— Я думало обратиться к западному побережью, — разъяснил Хёгстейн. — Фрейвид хёвдинг — не самый любезный человек на свете, но зато дельный и надежный. Раз уж нужно было собирать войско, то он его собрал. Это так же верно, как то, что Середина Зимы придет в свой срок, что бы тут ни натворили люди. Я думаю, он одолжит нам тысячу-другую мечей. Он достаточно умен, чтобы понять: защищать свою землю надо начинать издалека. Чем лучше он поможет нам, тем меньше рауды и фьялли будут топтать западное побережье.
— Да, это верно… — немного растерянно согласился Гейр.
Это рассуждение скорее удивило сто, чем обрадовало. Он так замкнулся на собственных бедах, что привык считать фьяллей и раудов своими личными врагами, всех, сколько есть. И ему показалось даже странным то, что какие-то чужие люди с далекого западного побережья захотят принять участие в этой войне.
— И я как раз подыскиваю надежного человека, который мог бы доехать до Фрейвида хёвдинга и рассказать ему все это, — продолжал Хёгстейн. — И самым подходящим мне кажешься именно ты.
— Я? — изумленно и отчасти возмущенно воскликнул Гейр. Нет уж! Еще раз отослать его подальше от врагов никому не удастся!
— Посуди сам — а кого еще я могу послать? — Хёгстейн отвел в сторону свою единственную руку, как делают, когда хотят развести руками. — Все наши люди ушли с Ингстейном, и только Один знает, жив ли хоть кто-нибудь из них. А тех, кто толчется сейчас возле нашего порога и просит то хлеба, то оружия, я совсем не знаю и не могу доверить им такое важное дело.
— Но и меня ты не слишком-то хорошо знаешь! — пробормотал Гейр. Ему не хотелось спорить со старшим братом хёвдинга, уважаемым человеком, потерявшим руку в битве, но соглашаться не хотелось еще больше. И Гейр был полон решимости стоять на своем до конца.
— Я много лет знал твоего брата! — не отступал Хёгстейн. — А ты уже доказал, что ничуть его не хуже! Сам подумай — кого еще мне послать? Не самому же ехать — из меня плохой ездок и совсем никакой воин.
— Можно найти кого-нибудь другого! — Гейр тоже не сдавался. — Сейчас наберется немало охотников уехать подальше от раудов!
— А такие, кто хочет уехать от раудов, для этого дела не годятся! — горестно отрезал Хёгстейн. Гейр мельком глянул ему в глаза и пожалел своего собеседника: Хёгстейн выглядел гораздо старше своих сорока пяти лет. Трудно жить с сознанием, что отвечаешь за целую четверть страны, а у тебя всего одна рука.
Пообещав зайти еще вечером, Гейр отправился к своим. Домочадцы Стролингов уже успели вырыть поблизости просторную землянку, покрыть ее привезенной из дома парусиной и сложить на полу очаги. Женщины уже хлопотали над горшками с едой. У всех был усталый, но успокоенный вид: люди надеялись, что двигаться дальше им не придется. Не допустит же хёвдинг, чтобы враги подступили к самой его усадьбе!
Когда Арнхильд хозяйка узнала, для какого дела Хёгстейн задержал у себя Гейра, она сперва помолчала, а потом встрепенулась и схватила сына за руку.
— Ты поедешь! — порывисто воскликнула сна, и Гейр удивился: он редко видел мать в таком волнении. Ее глаза заблестели, на строгом и замкнутом лице отразилось такое оживление, словно она наконец-то проснулась от тяжелого сна. — Ты поедешь! И немедленно!
— Я не поеду! — Гейр упрямо тряхнул светлыми кудряшками. За последние дни он научился спорить даже с матерью, поскольку не она, а он водил дружину в победоносную битву. — Место воина — в битвах, а не в гостях у чужого хёвдинга!
— Ты поедешь! — повторила Арнхильд хозяйка, привыкшая, что чуть раньше или чуть позже все делается по ее слову. — Я прекрасно знаю, что ты очень хочешь отомстить за родичей и погибнуть со славой, но это ты еще успеешь сделать! Сначала тебе надо подумать о долге перед родом!
— Я только об этом и думаю! — огрызнулся Гейр. — Разве…
— Я знаю, что ты думаешь о погибших! — перебила его мать, и ее глаза сверкнули острым, режущим холодом, который заменял ей слезы. — А кто подумает о живых? Кто подумает о нас? Обо мне, о Халльдоре? О ребенке, которого она носит?
