каменная осыпь, сожравшая ноги Хродмара, ползла и тянула его за собой, но и Хёрдис держала. Пока еще он оставался на месте, но медленно, палец за пальцем, он начинал сползать следом за лавиной, и Хёрдис сползала за ним. Уже ее голова и плечи свесились с валуна, уже в лицо ей самой дышал холодный зев смерти с острыми обломками каменных зубов… За грохотом лавины Хёрдис не слышала собственного крика, не замечала, как от ужаса и напряжения по щекам ее льются слезы.
И вдруг какая-то иная сила обхватила ее поперек пояса и вздернула в воздух. Внизу хрипло вскрикнул Хродмар — его дернуло так, что чуть не оторвало ноги. А Свальнир застыл, упираясь огромными ногами в две горы, держа в руках два человеческих тела. Каменная лавина жадной змеей ползла внизу, между его ног, а он смотрел на человека, крепко сцепившегося руками с Хёрдис, и недоумевал, откуда тот взялся. Великан видел на камнях одну только Хёрдис и только ее собирался спасать. Но оторвать этот нежданный привесок, не повредив само сокровище, было трудно, и Свальнир подложил вторую ладонь под легкое тело чужого человека, чтобы тот не слишком сильно тянул руки обожаемой Хзксы. И понес их прочь от лавины.
Выбрав пустой склон, покрытый мхом, Свальнир осторожно сел, положил оба тела на землю и легонько подул в лицо Хёрдис. Сокровище открыло глаза, заморгало. Свальнир старательно раздвинул широкий рот в улыбке — он уже знал, что у людей именно так принято выражать радость. А радость, скорее всего, сейчас будет кстати, и обожаемое сокровище останется довольно.
Хёрдис мотнула головой, потом вдруг подскочила как ужаленная и попыталась сесть.
— Где? — взвизгнула она.
И тут же заметила, что ее руки все еще безотчетно сжимают руки Хродмара. Он лежал на мху почти рядом с ней, запрокинув голову, и грудь его резко вздымалась, дыхание с хрипом вырывалось из приоткрытого рта. Из уголков зажмуренных глаз ползли слезы, промывая в серой каменной пыли мокрые дорожки на висках. Не поднимая век, он вдруг закашлялся, хрипя и давясь, пытаясь выбросить из горла и легких холодную тяжесть каменной пыли. Хёрдис перевела дух и стала старательно отцеплять свои пальцы от его. Руки у обоих дрожали и были холодны, как лёд.
— Тебе не больно? Тебе хорошо? — заботливо гудел Свальнир, нависая над ней, как гора.
Хёрдис замутило от воспоминания о только что пережитом, и она скривилась.
— Чудовище! — слабо крикнула она. — Хоть иногда от тебя бывает польза! Ты что, раньше не мог догадаться!
— Я не понял, чего ты хочешь, — виновато прогудел великан. — У тебя ничего не сломалось?
«Сейчас еще медвежатины притащит!» — сердито подумала Хёрдис, но на злость у нее сейчас не оставалось сил. И она сказала:
— У меня все хорошо. Я хочу только одного: уйди с глаз моих! Уйди вон за ту горку и там полежи. А потом я тебя позову.
Свальнир ничего не понял, но он чувствовал, что обожаемое сокровище и правда этого хочет. Стараясь ступать потише, он отошел точно за указанную горку, лег и пристроился так, чтобы не сводить глаз с Хёрдис. Единственное желание сокровища, которое он никогда не выполнит — это расстаться с ней.
Хродмар потерял сознание только на миг — когда неведомая сила вдруг рванула его кверху и дыхание перехватило так, словно он разорван пополам и воздуху больше некуда идти. Но сразу же он ощутил полет, движение вверх и холод стремительных воздушных потоков. Грохот и каменная пыль быстро ушли вниз, воздух стал гораздо чище и вокруг потише. Оказывается, эта жуткая каменная смерть заполнила не весь мир. Открыть глаз Хродмар не мог, как будто веки окаменели, и истерзанный грохотом слух онемел от тишины. В полубеспамятстве от бессилия Хродмар смутно ощущал, что полет прекратился, что он лежит на твердой земле, ничто вокруг него не движется, не катится, не ползет и не тянет за собой. Болело решительно все, что было в нем. А значит, все было на месте.
