Внезапно Хёрдис стало страшно.
— Серый! — крикнула она, чтобы услышать хоть какой-нибудь голос, хотя бы свой собственный. — Серый! Ты здесь?
Пес жалобно заскулил, царапнул дно ямы. Когти его скребнули по камню — прокопать глубже здесь было нельзя.
— Серый, приведи кого-нибудь! — приказала Хёрдис, чувствуя, что волна соснового шума сейчас навалится на нее и сметет в океан. — Все равно кого, хоть отца!
Но Серый снова заскулил. И у Хёрдис упало сердце: такая безнадежность слышалась в этом сиротливом, жалобном поскуливании. Она поняла, что люди ушли.
—Нет! — взвизгнула Хёрдис, не веря, что с ней могли поступить так жестоко.
Быть брошенной в запертом сарае показалось ей обидным, унизительным. Ее забыли, как ненужную вещь, как вон ту старую лодку, что валяется в углу дырявым днищем кверху. В ураганном порыве возмущения она бросилась к двери и со всей силой замолотила в нее кулаками. Но только равномерный шум моря отвечал ей.
— Эй! Хоть кто-нибудь там есть? Отвечайте! Да возьмут вас всех тролли! — вопила Хёрдис.
Ободрав кулаки, она всем телом несколько раз ударилась о дверь.
Серый обежал вокруг сарая и заскулил под дверью, принялся царапать камень возле дверной щели. Хёрдис как будто видела его сосредоточенную морду, полные сочувствия и преданности желтые глаза. И какой-то внутренний голос твердил: «Торопись! Торопись выбраться отсюда, а не то погибнешь!»
Внезапно Хёрдис прекратила биться о дверь и замерла. То ли какой-то звук снаружи, едва различимый ухом, заставил ее насторожиться, то ли мысль всплыла сама собой. До конца лета, до обычного срока ухода в Кремнистый Склон оставалось еще три месяца, не меньше. А Фрейвид хёвдинг не из тех, кто меняет свои привычки без достаточной на то причины. Что же могло сорвать с места домочадцев и дружину хёвдинга, которому уступают дорогу все соседи? Только серьезная опасность. А какая опасность может ему грозить? Такая грозная опасность, что гордый Фрейвид Огниво предпочел бежать, а не сражаться?
Фьялли. Озарение пришло мгновенно, и Хёрдис невольно зарычала, как привязанная собака. «Гнилая смерть»! Даже сами фьялли не могли думать об этом больше, чем Хёрдис. Фьялли требовали ее смерти. Теперь они вернулись проверить, исполнил ли Фрейвид свое обещание. И они пришли с такой силой, что хозяин Прибрежного Дома предпочел уйти, бросив усадьбу. А ее, Хёрдис, он оставил в жертву им. И уж фьялли без колебаний доведут дело до конца.
Осознав всю серьезность положения, Хёрдис мгновенно перестала кричать и биться. Нужно было что-то делать, и голова ее заработала строго и ясно. Никто ей не поможет, только она сама поможет себе. Уже без прежней ярости она налегла плечом на дверь, несколько раз толкнула, внимательно прислушиваясь к сотрясению дерева. В хозяйстве у Фрейвида все было устроено на совесть и хлипких дверей не водилось. И все же дверь содрогалась под ударами на всю высоту — кроме самой середины. Там был засов, и Хёрдис своим телом ощущала его железное тельце, врезавшееся в дверь и преграждавшее ей путь к свободе.
Прижавшись лбом к шероховатой доске, Хёрдис закрыла глаза и попыталась мысленно увидеть засов. Ну же, Колдунья, покажи, что тебя бранили не зря! Она видела его весь, до рыжей сосновой хвоинки, упавшей откуда-то сверху и задержавшейся на второй скобе. Сначала железный брусок надо поднять, а потом опустить, но мимо скобы. Изнутри это сделать невозможно. И Серый не сумеет.
— Серый! — позвала Хёрдис. Пес откликнулся тонким поскуливанием. Сквозь щели в двери Хёрдис ощущала его горячее дыхание. Он был так близко, и все же она не могла до него дотронуться. — Серый, ты помнишь, где мое огниво? — спросила Хёрдис. Она вспомнила свою добычу, из-за которой и оказалась здесь, потом старательно, чтобы не расплескать ни капли, перенесла образ в лобастую башку пса.
Серый взвизгнул с готовностью — он ее понял.
