шаг в сторону, стало ясно, что она ступает по невидимой площадке. Элмара, не обращая внимания на то, что площадка немного опустилась под ее сапогами, положила у ног моток веревки и повторила все то же, что и в первый раз.
По окончании манипуляций вторая веревка протянулась отвесно вверх, прямо в темноту комнаты без пола в нижнем этаже висящей башни. Не пытаясь докричаться до своих спутников, волшебница поглядела на них и очертила руками широкий круг, показывая границы площадки. Больше не оглядываясь, она снова медленно и неуклюже стала подниматься дальше.
Вдруг вокруг Элмары в воздухе засверкали молнии. Поспешно соскользнув вниз, она довольно долго висела неподвижно, не отпуская от боли веревку, пока наконец обеспокоенные Клинки не окликнули ее. Девушка не ответила. Но, похоже, с ней было все в порядке, так как немного погодя она снова вытянула вперед руки и бросила что-то заставившее молнии вспыхнуть, затрещать и угаснуть.
Эл продолжила подъем в темноту самой нижней комнаты. Перед тем как исчезнуть в ее зияющем мраке, она повернулась и снова махнула своим спутникам внизу.
— Давайте, Клинки! — Тарт уже быстро лез вверх по веревке, а его энергичный призыв все еще эхом отдавался вокруг.
Худощавый воин, стоявший около веревки, пожал плечами, поплевал на руки и последовал за ним. Жрец Темпуса — человек с колючим взглядом — протолкнулся к веревке, чтобы подниматься следующим. Воры и воины переглянулись, но расступились и стали дальше спокойно ждать каждый своей очереди. Также протиснулся и коренастый жрец Тиш с булавой у пояса: пыхтя, он неторопливо полез вверх.
Молоденький воин проверил свой заряженный самострел и уселся среди стреноженных лошадей, мирно пощипывающих травку. Он задумчиво сплюнул в темный провал внизу, откуда доносилось слабое журчание бегущей воды, и в который раз пристально посмотрел вверх на веревки, прямые, как железные прутья. Приказ есть приказ, подумал он и устроился поудобнее. Наверное, ждать придется долго.
— Смотри-ка ты! — В этом шепоте звучало и благоговение, и удивление. Даже бывалые Клинки не видели ничего подобного за всю свою полную приключений жизнь. Время коснулось башни, но, похоже, чары удерживали ветер, холод и сырость на расстоянии. В конце обвалившегося коридора каждый Клинок проходил сквозь завесу волшебного мрака в невиданное великолепие.
Одна комната была устлана красным бархатом. Покачивающийся пол окаймляли занавеси, искусно сделанные из драгоценных камней, нанизанных на тончайшие нити. В другой стояли одинаковые в человеческий рост статуи, изображавшие прекрасных девушек с красивыми крыльями за плечами. Они выглядели совсем как живые. Некоторые из них умели говорить и приветствовали всех входивших нежными, вздыхающими голосами, читая нараспев стихи тысячелетней давности.
«Созерцать тебя — единственная радость моя. Но еще видят мои глаза луну и солнце и не могут не сравнивать их с тобой... твое появление здесь — как самая яркая из звезд, которых удостоились очи мои».
«Смотри, меня больше нет в живых там, где застывшие башни молча глядят сверху вниз на звезды, пойманные гладью озер черной воды».
«Что это, если не чары, навеянные волшебством. В них ничто не является тем, чем кажется, и все, чего ты коснешься и что поцелуешь, не более чем мечты».
Изумленные Клинки бродили среди статуй, стараясь ничего не касаться, и бесконечные вздохи бесчувственных голосов окутывали их.
— О боги, — не удержался даже невозмутимый Тарт, — видеть такую красоту...
— И не иметь сил забрать ее с собой, — в тон ему негромко ответил один из воров. Все как один чувствовали то же самое, и если и не выражали это словами, то благоговейно таращились по сторонам, удивленно покачивая головами.
Темная комната за залом говорящих статуй освещалась радугой крошечных, сверкающих огоньков многих оттенков, стремительно летавших по ней, словно косяк рыбок, ни на миг не останавливающийся вихрь изумрудного, золотого и рубинового.
