса, ты не знаешь, где он?
— Его залили в стекло, — безразлично ответила девушка. — Лысый приказал. После разборок в казино. Сказал, это Факир виноват, что вас привел.
— А я однажды видел негра в рангуньем супермаркете, — продолжал разглагольствовать Кротов. — Его сложно было не заметить. Рангуны показывали на него пальцами и хохотали как безумные. Не знаю, что их развеселило.
— Что он негр — полбеды! — взорвался Жмых. — Если бы он только был полноценным негром! А он неполноценный негр.
— Но почему? — удивился лемуриец. — Руки, ноги у меня на месте.
— Подумай своей головой! Морда у тебя черная, а волосы русые. И кисти рук белые, как назло. И пальцы слишком тонкие для такой толстой физиономии!
— В комплекте формы есть перчатки, — сообщил Лукас, извлек их из кармана фартука и натянул на руки. — Вот.
— Так, конечно, лучше. Но шея? Шея у тебя белая! — не унимался Глеб.
— Может быть, вот это поможет, — Алиса достала из сумочки голубой шелковый палантин с кисточками и передала лемурийцу.
Он задумчиво намотал его на шею.
— Выглядишь, как натуральный гомик, — сообщил Жмых, — мало того, что негр, так еще и крашеный в блондина и с голубеньким платочком на шейке. И это в резиновом фартуке и рабочем комбинезоне! Такой дикости я даже в Мамбасу не встречал — а там сложно удивить кого-то оригинальным прикидом!
— Почему бы сантехнику не быть представителем нетрадиционной ориентации? — спросил Кротов. — Дискриминация сексуальных меньшинств — дикость, пережиток далекого прошлого.
— Да?! — скосился на него Жмых. — Значит, я тоже пережиток далекого прошлого. А с тобой, Кротов, надо будет разобраться — почему это ты так любишь этих… таких, как он.
— Что значит таких, как я?! — возмутился лемуриец.
— Да ничего… Валил бы ты лучше из катера. А то подумает еще кто-нибудь, что мы вместе… Ни к чему мне такая популярность.
— Давай сюда сумку с шашками, — обиженно потребовал Лукас.
— Так ты что, все же хочешь идти?! — изумился Глеб. — Даже в таком виде? Я надеялся, что ты вернешься домой, мы подберем тебе другую маску или другую одежду — и тогда уже ты отправишься к Лысому.
— Мы запланировали проведение операции на сегодня, и я не намерен ее откладывать. Второй шанс может не представиться. Если у Лысого снова сломается канализация, он может что-нибудь заподозрить.
— Я имею дело с сумасшедшим, — констатировал Глеб. — Ну ладно, давай. Вперед. Если тебя там грохнут, знай — твои деньги, оставленные у Анисимова, я потрачу с толком.
— Не сомневаюсь, приятель, — сказал Лукас и потянулся, собираясь положить руку ему на плечо.
— Убери пакши! — выкрикнул Жмых и хлопнул лемурийца по руке.
— Ты что?!
— Ничего. Будет еще ко мне тянуться всякая голубая сволочь! У нас на астероиде… Впрочем, не важно. Толстяк, дай ему шашки, и пусть убирается.
Лукас взял сумку, поглядел на Глеба с осуждением и вылез из кабины. По улице он шел, озираясь по сторонам. Очевидно, собственный внешний вид заставлял его нервничать. И в самом деле, окажись на улице несколько гомофобов, они непременно захотят пристукнуть крашеного в блондина негра с голубым шарфиком на шее.
