они окрестили тебя так, поскольку ни на грамм не сомневались, что рано или поздно я схвачу убийцу их командира…
Четверо бойцов — все, что осталось от некогда грозного отряда Карлоса Гонсалеса, — сбились в кучу и исподлобья глядели на меня. Будь их воля, они немедля выпустили бы мне кишки, однако незыблемый авторитет главнокомандующего охлаждал пыл горячих «пикадоров» не менее горячего при жизни Матадора. Теперь же сарагосец являл собой холодный и изрешеченный моими пулями труп, за что очень скоро мне также предстояло отвечать.
С момента появления последних «сант-роверов», принадлежащих, как выяснилось, Прибалтийскому отряду, прибыл еще только один — как раз именно с этими вышеупомянутыми «кабальерос». Но со слов Бернарда я понял, что тот намерен дождаться всю свою многочисленную команду, выстроить ее, гордо продемонстрировать лично устраненную причину для беспокойства, а затем, выразив всем глубокую благодарность, разъехаться по местам постоянной дислокации.
— Ну что, предатель, — поглядывая на окружавших его бойцов, продолжал глумиться Мясник, — может, расскажешь бывшим братьям о том, как такой отличный командир отряда выродился в столь мерзкое богоненавистническое чудовище? Поведай-ка нам, как Иуда промыл тебе мозги и, притворившись, что умирает, вынудил принять у него исповедь, тем самым скрепив договор между тобой и Дьяволом. Как ты помог покончить ему жизнь самоубийством, заставив сымитировать нападение на магистра Аврелия. Как поддался чарам рыжей ведьмы, по ее наущению прикончил брата Карлоса и его бойцов, после чего сбежал вместе с ней и Иудиными выродками…
При этих словах главнокомандующего «осколки» Пятого отряда загалдели и замахали руками, но тут же примолкли, встретив недовольный взгляд моего «проповедника».
— И в довершение ко всему ты — еретик и Каиново отродье — не без помощи той же ведьмы умудрился совратить четверых бойцов вверенного тебе подразделения, посеяв в их душах греховные семена неповиновения! — сказав это, Мясник сделал паузу, давая братьям переварить услышанное, а затем вновь продолжил: — Но видишь, как все обернулось: ведьма сбежала к русским — впрочем, там ей и место, у безбожников! — а тебя бросила как картофельную шелуху… Вот так, мистер Хенриксон, бывает с каждым, кто отвергает строгие, но непоколебимые чертоги Создателя в обмен на безбрежные, но призрачные алмазные россыпи Преисподней!
Я благоразумно молчал, опасаясь, что брякну что-нибудь не в струю и получу по больному носу, тем самым испортив себе любование дивной красоты пейзажем: зеленовато-прозрачная водная гладь северного кратера в обрамлении покрытого лесистыми холмами левого берега святоевропейского и теряющегося в туманной дымке правого — российского. А поверх всего этого купол безоблачного голубого осеннего неба…
И все же, несмотря на все усилия, моя ироничная натура не выдержала:
— Истинно так, мистер Уильямc! Все до последнего вашего слова — истинно! — глядя сквозь Мясника на озаряемые полуденным солнцем просторы, пробубнил я неродным из-за перебитого носа голосом. — Но та часть, где я науськиваю Иуду на убийство Аврелия, бесспорно, истеннее всех остальных!
Мясник пристально посмотрел на меня и незаметно — одними краями губ — улыбнулся. Мы-то с ним сейчас прекрасно понимали друг друга: я знал, что он лжет, и он знал, что я знаю это. Но другие братья, разумеется, верили официальной версии событий, а потому главнокомандующий как бы по- хорошему (пока по-хорошему!) просил меня не выдавать нашей общей тайны. «Молчи и не перебивай, а иначе!..» — означала эта многозначительная улыбка Бернарда.
Я тоже улыбнулся ему в ответ и великодушно примолк, но не ради нашей старой дружбы, а ради своей шкуры, после вновь обратился к созерцанию красот природы.