— А что я для вас сделаю? — угрюмо спросил Гейр.
— Все! Или ты думаешь, что здесь мы нашли свою Валхаллу и до скончания веков нас каждый вечер будет ждать жареный кабан? Или ты думаешь, что сюда рауды уже не придут?
— Вот я и хочу, чтобы они не приходили сюда, —возразил Гейр, но уже не так решительно. Он знал, что его мать не бросает слов на ветер.
— Я гадала, — коротко ответила Арпхильд. — И рунный жезл сказал мне: здесь нам оставаться недолго. Нас еще ждет длинная дорога. А что касается мести…
Гейр вскинул глаза и впился в лицо матери жадным взглядом.
— То найдутся и другие мстители, — закончила она. — Наш род не кончается на тебе. От Стролингов осталось еще трое… или даже четверо. Огонь четвертого то разгорается, то затухает. Как видно, норны не решили, тянуть ли дальше нить его жизни или оборвать. Но трое живы! Они где-то далеко, но их путь лежит в битвы. Они отомстят за тех, кто уже никогда не вернется.
Гейр смотрел на мать со смесью ужаса, священного восторга и недоверия, как если бы с ним внезапно заговорил деревянный Один в святилище. От услышанного ему было разом легко и тяжело: он уже привык, что груз ответственности и мести лежит на нем одном, а теперь вдруг под него подставилось еще три крепких плеча, и к этому следовало заново привыкнуть. И больше всего Гейра занимал вопрос: трое — это считая будущего ребенка Халльдоры или пет?
— А тебе остается позаботиться о пристанище для всех нас! — спокойно закончила Арнхильд, уверенная, что теперь-то сын не станет спорить. — Ты поедешь к Фрейвиду Огниво, а по пути завернешь к Вальгауту Кукушке. Он живет на побережье, почти на самой границе между Севером и западным побережьем. Ты остановишься у него. Он расскажет тебе, как ехать дальше, даст провожатых. Ты попросишь его принять нас, когда мы сумеем до него добраться. И он тебе не откажет.
— Почему — не откажет? — осторожно уточнил Гейр.
— Потому что ты возьмешь с собой ее! — Арнхильд указала на Эльдис.
Девушка сидела на деревянном обрубке возле самого очага, обкяв колени и отрешенно глядя в огонь. Среди толп несчастных беженцев, потерявших все и потерянных судьбой, она чувствовала себя самой несчастной и потерянной.
Почувствовав взгляд и движение Арнхильд, Эльдис слегка вздрогнула и подняла глаза.
— Зачем? — изумился Гейр. — Ей лучше побыть здесь, со всеми…
— Да потому что Вальгаут Кукушка и есть ее отец! — воскликнула Арнхильд, как будто разъясняла непонятливому ребенку очень простую истину. — Она — его дочь! Теперь ты понял, зачем боги надоумили тебя увезти ее с кургана? Ты привезешь ее к Вальгауту и расскажешь… что она выросла у нас в доме, потому что все ее родные давно умерли. И мы будем как бы родичи Вальгауту. Он не сможет отказать нам в помощи!
Гейр потрясенно молчал. Молчала и Эльдис, только теперь узнавшая имя своего настоящего отца. Впрочем, это имя ничего ей не сказало. Она была потрясена уже тем, что такой человек вообще есть на свете. Понятно, что в доме Хроара Безногого о нем не говорили, и Эльдис привыкла думать, что у нее вообще нет отца и не было, будто она родилась от ветра. И вдруг он появился! Такой же живой настоящий человек, как и все, с именем, лицом, нравом, привычками… Но Эльдис не радовалась открытию. Пережитое научило ее осторожности и теперь она боялась любых перемен. У Стролингов ее не слишком жаловали, но и не обижали, она прижилась среди домочадцев и предпочла бы навсегда остаться здесь, чем ехать в неизвестность, к чужим, совсем чужим и неведомым людям.
— Но… как же я скажу? — пробормотал растерявшийся Гейр. — Мы же вовсе… Она не росла у нас в доме… Мы и не дружили с ее родными… Вигмар…
— Ты же спас ее! — перебила Арнхильд. Она умела вовремя понять, когда следует думать о мести, а когда — забыть о ней. — Так надо для рода, — с напором повторила она. — Ты поедешь и все сделаешь так, как я сказала. Иди к Хёгстейну. Пусть он даст тебе припасов на дорогу.
Гейр послушно пошел к двери. Когда он шагнул за порог и поднялся по ступенькам землянки,
