конунга. Эрнольв помолчал: ни в Аскрфьорде, ни вообще где-нибудь во Фьялленланде людям не приходило в голову пятнать землю, тело богини Йорд, знаками собственности, как какого-нибудь бычка или жеребца. Ему было неприятно это видеть, но только глупец станет в гостях бранить обычаи хозяев.
— У вас такого не бывает? — проницательно заметила Ульврунн. — Значит, ваш конунг намного богаче нашего и может раздавать свое добро всем желающим.
— У фьяллей много земли, — неохотно ответил Эрнольв. — У нас много таких мест, где никто не живет. И, конечно, не платит податей, не строит кораблей и не дает людей в войско. Поэтому я не назвал бы нашего конунга слишком богатыми. А дичь… Она богатство только на столе. Чтобы она туда попала — нужны человеческие руки.
Эрнольву не слишком хотелось разговаривать со старшей дочерью Бьяртмара. Она была так же неугомонна и упряма, как Ингирид, но отличалась значительно большим умом, а значит, могла быть гораздо опаснее. Эрнольв не любил подобных качеств в женщинах и опять с тайной тоской вспомнил Свангерду.
Позже, когда набитые ловчими соколами гуси уже лежали на прибрежной траве, Ульвхедин ярл велел хирдманам развести костер и поджарить несколько штук. Отойдя подальше, куда не доставал дым от костра, он сел на камень и знаком пригласил Эрнольва сесть рядом с собой. Ульврунн и Ингимунд, молчаливый человек с умными серыми глазами и рыжеватой маленькой бородкой, с готовностью сели по бокам Ульвхедина и выжидательно посмотрели на Эрнольва.
— Это была хорошая добыча, — сказал Эрнольв, чтобы сделать приятное устроителям охоты. Тем более что сам он не слишком отличился, и даже Ульврунн повезло гораздо больше него.
— Но это мелочь по сравнению с тем, что ждет нас на Квиттинге, не правда ли? — спросила Ульврунн. Гуси не слишком ее занимали, она торопилась покончить с обычаями учтивости и перейти к делу.
— Нам приятно видеть, что наша совместная охота вышла удачной, — заговорил Ульвхедин. — Это нам знамение от богов, что и вторая охота, на Квиттинге, будет не менее удачной. Ты согласен с нами?
Эрнольв кивнул. Можно подумать, что это они приехали уговаривать его воевать вместе, а не наоборот.
— Мы посоветовались и решили, — Ульвхедин бросил по быстрому взгляду на сестру и зятя, и те дружно кивнули, — что нам было бы неплохо еще раз породниться с Торбрандом конунгом.
Эрнольв вскинул брови: надежды Торбранда на успех строились в основном на его родстве с Бьяртмаром.
— Да, мы не забыли, что Торбранд конунг приходится нам с Ульврунн двоюродным братом, — ответил Ульвхедин на его немой вопрос. — Но в бурю никакая веревка не окажется лишней. Мы тут не в гриднице с дружиной и не на тинге. Чем крепче мы будем пристегнуты друг к другу, тем дружнее будем воевать, верно?
— Это все верно, — сказал Эрнольв. — А поскольку мы действительно не в гриднице, скажи попроще, чего вы от меня хотите? У вас есть подходящая девушка в жены Торбранду конунгу? Решать, конечно, будет он, но я не замечал в нем желания снова жениться. И уговорить его на такое дело я не смогу — разве что Хродмар сын Кари. Он-то сможет уговорить его на что угодно…
— Нет, у нас есть невеста не для Торбранда, а для тебя! — сказала Ульврунн, едва дав ему закончить.
Эрнольв замер с приоткрытым ртом: ему показалось, что он ослышался.
— Ведь ты — родич Торбранда с отцовской стороны? — продолжала Ульврунн. — Между тобой и нами нет кровного родства. А мы бы хотели, чтобы оно появилось. Тогда мы поведем свои войска вместе: ты и мы… То есть, ты и Ульвхедин.
— Сам понимаешь, на войне и между лучшими друзьями могут возникнуть раздоры из-за добычи, — подхватил Ульвхедин. — Я не желал бы иметь дело с вашим Кольбейном ярлом или с Кари ярлом. А с тобой мы неплохо столковались, и у нас не будет случаев обвинить друг друга в нечестном дележе. Мы с тобой сможем не опасаться предательства, верно? Поэтому мы хотим породниться с тобой и предлагаем тебе в жены нашу сестру Ингирид.
