навсегда.
— Так это, выходит, правда? — сказал Гуннвальд когда Вигмар кончил. — У нас один человек говорил.. Ну, слухи-то ходят быстрее огня по сухой траве, тем более когда речь идет о золоте… Так вот, у нас в Речном Обрыве был один мудрец… То есть, подраться он тоже был не дурак, но и будущее знал так хорошо, как иной и прошлого не помнит. Глюм его звали. Так он говорил: Квиттинский Север будет благополучен, пока золота не трогают. А как тронули, растащили — все, пропала наша удача. Выходит, так и есть.
— Может, в этом есть правда, — согласился Вигмар. — Но если бы курган не трогали, то это копье сейчас лежало бы под землей. И кое-кого здесь сожрал бы дикий тролль. А мне думается, что и против фьяллей это копье послужит неплохо. Если сила есть — глупо позволять ей пропадать под камнями.
В домике стало тихо, только потрескивал огонь и старая Ауд ворочалась в самом дальнем углу.
— Теперь я вспомнил, почему твое имя показалось мне знакомым, — сказал Стейнмод. — Это ведь тебя на Остром мысу объявили вне закона?
— Меня, — спокойно согласился Вигмар. — Вас это беспокоит?
— Пусть тролли беспокоятся! — отрезал Гуннвальд. — У нас хватает своих забот, чтобы еще волноваться о чужих. Мы знать не знаем этого Кольбьёрна. Пусть бы ты перебил хоть всю его семью…
— Осторожнее! — предостерег Вигмар. — Вот эта береза нарядов — его дочь.
— Кто? — Гуннвальд обернулся и уставился на Рагну-Гейду, как будто увидел ее впервые.
Она на миг опустила веки, подтверждая сказанное.
— И она теперь идет вместе с тобой? — уточнил Гуннвальд, как будто сам не видел. — И не пытается зарезать ночью? Да-а! — удивленно и уважительно протянул он. — Я бы сказал, что ты очень удачливый человек.
— Ты волен говорить все, что хочешь, — заметил Вигмар. — Но я сам о себе этого не сказал бы.
Гуннвальд помолчал, оглядел своих людей, потом кашлянул.
— А я вот что подумал, — начал он. — Вы ведь идете к Ингстейну хёвдингу?
Вигмар кивнул.
— И мы туда идем, — продолжил Гуннвальд. — Только дороги не знаем. Мне думается, нам с вами стоит идти вместе. Так надежнее, верно? У тебя копье, а мы… Мы тоже кое-чего можем.
— А вы не боитесь… Ведь можно сказать, что из-за меня Квиттинский Север растерял золото и утратил силу? — спросил Вигмар. Ему самому это пришло в голову только что, и он еще не успел обдумать, насколько эта мысль верна. — Вы не боитесь, что на меня легло какое-нибудь проклятие?
— Если у того оборотня и есть какой-нибудь наследник, то это скорее ты, чем кто-нибудь другой, — заметил Стейнмод. — Копье слушается тебя.
— Слушается, — проворчал Вигмар, вспомнив, как стремительно и легко Поющее Жало впилось в горло Модвиду. — Вам ведь еще не все мои подвиги известны.
— Да нам и не надо их знать! — Гуннвальд решительно отмахнулся. — Чего бы ты ни натворил — ты жив, а это уже большая удача. Поделись с нами этим — пусть все эти мужчины, женщины и дети останутся живы и невредимы. А больше сейчас ничего и не надо.
Вигмар помолчал. Нельзя сказать, чтобы он думал: слова Гуннвальда просто отстаивались в его голове. Может быть, в этом есть правда. Может быть, в такое время понятия о чести ке нужны: выжить бы, и слава великим богам.
— Ну, что же! — сказал он наконец. — Раз пришло такое время, что на нас поднялись разом два чужих племени и свои собственные тролли в придачу, то добрым людям только и остается, что покрепче держаться друг за друга.
— Мудрый правду без подсказки скажет! — с удовлетворением отметил Гуннвальд и прямо над пламенем очага протянул Вигмару свою огромную, как лопасть весла, ладонь.
И Вигмар подал ему свою. Раз они любят одни и те же пословицы, то столкуются наверняка.
