В будущем! Множество бед в настоящее время ты терпишь!' Так на это ему Одиссей многоумный ответил: 'Право, ты, Амфином, мне кажешься очень разумным. Сын ты такого ж отца, о нем я хорошее слышал: Средствами очень богат и доблестен Нис дулихиец. Ты его сын, говорят, и на вид как будто разумен. Вот почему я скажу. А выслушав, сам ты рассудишь. Меж всевозможных существ, которые дышат и ходят Здесь, на нашей земле, человек наиболее жалок. Ждать впереди никакой он беды не способен, покуда Счастье боги ему доставляют и движутся ноги. Если ж какую беду на него божество насылает, Он хоть и стойко, но все ж с возмущеньем беду переносит. Мысль у людей земнородных бывает такою, какую Им в этот день посылает родитель бессмертных и смертных. Некогда ждало меня средь мужей и богатство и счастье, Силой и властью своей увлекаясь, тогда я немало Дел нечестивых свершил, на отца полагаясь и братьев. Жить ни один человек нечестивою жизнью не должен. Всякий дар от богов принимать он обязан в молчаньи. Сколько, смотрю, беззаконий творят женихи в этом доме, Как расточают богатства и как оскорбляют супругу Мужа, который, поверь мне, вдали от друзей и отчизны Очень будет недолго! Он близок! И дай тебе, боже, Вовремя в дом свой уйти, чтоб его тут не встретить, когда он В милую землю родную из странствий приедет обратно. Верь, женихам и ему, когда он под кров свой вернется, Не разойтись никогда без большого пролития крови!' Странник, свершив возлиянье, вино медосладкое выпил, Кубок же в руки обратно отдал устроителю войска. Тот, печалуясь сердцем, пошел через зал, головою Низко поникнув. Почуял он что-то недоброе духом. Смерти он все ж не избег. И его оковала Афина, Гибель назначив принять от руки и копья Телемаха. Снова сел Амфином на кресло, какое оставил. Мысль вложила такую богиня Паллада Афина В грудь Пенелопы разумной, Икарьевой дочери милой: Пред женихами явиться, чтоб дух им побольше расширить, Также, чтоб больше гораздо теперь, чем в минувшее время, Ценною стала она в глазах и супруга и сына. Так со смущенной улыбкой она Евриноме сказала: 'Дух, Евринома, меня побуждает, как не было раньше, Пред женихами предстать, хоть они мне противны, как прежде. Слово б я сыну сказала, и было б оно не без пользы: Чтоб никакого общения он не имел с женихами. Речи у них хороши, за спиной они зло замышляют'. Ключница ей Евринома на это ответила вот что: 'Все, что, дитя, говоришь, говоришь ты вполне справедливо. Выйди и сыну скажи, ничего от него не скрывая. Раньше, однако, ты кожу омой и натри себе щеки. Не появляйся на людях с лицом, орошенным слезами. Нехорошо горевать непрерывно, о всем забывая. Вырос твой сын. В таких он годах, в каких наиболе Видеть его ты мечтала, о чем всего больше молилась'. Ей Пенелопа разумная так отвечала на это: 'Не убеждай, Евринома, меня, чтоб в своей я печали Кожу водой омывала, румянами мазала щеки. Отняли всю красоту у меня олимпийские боги С самой поры, как уплыл Одиссей на судах изогнутых. Вот что, однако: скажи Автоное и Гипподамее, Пусть придут, чтобы были со мною, как в залу сойду я, Я к мужчинам одна ни за что не спустилась бы: стыдно!' Так сказала она. Старуха из комнаты вышла Женщинам весть передать и наверх приказать им подняться. Мысль другая меж тем пришла совоокой Афине. Сладкий сон излила на веки она Пенелопы, Все ее члены расслабли, склонилась она и заснула Там же на кресле. Тогда излила на царицу богиня Божеских много даров, чтоб пришли в изумленье ахейцы. Сделала прежде всего лицо ей прекрасным, помазав Той амвросийною мазью, какою себе Афродита Мажет лицо, в хоровод прелестный харит отправляясь. Сделала выше ее и полнее на вид, все же тело Стало белей у нее полированной кости слоновой. Все это сделавши так, богиня богинь удалилась. Наверх служанки меж тем поднялись белорукие, громко Между собою болтая. И сон ее сладкий покинул. Быстро руками со щек согнала она сон и сказала: 'Сон нежнейший меня обволок средь ужасных страданий. Если б такая же смерть была Артемидою чистой Тотчас же послана мне, чтобы я в постоянной печали Века себе не губила, тоскуя о милом супруге, В доблестях самых различных меж всеми ахейцами первом'. Так сказавши, пошла Пенелопа из спальни блестящей, Но не одна: с ней вместе спустились и двое служанок. В залу войдя к женихам, Пенелопа, богиня меж женщин, Стала вблизи косяка ведущей в комнату двери, Щеки закрывши свои покрывалом блестящим, а рядом С нею, с обеих сторон, усердные стали служанки. У женихов ослабели колени, и страсть разгорелась. Сильно им всем захотелось на ложе возлечь с Пенелопой. Громко к милому сыну она между тем обратилась: 'Твердости нет, Телемах, у тебя уж ни в сердце, ни в мыслях, Мальчиком будучи, был ты гораздо настойчивей духом. Нынче ж, когда ты уж вырос, когда ты уж в полном расцвете, Всякий когда бы сказал посторонний, взглянувши на рост твой И красоту, что пред ним – счастливого сын человека, Сердце и мысли твои уж не так справедливы, как прежде, Раз подобное дело могло у нас в доме свершиться,
