Из глаз Стейнвёр хлынули слезы, словно весеннее солнце могучим ударом тепла растопило зимние льды в горах.
— Где… где он? — нетерпеливо воскликнула она. В ней кипели разом и тревога, и облегчение, и гнев на брата, который так ее напугал.
— Он там, на берегу, возле корабля. Он не знает, как показаться тебе на глаза…
Фру Стейнвёр, не находя слов и не в силах справиться с судорогой в горле, досадливо махнула на него руками и бросилась бежать за ворота.
Хродмар медленно шел знакомой дорогой к усадьбе, уже чувствуя, как сейчас вопьются в его лицо десятки изумленных, испуганных, недоумевающих глаз домочадцев. Вот впереди показались ворота усадьбы с двумя старыми медвежьими черепами на верхушках воротных столбов; вот маленькая женская фигурка вылетела из-за створок и со всех ног бежит ему навстречу. У Хродмара дрогнуло сердце, стукнулось где-то возле горла: с одного взгляда он узнал мать. Да и как можно не узнать ее? Она бежала как на пожар, подол рубахи путался у нее в ногах, длинные концы головного покрывала вились за спиной, едва поспевая, а руки были протянуты вперед. И Хродмару вдруг стало нестерпимо стыдно. Как он мог подумать, что мать не узнает его? Или что он станет менее дорог ей?
Стейнвёр подбежала, только мельком глянула в лицо Хродмару и сильно обняла его, как будто сына у нее отнимали.
— Мальчик мой! — вскрикнула она сквозь слезы. — Как вы меня испугали! Вот же дурень мой братец! «Гнилая смерть»… Он так говорил, как будто ты умер!
— Я не умер, матушка, — ткхо сказал Хродмар, поверх головы фру Стейнвёр глядя на подходящего отца, на людей за его спиной. — Но у нас умерло двадцать семь человек.
— Это много! — Стейнвёр оторвалась от груди Хродмара, но одной рукой держалась за его плечо, вытерла лицо краем головного покрывала. — Это очень много для торгового похода! — взяв себя в руки, сказала она. — А конунг ждал вас с таким нетерпением, как будто вы должны привезти ему невесту. Он…
— Он уже хотел посылать Халльмунда Могучего искать вас, — добавил Кари ярл, подходя ближе. — Он ждет железа… А железо вы привезли?
— Железо мы привезли, — подтвердил Хродмар. Он заметил, как скользнул по его лицу взгляд отца — скользнул и метнулся в сторону. Даже самым близким и любящим людям нелегко привыкнуть, что у него теперь совсем другое лицо.
— Ничего, ты ведь остался тот нее самый! — Стейнвёр, перекинув взгляд с мужа на сына, бодро похлопала Хродмара по плечу. Опомнившись от первого потрясения, она снова обрела равновесие и доброе Расположение духа. — Змея меняет шкуру каждый год и все же остается змеей. Так и человек — если ты был достойным человеком раньше, то и в новой шкуре ты им останешься. А что до невест…
— У меня теперь есть невеста! — поспешно сказал Хродмар. Ему было немного жаль мать, на которую обрушивалось разом столько новостей, но он считал, что родным нужно узнать все сразу и ко всему сразу начинать привыкать. — Простите, что я выбрал невесту, не спросив вас, но я не мог иначе. Это очень хорошая девушка, и род ее не хуже нашего — она дочь квиттингского хёвдинга…
— И всю эту сагу нам предстоит узнать стоя на дороге? — спросил невозмутимый Кари ярл. — Пойдем-ка к очагу, сын, — там ты можешь удивлять нас хоть до ночи!
— Да, пойдемте! — заторопилась Стейнвёр. — Эй, режьте бычка, того, черного, зовите людей! Всю дружину, всех людей в усадьбе! И пошлите за Стуре-Оддом! И к Арнвиду Сосновой Игле! Ну, и к Кольбейну Косматому тоже, пусть не болтает, что мы-де его не любим! У нас будет большой пир!
— И в честь умерших, и в честь будущей невестки! — подхватил Кари ярл. — Это вы неплохо придумали!
Из-за стволов редкого сосняка со стороны горловины фьорда вылетел всадник. Мужчина лет двадцати пяти, с короткой светлой бородкой и гривной в виде серебряной змеи на шее вскинул руку и приветственно замахал.
