гробницы в прошлые века. — Археолог посмотрел на Вильямсона так, будто и ему охотно переломал бы кости.
«Этот человек агрессивен», — подумал Лайэм.
Вильямсон, удовлетворенный ответом, спокойно откинулся на спинку кресла.
Квигли рассказал о надписях на стенах склепа.
— Судя по характеру иероглифов, мумия принадлежит ко времени Нового Царства. — Он налил себе рюмку шерри и опрокинул ее одним глотком. — Тело довольно гибкое, забинтовано желтоватыми широкими лентами, пропитанными ароматными смолами.
— Вообще-то, это признак более поздней эпохи, — вставил Росситер. Как председатель Общества и личный друг Квигли он позволял себе делать замечания во время доклада. — Хотелось бы знать формулу, которую упоминает Геродот, тогда мы могли бы по химическому составу средств, используемых при бальзамировании, точнее датировать мумии.
— Это все пустяки, — отмахнулся Квигли. Он сел за стол, осушил свою рюмку вина, налил новую и тотчас с жадностью выпил. — Они вскрывали тело, вынимали все органы и затем тело высушивали. Вот и все, что нужно знать.
Росситер деликатно кашлянул.
— А я как хирург уверен, что все это делалось более тщательно, чем вы думаете. Египтяне вскрывали тело покойника с хирургической точностью, вынимали сердце, легкие и внутренности, которые помещались в отдельные урны. Потом тело подвергалось бальзамированию: его внутренние полости наполнялись травами, опилками и ароматными смолами. По некоторым источникам, тело после вскрытия и очистки оставляли на семьдесят дней в соленой воде. Мозг искусно удалялся проволокой через нос. Я как медик предполагаю, что отсутствие мозга способствовало ускорению процесса мумификации.
— Мумификация происходила благодаря особому климату Египта, жаркому и сухому, — загремел Квигли. — Это был основной фактор, а не бальзамирование и удаление органов.
— И все-таки очень важен был состав средств, применяемых при бальзамировании, — возразил Росситер. — Употреблялись сода, битум, бальзамические масла. Со временем египтяне улучшали состав — мумии Нового Царства сохранились лучше, чем Старого Царства, — те почернели и потрескались.
Желая положить конец описанию этих ужасных деталей, Лайэм задал вопрос:
— А что это за мумия, мистер Квигли?
— Мумия женщины, — ответил тот. — Знатной дамы по имени Птахнофрет. Ее имя и портрет были на крышке саркофага.
— Она была хорошенькая? — шутливо спросил доктор Кэннингхем, еще один член Общества — хирург.
— Какое имеет значение, красива она была или нет, — буркнул Квигли. — Как и другие женщины в те времена, она помалкивала — это лучшее качество для женщины.
Мэнсфилд кашлянул, и Лайэм подумал, что человек, который привел на собрание двух женщин, должен чувствовать себя неловко. Но этот странный молчун и тихоня не вступился за женщин, и Квигли продолжал с ожесточением:
— В сущности, древние рассматривали женщин как племенной скот… «И правильно делали» — как будто прозвучало непроизнесенное окончание фразы. Лайэму было известно, что Квигли третирует свою жену и фактически превратил ее в затворницу.
Кроме Федры и Орелии, за столом сидела, рядом с мужем, еще одна женщина — миссис Кэннингхэм. Она встала и с возмущением, но сдерживая себя, заявила:
— Я с вами не согласна, мистер Квигли, в Древнем Египте были царицы, известные в истории как мудрые правительницы. И если оставить в стороне бедных крестьянок, то египтянки никогда не представляли собой племенной скот.
— Ха! — воскликнул Квигли. — Царицы Древнего Египта — такие же племенные кобылы, как и все женщины. Только титулованные.
— Неужели вы назовете племенной кобылой и царицу Хатшепсут? — вступилась Федра. — Она построила прекраснейший храм в Дэр эль-Бахри. У нее была только одна дочь.
