Так сказав, от него он копье медноострое принял. Внутрь вошел Телемах, через камни порога ступивши. С места поспешно вскочил отец Одиссей пред вошедшим, Но Телемах удержал Одиссея и громко промолвил: 'Странник, сиди! Для себя и другое местечко найдем мы В хижине нашей. И вот человек, кто все мне устроит'. Так он сказал. Одиссей воротился и сел. Свинопас же Веток зеленых подниз набросал и покрыл их овчиной. Там после этого сел возлюбленный сын Одиссеев. Быстро поставил на стол свинопас перед ними дощечки С жареным мясом, какое от прежней еды оставалось. Хлеба в корзины горой наложил, в деревянной же чаше В воду вина намешал, по сладости равного меду. Все это сделавши, он пред божественным сел Одиссеем. Руки немедленно к пище готовой они протянули. После того как желанье питья и еды утолили, Сын Одиссея спросил свинопаса, подобного богу: 'Кто этот странник, отец? Откуда он? Как на Итаку К нам мореходцы его привезли, и кто они сами? Ведь не пешком же сюда, полагаю я, к нам добрался он'. Тотчас в ответ Телемаху, Евмей свинопас, ты промолвил: 'Полную правду тебе, сынок дорогой, сообщу я. Хвалится он предо мной, что из Крита пространного родом; Он уж немало людских городов посетил всевозможных, Странствуя: этот удел божество ему выпряло с нитью. Нынче, бежав с корабля феспротских мужей вероломных, В хижину прибыл ко мне он. Его я тебе поручаю. Делай, как хочешь. Но он о защите тебя умоляет'. И свинопасу в ответ Телемах рассудительный молвил: 'Речью своею, Евмей, жестоко ты сердце мне ранил. Странника этого как мне возможно принять в своем доме? Я еще молод, на руки свои не могу положиться, Что защищу человека, когда обижать его станут. Мать же моя между двух все время колеблется мыслей: Вместе ль со мной оставаться и дом содержать свой в порядке, Ложе супруга храня и людскую молву уважая, Иль наконец за ахейцем последовать, кто наиболе Знатен среди женихов и всех на подарки щедрее? Странника ж этого, раз уж прибыл в твое он жилище, Я в прекрасное платье одену, и в плащ, и в рубашку, Дам подошвы для ног и меч привешу двуострый, И отошлю, куда его дух понуждает и сердце. Если же хочешь, оставь его здесь на своем попеченьи. Платье сюда я пришлю и пищу различного рода, Чтобы не делать тебе и товарищам лишних убытков. В город идти к женихам я б ему ни за что не позволил, Больно уж наглы они и в буйстве не знают предела: Станут глумиться над ним и в безмерную скорбь меня ввергнут. Сам же я их укротить не смогу: против многих и самый Сильный бессилен, когда он один. А их ведь немало!' Так Телемаху в ответ Одиссей многостойкий промолвил: 'Если, друг, мне на это позволено будет ответить, - Сердце в груди у меня разрывается, слыша, как много Всяких, по вашим рассказам, творят женихи беззаконий В собственном доме твоем, с таким, как ты, не считаясь. Вот что скажи: добровольно ль ты им поддался иль в народе Все ненавидят и гонят тебя по внушению бога? Или ты, может быть, братьев винишь, на которых бы вправе Всякий рассчитывать в битве, хотя бы и самой ужасной? Если б я молод, как ты, при собственном сделался духе, Если б я сын Одиссея отважного был или сам он, - Он из скитаний вернется. надежда еще не пропала! - Первому встречному голову мне я отсечь бы позволил, Если б я всем наглецам этим злою бедой не явился, В зал высокий войдя Одиссея, Лаэртова сына. Пусть бы даже меня одного все они одолели Множеством, – в собственном доме б моем предпочел я погибнуть Чем непрерывно смотреть на творимые там непотребства, - Как моих обижают гостей, как позорно бесчестят Женщин-невольниц моих в покоях прекрасного дома, Как истребляют запасы вина и всяческой пищи, - Так, не платя ничего и о главном не думая деле!' Снова на это ему Телемах рассудительный молвил: 'Странник, на это тебе я вполне откровенно отвечу. Не ненавидит меня весь народ и вражды не питает. Также и братьев винить не могу, на которых бы вправе Всякий рассчитывать в битве хотя бы и самой ужасной. Весь наш род одиночным создал промыслитель Кронион: Только лишь сына Лаэрта родил когда-то Аркесий, Только опять Одиссея родил и Лаэрт, Одиссей же, Только меня породив, не к добру меня дома покинул: Ведь потому-то так много врагов и набилося в дом к нам. Первые люди по власти, что здесь острова населяют - Заму, Дулихий и Закинф, покрытый густыми лесами, И каменистую нашу Итаку, – стремятся упорно Мать принудить мою к браку и грабят имущество наше. Мать же и в брак ненавистный не хочет вступить и не может Их притязаньям конец положить, а они разоряют Дом мой пирами и скоро меня самого уничтожат. Это, однако, лежит в коленях богов всемогущих… Вот что, отец! Отправляйся скорей к Пенелопе разумной И сообщи, что из Пилоса я невредимым вернулся, Сам же пока остаюсь у тебя. Возвращайся обратно, Ей лишь одной сообщив, Пусть это для прочих ахейцев: Тайной останется. Многие зло на меня замышляют'. Так Телемаху в ответ, Евмей свинопас, ты промолвил: 'Знаю все, понимаю. И сам уж об этом я думал. Вот что, однако, скажи, и скажи мне вполне откровенно: Нужно ли мне по пути и к Лаэрту несчастному с вестью