Когда Хродмар наконец смог пошевелиться и поднял руку протереть глаза, рядом с ним обнаружилось что-то живое. Поначалу он принял неподвижно сидящую фигуру за валун, но валун дышал. Квиттингская ведьма, бледная до синевы, с растрепанными волосами, сидела рядом с ним на земле и смотрела на него большими темно-карими глазами. Глаза, обведенные темными кругами, на бледном лице ведьмы казались особенно большими и блестящими.
Поначалу Хродмар принял ее за дурное виденье, но потом почему-то поверил, что она живая. Но никаких чувств ее близость у него не вызвала — у него просто не осталось сил на чувства. Ее присутствие даже показалось ему естественным: раз уж она — его злая судьба, значит, они будут неразлучны, пока сам он жив. Он жив! Хродмару казалось, что от всего мира уцелели только они вдвоем — он и ведьма. Но само то, что они выжили, было так важно, что все прежние счеты казались несущественными. По крайней мере сейчас.
Хродмар с трудом сел, опираясь ладонями о землю, помотал головой, приходя в себя. Ведьма сидела и молча ждала. Хродмар посмотрел на нее, но она и тогда не подала голоса, а просто сидела и смотрела ему в лицо своими большими карими глазами. Им было нечего сказать друг другу.
Медленно одолевая головокружение, Хродмар поднялся на ноги и огляделся. Одна из гор позади, самая дальняя, показалась ему знакомой. Значит, на эту гору он и раньше смотрел с востока то есть его товарищи должны остаться где-то возле нее. «Под ней», — сначала по привычке подумал Хродмар и содрогнулся. Он знал кое-кого, кто действительно остался
— Вон там! — хрипло сказала ведьма. Хродмар вздрогнул, словно с ним заговорил камень, и посмотрел на нее. Сидя на земле, она смотрела на него снизу вверх и показывала рукой куда-то в сторону. — Они там.
Хродмар не сразу узнал бывший перевал. Каменная лавина доползла до подножия той горы, что поросла сосняком, и там остановилась. Бывшая лощина была плотно завалена утесами и каменными обломками, и в середине громоздилось даже некое возвышение.
— Достойная могила для конунга, — невыразительно прохрипела ведьма и потерла оцарапанную щеку.
По бледной коже ползла темно-красная капля крови, похожая на слезу.
Хродмар смотрел на эту каплю, морщась от усилия сообразить, что это значит. Протянув руку, он кончиком пальца смазал каплю, поднес к глазам. Ведьма выжидательно смотрела на него снизу вверх. Она, похоже, знала, почему это важно.
И Хродмар догадался. Догадка насмешила его: он фыркнул, закашлялся, потом все-таки отрывисто и коротко рассмеялся.
— Асвальд обломался, — прохрипел он, вспоминая рассказ о синей крови,
Ведьма едва ли его поняла, но тоже заулыбалась правой половиной рта. Ее лицо казалось наивным и счастливым почти по-детски, но в нем и сейчас оставалось что-то неистребимо дикое,
У нее красная кровь! Она быстро стыла и сохла на грязных пальцах Хродмара, и это была не синяя кровь нечисти, а живая человеческая кровь.
Хродмар вяло потер руку о штаны, зацепил какой-то лоскут, оглядел себя. Да, любой тролль выглядит получше! Каким-то чудом он сохранил оба сапога, и даже обрывки ремешков, когда-то зеленых, еще обвивали их, покрытые густым слоем грязи. Медвежья накидка торчала клочьями и казалась седой от пыли. Седыми выглядели и слипшиеся пряди волос, упавших на грудь; Хродмар потер их пальцами, и проявился прежний светлый цвет, только очень грязный. Удивительное дело, он даже не поседел…
— Ты противен даже Хель! — с ехидным наслаждением сказала ведьма. — Она в пятый раз отказалась от тебя.
Хродмар не нашел что ответить. Соглашаться с ведьмой не хотелось, но она была права.
Ничего не сказав, он повернулся и медленно пошел прочь, стараясь выбрать взглядом наиболее простой путь к сосновой горе, где остались его товарищи. Искать Стюрмира никому больше не придется. Он остался под горой вместе с дружиной и стягом из трех волчьих хвостов. Теперь эту гору будут называть Курганом Конунга. А впрочем, кто будет ее называть так или иначе? Троллям до этого нет дела, а люди… Откуда люди возьмутся в долинах Медного Леса?
Хёрдис все так же неподвижно сидела на земле и смотрела, как знакомая фигура Хродмара, не