Молнии, подумали Клинки и попятились. Наконец Тарт сказал:
— Гралкин... боюсь, твой выход.
Один из воров красноречиво вздохнул и принялся неторопливо освобождать себя от всего металлического. Из-за ушей, из-за голенища сапог и из-под одежды — откуда только не извлек он около дюжины отмычек и целый маленький арсенал кинжалов и ножей и другие металлические предметы. Закончив разоблачаться, он стоял почти голый и, проглотив подступивший комок, сказал Тарту:
— Будешь должен, — и кошачьей походкой направился в самую гущу огоньков, которые тут же бросились врассыпную, совсем как мелкая рыбешка, но затем закружились вокруг и с пугающей быстротой набросились на него. Клинки увидели, как Гралкин стал извиваться, словно его щекотало множество невидимых рук, и вдруг все стихло, и он остался стоять словно в мантии из сверкающих огоньков.
Он выглядел как император, облаченный в одежды, усыпанные самоцветами. Не переставая удивляться, он еще раз оглядел себя и сказал:
— Ладно. Ну... кто следующий?
Другой вор, по имени Итим, неуверенно вошел в комнату, но огоньки даже не шелохнулись, чтобы отлететь от Гралкина, и вроде ничего не произошло. Напряженно выдохнув, Итим скользящей походкой пробрался к своему товарищу и уже протянул было руку к огонькам, но затем убрал ее. Гралкин кивнул, соглашаясь с этим мудрым решением.
Итим прошел в дальний конец комнаты и какое-то время двигался там в полной тишине. Затем, повернувшись так, чтобы остальные ясно видели его, нарисовал в воздухе квадрат, что значило: здесь есть дверь.
Скинув плащ, Тарт завернул в него все металлическое, что снял с себя Гралкин, и, забросив узел на плечо, следующим вошел в комнату, держа в руке обнаженный меч. Мгновенно любознательные огоньки отлетели от вора и направились к высокому воину в доспехах. Затаив дыхание, Клинки наблюдали, как их главарь шел к Итиму. На лбу у него выступили капельки пота.
Огоньки покружили вокруг Тарта, словно пчелы, растревоженные приближением человека... и медленно вернулись к Гралкину.
Воин с облегчением тряхнул головой и хрипло прошептал:
— Ну что там, Итим... где эта дверь?
Было слышно, как он ходит в темноте, затем до остальных Клинков донесся его голос:
— Давайте все сюда! Похоже, впереди все чисто! Осторожно один за другим Клинки поспешили на его зов, бочком обходя Гралкина, облаченного в мантию из огоньков, и вскоре в комнате не осталось никого, кроме него. Пристально вглядываясь в темень, он неторопливо пошел к дверному проему и увидел своих товарищей-Клинков, нерешительно столпившихся в маленьком коридорчике, который вел в большое смутно различимое открытое пространство.
— Все назад! — крикнул Гарклин. — Давайте-ка все с прохода. Я иду!
Клинки послушно расступились, как им было сказано, но остались ждать поблизости. Гралкин нырнул в дверной проем и тут же упал на каменный пол. Когда он миновал дверь, огоньки остановились, словно удерживаемые невидимой стеной, так что по мере его прохождения «мантия» сползла с него. В следующий миг вор поднялся на колени и, как мог быстро, пополз из прохода. Только тогда он позволил себе оглянуться на ровную стену мерцающих огоньков, плотно заполнивших весь дверной проем.
— Ты... в порядке? — машинально вырвалось у Эл-мары.
Гралкин потер плечи:
— Я... не знаю. Вроде все нормально... вот, а теперь и звон в ушах прекратился, и покалывание. — Он сжимал и разжимал онемевшие пальцы, а Итим, пожав плечами, вытащил из-за пояса тонкий кинжал и метнул его прямо в летающие огоньки. Тут же в ответ с треском вспыхнули крошечные молнии, да такие яркие, что все, застонав от боли, были вынуждены прикрыть глаза руками. Кинжал исчез. Когда к людям снова вернулось зрение, огоньки все еще заполняли дверной проем, образуя гладкий непроницаемый барьер. Тарт мрачно заметил:
