Ледяной поход (с Корниловым)

В донских степях

В Ольгинской расположилась вся армия. День солнечный, теплый - тает снег, на улицах - черные проталины, в колеях дорог - вода. По станице снуют конные, пешие; кучками ходят казаки, с любопытством смотря на кадетов… [44]

Здесь армия наскоро переформировывается. Пехота сводится в три полка: офицерский с командиром ген. Марковым, партизанский с командиром ген. Богаевским [45]и Ударный Корниловский с командиром подполк. Нежинцевым. [46]

В офицерском полку - три роты по 250 человек.

В Корниловском - три батальона, всего около 1000 человек. [47]

В Партизанском - человек 800-1000.

Конные отряды: полк. Глазенапа, [48]полк. Гершельмана, есаула Бокова, имени Бакланова [49]- всего 800-1000 человек.

Артиллерия: пушек 10 легких и к ним немного снарядов.

Обоз сократили.

Штатским Корнилов приказал оставить армию.

Через день выступаем в степи на ст. Хомутовскую. Шумит, строится на талых улицах пехота, скачут конные, раздаются команды, крики приветствия… Армия тронулась. В авангарде - ген. Марков, в арьергарде - корниловцы.

День весенний. Небо голубое. Большое блистающее солнце.

Прошли станицу - раскинулась белая, тающая степь без конца, и в этом просторе изогнулась черной змейкой маленькая армия, растянулись пешие, конные, обозы…

'Корнилов едет! Корнилов едет!' - несется по рядам сзади.

'Полк, смирно! равнение направо!'

Все смолкло, выровнялись ряды, повернулись головы…

Быстро, крупной рысью едет Корнилов на светло-буланом английском коне. Маленькая фигура генерала уверенно и красиво сидит в седле, кругом него толпой скачут текинцы в громадных черных, белых папахах…

Генерал поравнялся с нами. Слегка откинувшись, сдерживая коня, кричит резким, не идущим к его фигуре басом: 'Здравствуйте, молодцы, корниловцы!' - 'Здраем желаем, ваше высокдитс',- на ходу, нестройно, но громко и восторженно отвечают корниловцы.

Генерал рысью пролетел, за ним перекатываются нестройные приветствия.

Появление Корнилова, его вид, его обращение вызывают во всех чувство приподнятости, готовности к жертве. Корнилова любят, к нему благоговеют.

Останавливаясь, отдыхая, тянется армия…

В белой дали показался табун диких коней. Пригнувшись, поскакали за ним кавалеристы…

'Пускай поймают',- иронически ухмыляется верховой казак.

Метнулся табун, в стороны понеслись молодые кони. Кавалеристы гоняются за ними, носятся по степи, но не поймать диких. На взмыленных, тяжело дышащих конях возвращаются к дороге…

К вечеру пришли в Хомутовскую. По улицам мечутся квартирьеры. Не хватает хат. Люди разных частей переругиваются из-за помещений. Переночевали… Ранним утром торопятся, пьют чай, звенят, разбирая винтовки. Та-та-та - протрещало где-то.

'Что это? пулемет?' - 'Какой пулемет - на дворе что-то треснуло'.

На минуту все поверили. Но вот ясно затрещал пулемет, а за ним с визгом разорвались на улице две гранаты.

'В ружье!' - командует полковник.

'Большевики нагоняют',- думает каждый.

По полосатым от тающего снега улицам бегут взволнованные люди. Вылетают из ворот обозные телеги, бессмысленно несясь вскачь.

'Куда скачешь!' - кричат пехотинцы.

'Эта обозная сволочь всегда панику делает!'

Быстро идем на край станицы. Мимо нас скачет обоз, вон коляска с парой вороных коней - в ней генералы Эльснер и Деникин. А навстречу идет Корнилов с адъютантами. 'По обыкновению, наши разъезды прозевали, ничего серьезного, будьте спокойны, господа',- говорит генерал.

Мы рассыпались в цепь за станицей. Редкие выстрелы винтовок, редко бьет артиллерия. Большевики ушли. Все смолкло.

Опять идем по бескрайней белой степи…

Один день похож на другой. И не отличить их, если б не весеннее солнце, начавшее заменять белизну ее - черными проталинами и ржавой зеленью…

Прошли Кагальницкую, Мечетинскую, движемся в главных силах. Корнилов идет вместе с нами. То там, то сям запевают песни. Кругом дымится, потягивается от солнца уже черно-пегая степь.

Приостановилась колонна. Около нее стоит Корнилов, в зеленом полушубке, в солдатской папахе, в солдатских сапогах,- задумался, смотрит вдаль, окруженный молодежью…

За войсками скрипит обоз. На телеге - группа штатских: братья Суворины с какой-то дамой. Подвода текинцев с Федором Баткиным. [50]Трясется на подводе сотрудник 'Русского слова' - Лембич. В маленькой коляске - ген. Алексеев с сыном…

Едут кругом подвод прапорщики-женщины.

Везут немногих раненых, взятых из Ростова, рядом идут сестры…

В Егорлыцкой - последней донской станице - дневка. Остановились у богатого казака. Хозяйка напекла блинов, пьем чай, разговариваем с хозяином. 'А какой у вас пай, хозяин?' - 'У нас, слава Богу,- медленно отвечает казак,- на казака пай 28 десятин пахоти, а луга общие'.- 'Э, да вы буржуи настоящие'.- 'Какие там буржуи… вот теперь расход большой,- продолжает хозяин,- снарядить двух меньших пришлось, за коней по полтысячи отдал… кто знает, время лихое - народ молодой, может, еще воевать придется'. Помолчали. 'Ну, говорит у вас генерал Алексеев-то',- одобрительно покачивает головой хозяин. 'А что? речь, что ли, вам говорил?' - 'Говорил… до слез довел, сам плакал и казаки плакали, ей-Богу… Начал издалече, про нашу историю говорил, потом про войну, про теперешнее… Да я и не перескажу всего - больно хорошо'.- 'А Корнилов говорил?' - 'Говорил, да он не красно, все ругался больше: мерзавцы, подлецы'.- 'Это кого же?' - 'Кого? известно кого-большевиков, сказывал, что сам простой казак, ну да не красно он говорит… матрос после него говорил - хорошо, а лучше всех генерал Алексеев…'

Из станицы Егорлыцкой мы должны идти в Ставропольскую губернию. Всех интересует: как встретят не казаки? Ходят разные слухи: встретят с боем, встретят хлебом-солью. Стало известно: к Корнилову приезжала депутация из села Лежанки. Корнилов сказал ей: пропустите меня - будьте покойны, ничего плохого не сделаю, не пропустите - огнем встретите, за каждого убитого жестоко накажу.

Депутация изъявила свою лояльность. Казалось, что все обстоит благополучно.