— Это хорошо, что ты согласен со мной, — двусмысленно проговорил Бернард, все еще не сводя с меня цепкого взгляда. — Это хорошо… Тем самым ты облегчаешь свою участь. Хоть ненамного, но облегчаешь…
Возле стены главной казармы прибалтийцы опустили вынесенные оттуда два мертвых тела. Одно принадлежало Вацлаву, погибшему, как он и пожелал с оружием в руках. Вторым был проигравший свой последний поединок Саймон. Отсутствие среди убитых магистра Конрада говорило о том, что коротышка либо где-то схоронился, либо под прикрытием неровностей рельефа слинял-таки на манивший его в последнее время восток. Однако тот факт, что Конрад не вышел на контакт с Бернардом, являлся убедительным доказательством искренности его намерений порвать с орденом Инквизиции.
Я рассеянно наблюдал, как чайки охотятся за рыбой, совершая над водой невероятные кульбиты, когда вдруг почувствовал охватившее мою стражу оживление.
— Нет, ну сегодня на редкость удачный день! — промолвил Мясник, осматривающий до этого тела моих бойцов. — Сначала Господь прояснил мне рассудок, не дав купиться на уловку Бегущего Мертвеца, затем подарил мне его самого, а теперь — на сладкое — подбросил еще парочку незаплесневелых отступнических экземпляров! Прямо не знаю, как его и отблагодарить!..
— Поцелуй меня в задницу, он посмеется, и вы будете квиты! — раздался за моей спиной голос, услыхав который я едва не завопил от радости, хотя в нашем положении радоваться тому, что жив, было попросту глупо…
Михаила бросили на асфальт чуть поодаль от меня. На колени его ставить не попытались, да это бы и не получилось — одна нога у русского была вывернута в области голени неестественным образом, что явно указывало на тяжелейший перелом. Едва только Михаил очутился на земле, как сразу взвыл от нечеловеческой боли, поскольку любое перемещение для него сейчас было сопряжено с адскими страданиями.
В отличие от Михаила, Гюнтер выглядел гораздо менее пострадавшим, если не считать того, что голову его украшала большая кровоточащая ссадина, а сам он, аккуратно положенный подле русского шестью дюжими прибалтийцами, пребывал без сознания. Бойцы Таллинского магистрата не стали проверять, что будет, когда гигант очнется, и потому надежно скрутили его конечности крепкими веревками.
Перевернувшись на бок и немного придя в себя, Михаил наконец-то обратил внимание на меня.
— Привет, безрогий викинг! — произнес он и, несмотря на терзающую его боль, улыбнулся. — Значит, тоже не повезло умереть?
— Не повезло, — согласился я. — Так что Саймон и Вацлав, можно сказать, счастливчики.
— Как погиб британец? — поинтересовался Михаил. Вместо ответа я скосил глаза влево, где маячил присматривающий за нашими бесценными головами Циклоп.
— Свернул шею… — добавил я для ясности.
— Штопор тоже он тебе загнул? — Я кивнул.
— Хм, фиолетовый цвет тебе к лицу… А я, вот видишь, подпорку себе надломил. — вздохнул Михаил. — Германцу, так тому лишь краем балки по голове зацепило, но что для него какая-то балка, верно?
Я кисло ухмыльнулся — русский и на Страшном Суде не устоит от соблазна перед тем, чтобы не обсмеять какого-нибудь сфальшивившего на трубе архангела…
— Отскочила от его головы, аж звон как от колокола пошел! А я, тюфяк медлительный, убежать не успел, вот она мне по лапе-то и сыграла… Только мало-мальски оклемался, глядь — а ко мне уже эти козлы копыта свои тянут…
— Думал, вас там как виноград поразмазало, — признался я. — Звал, звал —никто не отвечает…
— Кончай трепаться! — завидев приближающегося Бернарда, рыкнул Циклоп и ткнул прикладом автомата мне между лопаток. Я не ожидал удара, потому не удержался на затекших ногах и брякнулся лицом вниз, едва успев выставить перед собой руки.
— Поаккуратнее, брат Вольф! — предупредил заместителя Мясник. — Прекрасно понимаю, что вы по отношению к ним чувствуете. Но будет лучше, если мы доставим Мертвеца в Ватикан в полной сохранности, коли уж Господь щедростью своей даровал нам его живым. Надеюсь, вы не забыли: магистр Аврелий говорил, что у усатого в рукаве нож!..