— Пойди туда и принеси мне его! — приказала Хёрдис. — Откопай и принеси! Даже если все здешние тролли станут тебе мешать, ты должен его при нести!
Пес снова взвизгнул. Слыша шорох когтей и сильное дыхание, Хёрдис мысленно видела, как он прыгает и припадает к земле, выражая полную готовность бежать куда угодно.
— Беги! — крикнула она. — И берегись! Смотри не попадись этим козлиноголовым!
Серый умчался. А Хёрдис села на землю, прижалась лбом к двери и стала слушать дыхание моря и Сосновой горы. Опасностью был наполнен весь воздух, вся сущность Хёрдис рвалась бежать, спасаться, а драгоценные мгновения утекали в бездействии одно за другим, и ей приходилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не биться о запертую дверь и не терять сил понапрасну.
— Вон туда! — Хродмар показал гребцам на широкую низкую отмель. — Сюда приставали все корабли! И хозяйский тоже.
— Что-то сейчас ни одного не видно! — крикнул с носа Эйвинд.
— Квитты не так глупы, хоть и питаются иногда мхом! — сказал Сигват. — Наверняка они заметили нас. А может, даже знали о нашем походе.
«Кленовый Дракон» царапнул днищем песок и ткнулся в берег у дальнего края отмели. Вслед за ним тянулись к берегу и остальные корабли. Хирд-маны поднимались со скамей, разбирали с борта свои щиты и привычно один за другим выпрыгивали в воду с боков и кормы, брели к берегу, еще в воде занимая места, чтобы на берег выйти уже в боевом порядке.
— Смотри, Хродмар ярл, побыстрее найди свою невесту! — крикнул где-то сзади голос Асвальда. — Иначе ее найдет кто-нибудь другой и уже не захочет отдавать!
Хродмар даже не стал оборачиваться. Торбранд конунг твердо обещал отдать ему Ингвильду и даже все ее приданое вычесть из общей добычи, подлежащей разделу. А никакого сочувствия к будущему тестю Хродмар не испытывал. Фрейвид не выполнил обещания, оставил ведьме жизнь, и тем лишил Хродмара родства с конунгом, а фьяллей — кюны и наследников. Ингвильда казалась ему его собственностью, случайно оставшейся в чужом доме. Ее нужно забрать оттуда — а с домом поступить так, как поступают с домом всякого врага.
Ветер, дувший в щели сарая, доносил до Хёрдис обрывки чужих голосов. Она различала говор фьяллей и всей кожей ощущала близкое присутствие сотни сильных мужчин, слышала позвякивание оружия. Тропа через Сосновую гору пролегала недалеко отстояла от широкой тропы, шедшей от моря к усадьбе. Едва ли враги начнут свой набег с лодочного сарая, но рано или поздно они непременно придут сюда.
Враги не могли ее услышать, но Хёрдис сидела неподвижно и едва дышала. Ей хотелось стать совсем маленькой, превратиться в крошечного тролля и юркнуть в какую-нибудь норку. Если они все же придут, можно спрятаться под перевернутую дырявую лодку — такая добыча не прельстит даже жадных до чужого добра фьяллей. А если они просто подожгут сарай? Если правда все то, что она слышала про Торбранда Тролля, то он, выходя в море с красным щитом, не оставляет после себя на берегах ничего, кроме углей.
За дверью послышалось легкое шуршание мха и хвои, слух Хёрдис различил тяжелое дыхание собаки и поскрипывание когтей но камню. Раз Серый подбежал к сараю, значит, фьяллей пока нет поблизости.
— Серый! — прошептала Хёрдис в щель, и пес ответил ей чуть слышным поскуливанием, словно тоже шепотом.
Что-то упало рядом с ним на камень, тихо звякнуло, и Хёрдис почудился целый сноп ярко-красных искр. Она тихо взвизгнула от радости: принес!
— Давай же мне его, серая твоя голова! — с радостью и укором шептала она в щель. — Я же не могу достать его через дверь! Подай мне его в дыру!
Наконец Серый сообразил; снова взяв огниво в зубы, он побежал вокруг сарая. Хёрдис со всех ног кинулась в угол, бросилась на колени и поспешно просунула руку в дыру. Тут же что-то тяжелое, железное ударило ее по пальцам. Извернувшись, чуть не вывихнув кисть, Хёрдис ухватила знакомый изгиб железной полоски и потянула к себе.
Наконец она села на земляной пол, сжимая в руке драгоценное огниво, поспешно потерла его о
