— Ты хочешь сказать, что я не мужчина?
— Нет-нет! Мне жаль, что ты так меня понял. Из тебя выйдет настоящий мужчина, но ты совсем еще юн, и война — это не для… — Кебра хотел сказать «не для детей», но увидел, что в этом мальчике уже готов родиться мужчина, и сбился. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, Кон.
— А я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой. Я, пожалуй, останусь.
Кебра, откашлявшись, протянул ему руку, и смущенный Коналин крепко пожал ее.
— Я горжусь тобой, — сказал Кебра.
После этого они замолчали, и Коналин стал разглядывать огромный зал, в котором они сидели.
— Что это за место? — спросил он.
— Не знаю. Похоже на храм, как по-твоему?
— Я в них сроду не бывал.
Тем временем Суфия, сидевшая рядом на полу, протерла его своим обтрепанным рукавом и радостно воскликнула:
— Тут картинки есть!
— Они называются мозаикой, — объяснила Ульменета, став на колени подле нее, — и складываются из множества разноцветных камешков.
— Иди посмотри! — сказала Суфия Коналину, и он спустился к ней. Теперь уже нельзя было сказать, какой была первоначальная картина: часть ее пострадала от свалившихся с потолка камней, все прочее скрывала вековая пыль. Виден был только кусочек чего-то голубого с красным мазком — то ли цветок, то ли клочок неба.
— Красиво, — сказал Коналин девчушке.
— Я сейчас все расчищу, — с детской самонадеянностью сказала она и принялась за дело.
— Тебе на это несколько недель понадобится, — заметил Коналин.
— Ага, — согласилась она, протерла еще кусочек пола и села. — Я есть хочу.
Коналин взял ее на руки и поцеловал в щеку.
— Тогда пошли поищем чего-нибудь съестного. — Он посадил ее на плечи и вышел наружу.
Фарис сидела на ступенях. Внизу стояли в ряд повозки и горели костры.
Пожилой солдат со шрамом через все лицо и черной нашлепкой на глазу подозвал детей к себе.
— Поешьте-ка горяченького, вам в самый раз будет. —Он взял с длинного стола на козлах три оловянные миски и налил в них похлебки из огромного черного котла. — Берите ложки, только потом принесите их обратно вместе с посудой — и я вам дам медовых коврижек.
Коналин поблагодарил его. Суп, густой и наваристый, показался пареньку немного пересоленным, но он сильно проголодался и мигом очистил миску. Повар, не став дожидаться, когда они вернут посуду, принес им коврижки. Суфия схватила сразу две и опасливо посмотрела на Коналина, но порицания с его стороны не встретила и принялась их уплетать.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил Коналин солдата.
— Белый Волк нас привел.
— Это понятно, но зачем?
— Он не сказал. Только предложил по двадцать золотых каждому. Сказал, что здесь, возможно, будет сражение.
— Оно точно будет.
— Вот и хорошо — не напрасно, значит, такой крюк дали. — Повар забрал миски и ложки, и скоро к котлам потянулись другие солдаты. Они, похоже, нисколько не тревожились и охотно заговаривали с детьми. Это сбивало Коналина с толку.
— По-моему, им просто не терпится подраться, — сказал он Фарис. — Не понимаю я этого.
— Такое уж у них ремесло. Знаешь, королеве тоже надо отнести поесть.
— Можно я отнесу? — спросила Суфия.
— Конечно, можно, малютка.
— Я ничего не пролью. Ни капельки.
Аксиана смотрела, как четверо солдат ставят в храме палатку для Банелиона. Они подмели внутри пол, застелили его войлоком, потом внесли походную койку, складные холщовые стулья и стол. На нее они не обращали никакого внимания, словно ее тут и не было. Пока они работали, вернулись дети. Маленькая Суфия принесла миску с похлебкой. Аксиана с улыбкой поблагодарила ее, отвернулась от солдат и стала есть.
Антикас Кариос и Кебра сидели чуть поодаль, рядом со спящим Негустой. Его раны заживали, но слабость не проходила, и это беспокоило всех.
Когда королева поела, в храм вошел худощавый, одетый в доспехи Банелион. Следом двое солдат несли деревянный сундук. Подойдя к Аксиане, Белый Волк низко поклонился ей.
— Рад видеть ваше величество в безопасности. Моя палатка в вашем распоряжении, и я взял на себя смелость принести для вас смену одежды. — Он раскрыл поставленный на помост сундук — сверху в нем лежало платье из небесно-голубого шелка. — В дамских уборах я плохо смыслю, ваше величество, но это я позаимствовал у одной знатной госпожи из Мараина. Городок этот мал, и выбирать там особенно не из чего.
— Вы очень добры, сударь. Благодарю вас. — Ульменета взяла у нее спящего сына, и Аксиана погладила мягкий шелк. Только теперь она заметила, какие грязные у нее руки, и впервые за много дней испытала смущение.
— Позади палатки есть купальня, где бьет родник, — сказал Банелион. — Мои люди развели там огонь и нагрели воды. Не угодно ли вашему величеству освежиться, и вашей служанке тоже? У меня есть немного душистого масла, чтобы добавить в воду.
Еще один солдат принес грубо сколоченную колыбель с маленьким тюфячком и поставил ее рядом с королевой.
— Наспех делал, госпожа, уж не взыщите, — сказал он с поклоном.
Ульменета положила мальчика в колыбель, не нарушив его крепкого сна. Эта неожиданная забота тронула Аксиану почти до слез.
— Спасибо. Большое спасибо, — сказала она солдату. Он покраснел до ушей и попятился прочь.
Белый Волк задумчиво посмотрел на малыша и сказал:
— Там, на дне сундука, есть вещички и для него.
— Вы подумали обо всем. Я очень, очень признательна вам. Но скажите, как вы оказались здесь в нужный день и час? Ведь отсюда далеко до моря.
— Сначала мне явился во сне Калижкан, затем вот эта дама. — Банелион взглянул на Ульменету. — Она рассказала мне об опасности, грозящей вашему сыну, и попросила привести моих солдат в этот город. Я охотно исполнил ее просьбу — и, если то будет в силах человеческих, доставлю вас в Дренан.
Аксиана помолчала, собираясь с мыслями. Последние дни она была как соломинка на ветру, которую носит туда-сюда по воле случая. В этой глуши она перестала быть королевой, а рожала на голой земле, как простая крестьянка. Но сейчас ей предстояло принять решение. По-прежнему ли она королева? И какой должна быть судьба ее сына, если он будет жив? Глядя в светлые глаза Белого Волка, она видела там силу и железную волю, благодаря которым Сканда одержал столько побед.
— А если я не захочу ехать в Дренан? — сказала она наконец.
— Там для вас будет безопаснее всего.
— Вы присягнули на верность Сканде. Признаете ли вы сына Сканды его законным наследником?
— Признаю, ваше величество.
— Тогда я как королева-мать спрашиваю вас снова: что, если я не захочу ехать в Дренан?
Она понимала, как труден этот вопрос. Возобновление войны между двумя их странами более чем вероятно. Если Аксиана останется в Вентрии, дренаи скорее всего заявят о своей независимости. Если уедет в Дренан, вентрийцы найдут себе другого императора, а у дренаев появится законный повод для