Эрнольву показалось, что камень, на котором он сидел, тихо тронулся с места и плавно двинулся то ли вверх, то ли вниз, то ли уже скользнул в море и весело качается на волнах. Он не мог взять в толк, что ему предлагают в жены Ингирид, на которую он столько лет привыкал смотреть как на сестру. Она и так была как бы своя… И все же она — дочь конунга раудов. И посторонние люди, которые никого из них не знают, посчитают такой брак разумным и оправданным.
— Подождите, — едва переведя дух, ответил Эрнольв. — Я должен подумать.
Он без особой вежливости развернулся и сел на камне спиной к собеседникам. Ульвхедин и Ульврунн переглянулись, кюн-флинна быстро задвигала бровями, намекая брату на какие-то ранее высказанные соображения. Ульвхедин в ответ свирепо двинул челюстью, как будто перекусил кого-то пополам. Оба они знали, что Эрнольв не хуже них понимает цену этого решения.
А Эрнольв смотрел на море и думал. В словах Ульвхедина много правды: так много, что кто-нибудь разумный, вроде Асвальда сына Кольбейна, без колебаний ответил бы ему «да». Но мысль о женитьбе на Ингирид была так горька, что кто-нибудь решительный, вроде Хродмара сына Кари, так же быстро ответил бы «нет». Эрнольва тянуло в две стороны, и он сжимал зубы, как будто боялся разорваться пополам. Ингирид! Ингирид, которую он столько лет с трудом терпел в доме, разлуки с которой вся семья ожидала как величайшего блаженства, придется везти назад в Аскрфьорд, теперь уже навсегда, и назвать своей женой! А Свангерда? Не он ли обещал любить ее одну и не брать другой жены… да что там обещания! Эрнольв действительно любил ее одну и знал, что будет любить всегда. Отказать! Отказаться от этого «подарка», и пусть Ульвхедин…
Стой. Ульвхедин рассчитывает на его согласие и прямо объяснил, зачем оно ему нужно. Отказать ему — значит обидеть. А Ульвхедин и Ульврунн не из тех, кто прощает обиды. На Квиттинг они пойдут, им некуда отступать, но воевать тоже можно по-разному. И все те беды станут вероятными: и раздоры из-за добычи, и предательство. А если они предложат отвергнутую им Ингирид сыну квиттинского конунга Стюрмира и все вместе двинутся на фьяллей?
Эрнольв смотрел в море. Островной пролив так широк, что берега слэттов отсюда увидеть невозможно. Но где-то там он есть. Морской Путь велик, и только Один со своего небесного престола может охватить взглядом его весь. А человек мал и слаб перед необъятным пространством земного мира. Эрнольв, тоскующий о Свангерде, был ничтожен и беспомощен. Но Эрнольв, посланец Торбранда конунга, облеченный доверием целого племени, был сильнее. Он не слишком долго разбирал и раскладывал по местам свои сумбурные мысли. Знание, как следует поступить, явилось само собой. Зажав в кулаке маленького Эрнольва, готового выть от тоски, другой Эрнольв повернулся к Ульвхедину и просто сказал:
— Я согласен.
— Слава Асам! — воскликнула Ульврунн, и у обоих мужчин вырвался вздох облегчения. — Ты поступил как очень умный человек, Эрнольв ярл! — продолжала кюн-флинна, стараясь похвалами укрепить его решение. — Ты, конечно, знаешь Ингирид, но поэтому ты и справишься с ней лучше, чем кто-нибудь другой. А о приданом не беспокойся, мы не поскупимся. Да она и сама не упустит своего!
Последние слова Ульврунн произнесла сердито: с первого же дня она так невзлюбила сводную сестру, что готова была отдать немалые сокровища, лишь бы от нее избавиться. Пусть Эрнольв везет ее назад, откуда привез, во Фьялленланд, где облака спускаются к вершинам гор, а в горах бродят то ли великаны-недомерки, то ли тролли-переростки, а вернее, смесь той и другой породы, злобные и угрюмые существа самого мерзкого вида. Пусть эта негодная девчонка им и показывает свой нрав!
— Да, — безразлично ответил Эрнольв. — Если не моя мать, то уж Торбранд конунг, я думаю, будет доволен.
«И те бонды, которые не хотели бросать хозяйства и идти воевать, наверное, смогут спокойно остаться дома!» — подумал он, уже не слушая повеселевшего Ульвхедина.
Да, у Эрнольва было сейчас достаточно много причин для радости. Но почему-то он чувствовал себя так, как будто солнце погасло, море высохло, и короткая тропка перед ним ведет прямо в готовый