— Эй, Хродмар! — весело кричал он еще издалека. — Конунг на тебя гневается! Он так ждал тебя, даже посылал гадать о твоем возвращении, а ты к нему даже не завернул! Это квитты научили тебя быть таким неучтивым!
— Дай же мне самой обнять сначала моего сына! — с шутливым гневом крикнула Стейнвёр. Понимая чувства Хродмара, она шагнула вперед, словно хотела заслонить его от глаз всадника, но лицо Хродмара все равно возвышалось над ее головой. — Я знаю конунга — ему наверняка не терпится послать его в новый поход!
— Однако Торбранд конунг упрям! — сказал за ее спиной Кари ярл. — Если он так быстро прислал за Хродмаром, значит, у него на дворе тоже режут скотину и катят бочонки с пивом. Ступайте все переоденьтесь — занимательную сагу о железе, «гнилой смерти» и невесте Хродмара мы будем слушать не у нашего очага, а в Ясеневом Дворе.
Всадник тем временем приблизился, осадил коня.
— Здравствуй, Снеколль! — крикнул ему Хродмар, подняв голову навстречу. Рано или поздно через это придется пройти — так нечего тянуть.
— Э… Здравствуй… — ошалело выговорил всадник. У него было такое изумленное лицо, как будто он шагнул через порог дружинного дома, а оказался в спальне кюны. Его-то никто не успел предупредить и подготовить. Конечно, он узнал Хродмара сына Кари, с которым был знаком уже семь лет, но не сразу взял в толк, что с ним случилось. — Хродмар… Да ты ли это? Или какой-то мерзкий тролль украл твое лицо, а взамен оставил…
Снеколль запнулся, постепенно осознавая произошедшее.
— Может быть, тролли украли лицо моего сына, но его сердце осталось при нем! — гордо воскликнула Стейнвёр, готовая защищать сына хоть перед всем светом. — Его доблести не убыло ни капли! И если кто усомнится в этом, так сразу поймет, что сильно ошибся!
Снеколль глуповато похлопал глазами. Он уже сообразил, что случилось, устыдился своих слов и лихорадочно думал, как бы повеселее извиниться, чтобы больше не обидеть товарища. А Хродмар даже усмехнулся, видя его растерянность. Надо привыкать. Теперь такое повторится еще не раз.
Усадьба конунга фьяллей была построена вокруг ясеня, который и дал усадьбе название — Ясеневый Двор. Огромный ствол возвышался посередине палаты, а крона шумела над крышей. Ясень делил гридницу конунгов на две половины, и поэтому места в ней распределялись не так, как принято: место самого конунга было позади ясеня, в середине короткой дальней стены, по левую руку от него был женский стол, а по правую — почетный мужской. Гости менее почетные сидели в ближней к дверям половине гридницы. На одном из почетных мест сейчас сидел Модольв, а на другом — Хродмар. Торбранд конунг и его дружина уже выслушали их рассказ о плавании к Острому мысу, и теперь в гриднице висел гул голосов — здесь нашлось что обсудить.
— Значит, Стюрмир конунг отказался продать вам железо? — переспросил Торбранд конунг.
Отставив кубок, он покусывал соломинку, и в его водянистых глазах плавало раздумье. Торбранду сыну Тородда было тридцать пять лет, но в его светло-русых косах на висках уже заметна была седина. Он был некрасив — черты его лица были острыми, крупный нос нависал над широким тонкогубым ртом. Бледность и светлые волосы делали его внешность на первый взгляд бесцветной и невыразительной, но острые и умные блекло-голубые глаза быстро рассеивали это впечатление. Враги называли Торбранда конунга Троллем. К тому же он был умен и осторожен, ему везло в походах, и за девять лет своего правления он не проиграл ни одной битвы.
— Нельзя сказать, чтобы он отказывался, — уточнил Модольв. — Но подобные цены, по сути дела, можно посчитать отказом. На них особенно настаивал его родич Гримкель Черная Борода, из рода Лей- рингов.
— Гримкель — глупец! — Торбранд конунг махнул рукой с зажатой в пальцах соломинкой, как будто отмел недостойного прочь. — Он очень нахален, но только в тех пределах, которые ему положит конунг. Никогда он не решился бы на ссору с вами бех. позволения Стюрмира. Где лошадка бежит, там и уздечка звенит!
—Так что он там говорил про меня? — требовательно крикнула с середины женского стола кюна
