Ногуста проснулся как раз после заката. Во рту у него пересохло, в левом плече пульсировала боль. Поморщившись, он сел. В храме царил полумрак, и только в палатке у дальней стены горели две лампы. Ногуста встал, справился с головокружением и позвал Коналина — тот, сидя на куче щебня, пил воду из глиняной чаши.
— Возьми себе меч Зубра, — сказал Ногуста, когда парень подошел.
— Зачем?
— Если враг прорвется, мы с тобой будем последней линией обороны.
— Я принесу тебе воды, — сказал Коналин, заметив, как слаб еще раненый. Он сбегал в купальню, наполнил чашу родниковой водой, и Ногуста, с благодарностью напившись, вручил ему ножны с коротким мечом. Пояс оказался для него велик. Ногуста кинжалом проткнул в ремне еще одну дырку, и Коналин опоясался мечом.
— Достань его, — велел Ногуста. Коналин повиновался и сказал:
— Он тяжелее, чем я думал.
— Помни, что таким клинком надо колоть, а не рубить. Когда враг подойдет к тебе близко, бей прямо в сердце. Покажи, как ты будешь это делать. — Коналин изобразил несколько неуклюжих выпадов, и Ногуста сказал: — Хорошо. Мы еще сделаем из тебя фехтовальщика, дай срок. Не забывай только опираться на ногу, которую выставляешь вперед, — это придаст вес твоему удару.
Коналин ухмыльнулся и попробовал снова. На этот раз получилось гораздо лучше.
— Твой талисман светится, — заметил он, взглянув на Ногусту.
— Я знаю.
В храм вбежали Фарис и Суфия.
— Они здесь! Ужас как много! — крикнула Фарис, и они убежали обратно.
Коналин рванулся было за ними, но Ногуста сказал:
— Тебе надо остаться со мной.
— Я хотел только поглядеть на них.
— Останься. Это важно. — Ногуста взошел на восьмиугольный помост и сел, прислонившись к расположенному там каменному алтарю. — Это здание — одно из древнейших на свете. Город, почти весь, был построен позже. Говорят, что этот храм, как и дворец в Юсе, воздвигли за одну ночь гиганты. В это я, конечно, не верю, но сказка красивая, особенно если рассказать ее целиком. — Ногуста перевел дыхание. — Ох, как она донимает, эта рана.
— Почему ты не хочешь посмотреть на битву? — Коналин тоже влез на помост. — Они все там: Антикас, Кебра и Ульменета. Почему бы и нам не пойти?
— Я видел много битв, Коналин, и надеялся, что больше ни одной не увижу. Кебра сказал, что ты хочешь заниматься лошадьми — это правда?
— Правда.
— Я собираюсь вернуться в горы, там, в Дренане, на севере, разыскать отцовский табун и заново отстроить наш дом. Он стоял в красивом месте. Моя жена любила тот край, особенно весной, когда зацветают сады.
— Она умерла, твоя жена?
— Да. Как и вся моя семья. Я последний в роду. — Ногуста видел, что парню хочется сбежать, и старался отвлечь его. — Хочешь, фокус покажу?
— Хочу.
Ногуста снял с шеи талисман и накинул цепочку на голову Коналину. Голова сразу пролезла, и талисман улегся на груди.
— А в чем фокус-то? — спросил Коналин. Ногуста удивился, но виду не подал. Тут как раз вернулись девочки, и он подозвал их к себе.
— Попробуй надеть его Суфии, — сказал он Коналину. Тот снял с себя талисман, но попытка накинуть его на шею девчушке не увенчалась успехом: золотая цепь точно укоротилась вдруг на несколько дюймов.
— Ничего не понимаю.
— Теперь попробуй надеть на меня, — сказал Ногуста. Коналин попробовал, но цепочка, к его изумлению, опять оказалась коротка. — Значит, он теперь твой. Он выбрал тебя, — сказал Ногуста и повторил отцовские слова: — Его носил человек, который был выше любого короля, и ты, пока носишь его, должен всегда поступать благородно.
— А как я узнаю, благородно я поступаю или нет?
— Хороший вопрос. Я отвечу так: слушайся своего сердца. Не кради, не лги, не делай ничего из злобы и ненависти.
— Я постараюсь, — пообещал Коналин.
— У тебя получится, потому что ты избран. Этот талисман хранился в нашем роду много поколений и всегда сам выбирал своего владельца. Однажды, когда твои сыновья подрастут, ты покажешь им такой же фокус и посмотришь, кого он выберет.
— Почему ты не оставил его у себя? Ты еще в таком возрасте, что можешь жениться и завести сыновей.
— Сделанного не воротишь, и я даже рад. Ты славный парнишка, храбрый и умный. Если захочешь ехать со мной, мы построим дом вместе и пойдем искать лошадей.
— А Кебра тоже будет с нами?
— Надеюсь.
Снаружи донесся рев боевых рогов. Аксиана вышла из палатки в голубом шелковом платье, с высоко подобранными, оплетенными ниткой жемчуга волосами. Фарис так и ахнула, увидев ее. Королева подошла к Ногусте, прижимая к груди спящего сына.
— Если мне суждено умереть, то я хочу хотя бы походить на королеву.
Коналин ощутил тепло на груди. Талисман теперь светился ярко, и Коналин вдруг увидел воина в черных доспехах, идущего через руины.
— Что ты видел? — спросил Ногуста.
— Последнего из креакинов.
— Скоро он будет здесь.
— Ты знал об этом?
— Это было мое последнее видение. Теперь мой дар перешел к тебе. Используй его мудро.
— Тебе его не одолеть. Ты еще слаб из-за раны.
— Великое зло приближается к нам. Тебе понадобится все твое мужество — смотри же не теряй его. Слышишь меня, мальчик? Никогда не теряй мужества!
Вентрийская кавалерия появилась на холмах по обе стороны равнины — уланы в белых плащах и бронзовых шлемах, легкая конница с плетеными щитами и короткими копьями, конные лучники в ярко- красных рубахах, воины с мечами в черных плащах и тяжелых доспехах.
Дренайские солдаты ждали, не сходя с мест, уставив копья в небо, прикрываясь длинными прямоугольными щитами.
Белый Волк, глянув вправо и влево, испытал гордость за своих бойцов. Заходящее солнце зажгло горы и позолотило небеса. В центре вентрийского войска ехал на белом коне Анхарат-Маликада. Он поднял руку, собираясь бросить своих солдат в атаку.
— Готовьсь! — взревел Белый Волк.
Тысяча щитов взвились вверх, и тысяча копий вытянулись навстречу врагу — так, будто это проделал один человек.
Вентрийцы, медленно спускаясь с холмов, строились клином. Анхарат занял место в его голове.
Ульменета следила за ним с самого высокого места обвалившейся стены. Сосредоточившись, она черпала силу из земли и чувствовала, как та наполняет ее. Дрожь сотрясала ее тело, сердце билось все быстрее, а сила продолжала прибывать. Ульменета вскрикнула, когда страшная боль пронзила ей голову, но