Добравшись наконец до усадьбы хёвдинга, Стролинги не застали там самого Ингстейна. Гейр ожидал этого — во время войны место мужчины и вождя где угодно, но только не дома, — и все же был разочарован. Усадьба была набита людьми, вокруг нее во все стороны тянулись ряды землянок, выдыхающих дым из низких входных отверстий. Все, кто хотел драться с раудами или вынужден был бежать из родных мест, ожидали хёвдинга, но сам Ингстейн со своей дружиной застрял где-то там, возле границы. Как хотелось Гейру быть рядом с ним!
Из всей семьи Ингстейна дома оказались только женщины и его старший брат, Хёгстейн Однорукий. Его еще звали Маленьким Тюром, поскольку он потерял в какой-то давней битве именно правую руку.
— Конечно, Ингстейн возьмет тебя в дружину, когда вернется! — уверенно сказал Хёгстейн Гейру. Он казался даже удивленным, что ему задали такой вопрос. — Кого же брать, как не таких, как ты! А пока он не вернулся, может быть, ты мне расскажешь, что творится в приграничных землях? А то я в последние дни слышал только бабьи вопли и ни одного толкового рассказа.
Да, Гейр знал, что творится в пограничных областях. По пути сюда Стролингам пришлось повидать немало усадеб, покинутых хозяевами, несколько разграбленных, несколько сожженных. Два раза они натыкались на раудов, но удачно уходили от погони: малочисленные отряды пришельцев не решались преследовать беглецов в незнакомых лесах. Рауды наступали так быстро, как будто хотели пройти весь Квиттинг, не oстанавливаясь. И пока у них получалось. Благодаря «подвигу» Модвида Весло жители приграничных областей не смогли сопротивляться и рауды сумели вбить клинья своих дружин далеко на юг. Теперь даже те хёльды, что не был на злополучной свадьбе, не могли объединиться для отпора, искали друг друга, а натыкались на payдов. Боясь быть перебитыми поодиночке, даже способные сражаться были вынуждены бежать па юг, увеличивая всеобщий страх и растерянность.
— Мы наткнулись на раудов вчера вечером, — закончил Гейр свой короткий и безрадостный рассказ. — Их было всего-то человек тридцать, так что мы их всех перебили. Но, может быть, другие пойдут их искать, так что стоит приготовиться к битве прямо здесь. Мы бежим от войны, но она догоняет.
Это была чистая правда: за время бегства к Стролингам присоединилось население нескольких усадеб, начиная с домочадцев Боргмунда Верзилы, так что Гейр привел к усадьбе хёвдинга целую дружину, где было почти сорок мужчин, способных носить оружие. И уж Гейр не упустил случая посчитаться хоть с кем-то из врагов! Оружие убитых, лошади и кое-что из награбленного раудами добра подтверждало правдивость рассказа. Впрочем, Хёгстейн Однорукий в ней не сомневался.
— Я хорошо знал твоего брата! — с одобрением сказал он и положил руку на плечо Гейру. — Теперь я вижу, что у твоего отца есть и другие сыновья.
«Сын, — мысленно поправил Гейр. — Один. Остальные — были». Все последние дни он старался почаще повторять это самому себе, чтобы привыкнуть и к своему горю, и к обязанности мести, которая теперь лежала на нем одном.
— Тогда ты позволишь, чтобы все люди, которых я собрал, остались под моим началом? — хмуро спросил он.
— Да кто же их у тебя отнимет? — Хёгстейн приподнял брови. — Уж не я, однорукий обрубок! Если они признают тебя своим вождем, значит, так оно и есть.
Гейр хмуро кивнул. Многие прибились к ним с охотой, надеясь, что род Стролингов растерял не всю свою удачу. Зато как-то вечером их не пустили ночевать в одну усадьбу. Хозяин кричал, что лучше сам подожжет свой дом, чем впустит людей, которые разграбили курган Старого Оленя и лишили силы весь Квиттинскпй Север. И Гейра не оставляли мучительные размышления: неужели это действительно так?
— Но, по правде сказать, у меня были еще кое-какие замыслы на твой счет, — сказал Хёгстойн чуть погодя. — Я не знаю, как там дела у моего брата, но боюсь, что своими силами нам не справиться. Этих раудов и правда так много? Гейр пожал плечами:
— Я ведь не видел всех. Но нам хватило.
— Пока мы не соберемся все вместе, нас будет мало. В любом месте — мало, — заметил Хёгстейн. — А пока мы собираемся, неплохо бы попросить помощи у кого-нибудь другого.
— У кого? — удивленно спросил Гейр. Признаться он почти забыл, что у Квиттинга есть и другие земли, кроме севера.
