выбраться из конюшни сразу за стену усадьбы. Раньше они не раз пользовались лазом, чтобы уходить и приходить через закрытые ворота. Обитатели Стран-дхейма относили эти случаи на счет чудесных способностей Хёрдис.
«Фьялли видели еще не все, на что я способна!» — посмеивалась Хёрдис про себя, выползая в углу конюшни из земляной норы, прикрытой старым сеном. Серого она на сей раз с собой не взяла, но огниво, ее оружие в неравной борьбе с целым войском, было крепко зажато в руке. Неслышной тенью Хёрдис скользнула через конюшню; отлично видя в темноте, она бесшумно ставила ноги возле самых голов спящих фьяллей, едва не наступая на волосы, но никто даже не пошевелился. Дверь конюшни оставалась приоткрытой, чтобы впустить свежего воздуха летней ночи, и Хёрдис легко проскользнула через щель наружу, не прикоснувшись к скрипучей двери.
На дворе Хёрдис мгновенно метнулась за угол хозяйского дома, прижалась к бревнам, прислушалась. Ее тонкий слух различал за стеной приглушенные голоса, мысли, дыхание десятков сильных мужчин — чужих, пришельцев, врагов. Они все были здесь, и ненавистный Хродмар Метатель Ножа, и сам Торбранд Тролль. Сегодня Хёрдис впервые увидела конунга фьяллей и убедилась, что своим лицом он оправдывает прозвище.
— Ничего, славный конунг! — шептала Хёрдис, прижавшись к бревнам и собираясь с силами. — Слышал, что говорит Один? В том убедится бившийся часто, что есть и сильнейшие! И ты скоро в этом убедишься! Рановато ты расположился отдохнуть у чужого очага! Конечно, мой доблестный отец-хёвдинг другого и не заслуживает, но вы пришли сюда за моей смертью — посмотрим, не найдете ли вы здесь своей смерти?
Торбранд конунг не ответил. Он не слышал ее, но не мог заснуть, ворочался на широкой хозяйской лежанке, куда ему постелили сена взамен увезенных подстилок и перин. Подобное ложе не смущало конунга фьяллей, половину жизни проводящего в походах, но тревога, чувство опасности висело в воздухе и давило на грудь. В спальном покое было темно, на полу и на скамьях посапывали и похрапывали во сне хирдманы, но Торбранду смутно мерещилась какая-то тень, то выходящая из углов, то скользящая по воздуху. Резные столбы, отгоняющие нечисть, хозяева сняли с углов лежанки и тоже увезли с собой. Без них в доме было неуютно, и Торбранд положил руку на рукоять меча. Надо бы пойти самому проверить дозоры, — подумалось ему, но он прогнал эту мысль. Он вполне доверял своим дозорным, а ту опасность, которая не давала ему заснуть, простым оружием не победишь.
А Хёрдис, присев на корточки за углом дома, ударила куском кремня, который подобрала в лесу, по волшебному огниву. Раздался звонкий удар, на землю и на стену посыпались ярко-красные пылающие искры. Сухого трута не требовалось, искры задержались в щелях бревенчатой стены, и Хёрдис торопливо подула, чтобы не дать им сразу угаснуть.
зашептала она, старательно выговаривая слова заклинания. Это была серьезная ворожба, требовалось сосредоточиться. Острым краем огнива Хёрдис нацарапала на бревне стены руну «фенад» — руну стихийной силы дикого огня. Ее не учили рунам, но огниво Синн-Ур-Берге знало их само.
С каждой строфой она снова ударяла кремнем по огниву, и новые тучи искр вылетали из-под ее рук. Руна огня на стене уже пылала ярким багряным цветком, быстро занялись стена и угол дома, дым летел в лицо Хёрдис, так что она едва сумела окончить последнюю строфу. Локи услышал ее, очень хорошо услышал, и ее просьба пришлась по нраву Коварному Асу. Огонь стремительно полетел по стене вверх, к кровле, как будто свирепый пламенный дракон вырвался из-под земли и лижет стену дома жадным языком, стремясь скорее добраться до самой желанной поживы — до людей.
Хрипло смеясь и кашляя от дыма, Хёрдис отшатнулась от горящей стены, закрыла руками лицо, постаралась подобрать волосы, чтобы не опалить их. Отблески пламени освещали угол двора, где она пряталась, до самого тына, и она бросилась прочь, к конюшне. Больше ей нечего здесь делать — это пламя не потушить никакими потоками воды. Нужно уходить!
В доме послышались крики, кто-то перепрыгнул через порог, кто-то пробежал, едва не столкнувшись с ней, и Хёрдис отпрянула к дружинному дому, где еще было темно.
— Пожар! Пожар! Большой дом горит! — кричали вокруг, и всполошенные голоса фьяллей доставляли Хёрдис острую тревожную радость.
Одна половина ее души радовалась достигнутому, наслаждалась испуганными голосами и суетой врагов, а другая настойчиво твердила: уходи, скорее уходи! Локи не различает своих и чужих и не жалеет того, кто его призвал. Уходи, а не то сгоришь здесь вместе с ними! Но путь к конюшне был отрезан суетящимися фьяллями, отблески пламени ярко освещали угол двора и нужную дверь, и Хёрдис ждала, прижавшись к углу дружинного дома и слившись с ним. И всей кожей она ощущала голоса и движение за стеной — здесь тоже проснулись.
Фьялли бежали из домов, торопливо оправляя одежду, сжимая в руках оружие и плащи, пытаясь на бегу затянуть пояса. Вся задняя стена хозяйского дома уже пылала, огонь плясал даже на дерновой кровле, хотя обычно она не сгорает, а просто проваливается. Густой дым был особенно едок и удушлив, словно подавал знак, что без колдовства здесь не обошлось. Мгновенно пламя с крыши хозяйского дома перекинулось на соседние постройки, на дружинный дом и на гостевой. Изо всех дверей горохом сыпались люди, над усадьбой повисло гуденье пламени, треск ломаемого дерева, крики и кашель, брань и призывы к богам.
А пожар стремительно набирал силу, уже не оставалось ни одной постройки, где не плясали бы злобные драконы огня, порождения Коварного Аса. Охваченные пламенем постройки светились огненными полосами щелей, и черные бревна из-за этого казались странно тонкими. Между постройками метались люди, возле ворот слышались глухие удары. Закрытые изнутри ворота не открывались, засов будто прирос к скобам — его держала руна «иса», неприметно нацарапанная снаружи. Бревна тына занимались с колдовской быстротой, словно злая огненная птица перепархивала с одного на другое. Несколько мгновений — и усадьба оказалась заключена в пламенное кольцо, буйные языки пламени отталкивали прочь всякого, кто думал перелезть через ограду.
Прижимаясь к стене, еще не тронутой огнем, Хёрдис ползла к конюшне, где был единственный путь к свободе. По двору метались люди, сильные удары сотрясали ворота и стену — фьялли пытались прорубить себе выход на волю. В хозяйстве у Фрейвида не могло быть хлипких ворот и подгнивших бревен; крепость и надежность усадьбы превратили ее в ловушку для тех, кто пытался из нее выбраться.
От бушующего огня было светло почти как днем, люди пробегали мимо Хёрдис, и она едва успевала