— Хатшепсут была вдова и узурпировала трон племянника, — заметил Квигли.
— А я читала в источниках, что он добровольно разделил с ней правление, — возразила Федра.
— Если она не была узурпатором, то почему египтяне после ее смерти разбивали статуи и выскребали ее имя на надписях? Они считали, что женщина не должна выходить за пределы своего предназначения, и правление Хатшепсут их возмущало. Сейчас спекулируют ее именем, а я считаю, что при жизни это была обычная баба, которая совала свой нос куда не положено, покуда из нее не сделали мумию с забинтованным ртом, — вот тогда она приняла пристойный для женщины вид!
В комнате повисла напряженная тишина. Миссис Кэннингхэм сжала кулачки, так что побелели суставы пальцев. Федра бросила на Квигли яростный взгляд, Орелия закусила нижнюю губку, и ее черные глаза ярко горели на смуглом лице.
Неожиданно для самого себя Лайэм встал и заговорил твердым, подчеркнуто спокойным тоном:
— Я лично считаю, что царствование Хатшепсут было прекрасной эпохой в истории Египта. Во всех источниках говорится, что это время процветания страны. Целые десятилетия мирной жизни — ни одной войны за все время ее царствования. А какие великолепные архитектурные сооружения возведены тогда! Я утверждаю, что Хатшепсут была выдающейся правительницей. — Помолчав, чтобы подчеркнуть свое утверждение, он продолжил: — Мне кажется, что наше Общество создано в целях объективного, непредвзятого изучения истории древних культур. Давайте же не будем допускать, чтобы в дискуссиях довлели какие-то личные предубеждения. Тем более, когда речь идет о предубеждениях, недостойных нашего цивилизованного общества и позорных для кануна двадцатого века.
— Если вы имеете в виду меня, — вскочил Квигли с побелевшими от ярости глазами, — то я излагаю факты без всяких личных предубеждений!
— А мне кажется, что вы умалчиваете о фактах, которые нашли в папирусах известные египтологи.
Квигли нахмурил густые брови, лицо его пылало. «От гнева или от нескольких рюмок шерри —кто его знает», — насмешливо подумал Лайэм.
— Только безмозглый идиот может опровергать бесспорный закон природы, — прорычал Квигли, — женщины всегда были…
— Остановитесь, — резко прервал его Лайэм, — вы оскорбляете присутствующих здесь леди.
Квигли выскочил из-за стола:
— Хотите заткнуть мне рот?! Ну-ка, выйдем за дверь, и я с вами разберусь!
— Следую за вами! — отозвался Лайэм, но председатель собрания призвал их к порядку.
— Успокойтесь, джентльмены! Вы зашли слишком далеко.
Он потрепал по плечу яростно пыхтевшего Квигли, поблагодарил его за доклад, бросив успокаивающий взгляд на Лайэма, и невозмутимо заявил:
— А теперь, джентльмены, мы перейдем к обсуждению текущих дел.
Он передал слово казначею Общества, который начал монотонно зачитывать свой отчет. Противники успокоились, — Лайэм вовсе не желал ввязываться в драку, а Квигли осушил еще пару рюмок шерри и откинулся на спинку кресла с осоловелым видом.
Вдруг Лайэм почувствовал, что Орелия смотрит на него. Она быстро отвела взгляд. Не решила ли она, что он сцепился с Квигли из-за нее?
Когда казначей закончил свой отчет, Росситер представил членам Общества гостей, и Мэнсфилд сказал несколько слов о Федре Кинсэйд, назвав ее талантливой художницей.
Федра, улыбаясь, представила свою племянницу:
— Орелия Кинсэйд, архитектор, интересуется археологией. Она провела два года в Италии и посетила раскопки города этрусков в Вейи.
— Архитектор? — переспросил Кэннингхэм. — Мистер О'Рурк, я думаю, найдет о чем поспорить с юной леди.
«Да, знал бы доктор, насколько он прав…» — подумал Лайэм. Он был рад, что Федра не упомянула о
