потихоньку двинулся к выходу, ожидая, что вот-вот включится сирена тревоги. Спустился на нижнюю палубу, миновал шлюз и сошел по трапу в гостеприимную тьму. Услышав мои шаги, часовой резко обернулся, и мое сердце опять подпрыгнуло. Кинув руку к козырьку, я пошел прочь от застывшего с оружием в руках часового, ожидая выстрела в спину. Но он не выстрелил. Я пересек поле и углубился в тени деревьев. Потом остановился и прислонился к одному из стволов. И вздохнул так, как никогда прежде не вздыхал. Подняв руки, чтобы вытереть пот со лба, я обнаружил, что все еще держу книгу. Книгу? Какую книгу? А, ту самую, которую украл из каюты капитана часов эдак четыреста двадцать назад. Повернув ее обложкой к далекому фонарю, я разобрал: «Ветеринарная практика в частях робокавалерии».
Книга выпала из ослабевших пальцев, и я медленно сполз на землю.
Я отдыхал в темноте, стараясь думать не о ветеринарной практике в частях робокавалерии, а о том, почему дверь в радиорубку оказалась опечатанной. Может быть, это сделали для того, чтобы не пустить туда меня? Как бы высоко я себя ни ценил, эта версия выглядела сомнительной. Едва ли Зеннор и прочие дрожат от страха, вспоминая Джима ди Гриза. Достаточно вспомнить капитана, которого я совсем недавно пытался раздеть. Нет, Зеннор опечатал радиорубку по другой причине. По какой? Попробуем рассуждать логически. На корабле, где я побывал, рубка заперта наглухо, значит, и на других кораблях то же самое. Какой смысл запирать только одну рубку? Никакого. Но зачем вообще это делать? Разумеется, чтобы не было радиосвязи. Между кем и кем? Между командованием армии и частями? Чепуха, ни одна современная армия без радиосвязи не обходится. Между кораблями? Но ведь флот уже на Чоджеки. Остается только межпланетная связь. Ну, конечно! Помнится, флот стартовал тайно и в дикой спешке. Зеннор понимал, что за ним следит Лига, понимал, что его смогут остановить только в том случае, если будут знать, куда он направляется. Так что полет на Чоджеки — это, образно говоря, шар, запущенный через Галактику. Рискованная игра. Впрочем, не очень рискованная, поскольку генералы имеют дело с безоружным противником. Зеннор знал, что у флота Лиги есть шпионы — вспомним рыскавшие по острову пеленгаторы. Он убежден, что я — шпион Лиги, и допускает, что в его армии могут быть и другие агенты. Поэтому он решил соблюдать радиомолчание до тех пор, пока не добьется своего, пока не наступит время, когда Лига уже ничем не сможет ему помешать… Неплохо для Зеннора… и очень плохо для меня. Я отправил просьбу о помощи, и сейчас она еле-еле плетется в межзвездном пространстве со скоростью света. Лучше забыть об этом, а также расстаться с мечтами о сверхсветовой связи. Надо смотреть на вещи трезво. Возможно, мне до конца дней своих суждено жить на этой планете. Поэтому надо позаботиться, чтобы Зеннор и его головорезы не дышали мне в затылок. Придется отобрать у Зеннора армию. Когда все солдаты разбегутся по планете, можно будет сделать следующий шаг. Какой — я пока не придумал, но придумаю обязательно. Может быть, открою свободную продажу спиртных напитков офицерам и сержантам. Судя по тому, что я сегодня видел, они за год сопьются и вымрут от цирроза. Я зевнул и обнаружил, что почти заснул.
— Не смей спать! — прикрикнул я на себя, вскакивая на ноги. — Если ты заснешь, то запросто можешь проснуться на том свете. За работу! Надо срочно уносить отсюда ноги, поскольку больше тебе здесь делать нечего. Назад, к теплу, свету и обществу дам, прочь от этих противных холостяков, которые сквернословят, пьянствуют и играют в азартные игры.
И все-таки я здорово вымотался. Чем идти пешком, лучше найти какое-нибудь транспортное средство. Может, возле офицерских домов найдется что-нибудь подходящее? Ведь офицеры редко ходят пешком. Действительно, возле ДОСа стояли мотоциклы и штабные автомобили. А чуть дальше высилась тень командирской машины. Знакомая штучка. Я забрался на сиденье. Ясно, почему вокруг нет часовых — из замков вынуты ключи зажигания. Я улыбнулся. Если напрямую соединить провода, мотор заработает не хуже, чем от поворота ключа. Вскоре я с удовлетворением услышал шум двигателя. Ну, а теперь смело включаем фары, полный вперед! А куда «вперед»? Естественно, не в ворота. Днем через них можно проскочить с колонной, но сейчас они наверняка на запоре, и от меня потребуют пропуск. Можно, конечно, соврать что-нибудь насчет ночных маневров, но вдруг не поверят? Я медленно проехал вдоль ворот и двинулся дальше мимо колючей проволоки. Выбрав участок изгороди, где поблизости не было патрулей, я остановил машину, вылез и подошел к «колючке». Десятифутовая проволочная изгородь. Если наехать на нее, то наверняка сработает сигнализация, но я не заметил уходящих куда-нибудь проводков или взрыхленной земли, что указывало бы на мины. Неважно, если поднимется тревога. Пока сюда доберутся эти увальни-полицейские, я буду далеко. Я завел машину, поставил на самую малую скорость и нажал на газ. Проволока с треском лопнула. Засверкали искры — так и знал, что она под током, хорошо, что командирская машина надежно защищена. А теперь — полный ход, — по безлюдным улицам вылетаем на площадь, огибаем огромную статую Марка Четвертого и выруливаем на широкий проспект, по которому мы с Мортоном шли, когда сбежали от Зеннора. Впереди — река и мосты, а на той стороне — жилые кварталы. Машина прогромыхала по мосту. Никто за мной не гнался. Вот и замечательно. Я проехал вдоль набережной, сбросил скорость, направил машину под углом к реке и выпрыгнул. Разбив в щепки скамейку — жаль, конечно, — машина красиво спикировала в воду. Плеск, бульканье — и тишина. Глубина в этом месте была порядочная. Вдали выла сирена. Я шустро пересек парк и вышел на улицу. Я устал, но надо было подальше отойти от реки, — на берегу остались следы гусениц, днем их будет хорошо видно. Я брел наугад, часто сворачивая, и вскоре заблудился.
— Хорошего понемножку, Джим, — пробормотал я, приваливаясь к стене и чувствуя, что вот-вот упаду в обморок. Собравшись с силами, я отворил ворота, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Пришлось постучать два раза, прежде чем за дверью послышался шорох и в окнах вспыхнул свет
— Кто там? — послышался мужской голос, и дверь отворилась настежь. Прожив на Чоджеки несколько дней и слегка привыкнув к обычаям туземцев, я все же сомневался, что так следует встречать незваных ночных гостей.
— Джим ди Гриз, усталый инопланетник.
Из дверного проема высунулась седая борода дряхлого старикашки. Он моргал, глядя на меня.
— Неужели! О, какое счастье для старого Кзолгосца! Входи же скорей, славный инопланетник, мой дом — твой дом. Чем я могу помочь тебе?
— Спасибо, спасибо. Для начала погасите свет, а то вдруг патруль заметит. А потом дайте мне поспать, я с ног валюсь от усталости.
— Все, что пожелаете! — Он погасил свет. — Идите сюда, в комнату моей дочери, она уже замужем и живет на ферме. Сорок гусей и семнадцать коров. Сейчас зашторим окна, и можно будет включить свет…
Старый Кзолгосц был исключительно гостеприимным, хотя и очень болтливым. В комнате на кровати лежало штук двадцать кукол.
— Умойся, друг мой Джим, а я пока приготовлю чудесный горячий напиток.
— Я бы предпочел, чтобы в нем присутствовал алкоголь, друг мой Кзолгосц.
— Ну, о чем разговор!
Когда я снимал с себя последнюю военную шмотку, он вернулся с высокой фиолетовой бутылью, двумя стаканами и пижамой с огромными блестящими красными пуговицами. Оставалось надеяться, что они не будут светиться в темноте.
— Домашнее вино из ягод Гингль, — сказал он, наполняя стаканы. Мы чокнулись, выпили и вытерли губы. Я вздохнул от переполнявшего меня блаженства с примесью ностальгии.
— Знаете, я не пил домашнего вина с тех пор, как покинул ферму. А тогда любил опрокинуть бутылочку в хлеву свинодикобразов. Бывало, наклюкаешься и поешь им что-нибудь…
— Как это мило! Ну, а теперь я оставлю тебя, друг мой Джим, пожелав спокойной ночи.
Идеальный хозяин дома, он исчез прежде чем я успел его поблагодарить. Я поднял стакан, глядя на портрет Марка Четвертого, осушил его и рухнул на кровать. Проснувшись, я долго лежал, моргая и глядя на полоску света между шторами. Зевая, я поднялся, распахнул шторы и выглянул в цветущий сад. Старый Кзолгосц оторвался от работы, помахал мне рукой и рысью бросился в дом. Вскоре он постучал, отворил дверь и вошел с подносом. Когда я, мыча от удовольствия, расправлялся с бифштексом и яичницей, запивая соком, Кзолгосц сказал:
— Я кое с кем поговорил и, думаю, ты будешь обрадован, узнав, что подготовка дня 'Д' идет полным ходом.
— Дня 'Д'?
— День Дезертирства. Он начнется вечером. На пути выведено несколько дополнительных поездов,
