говорила тебе, что нужно смирить свои желания! Свои! А сейчас речь идет о данном слове, об обещаниях, которые мы дали другим! Я могу распоряжаться собой, но этим я поломаю судьбу и другому человеку! И мало хорошего из этого будет для моего рода! Мой отец будет ославлен как не умеющий держать слово! А фьялли будут мстить! И отцу, и тебе!
— Я только этого и хочу! — яростно крикнул Вильмунд. Он подался к Ингвильде и хотел схватить ее за плечи, но она отшатнулась, и в глазах ее было такое отчуждение, что он даже в порыве ярости не посмел настаивать. — Я только и хочу, чтобы встретиться с ним и рассчитаться, кто кому и чего должен!
— Так сделай это! — крикнула Ингвильда. — Или ты забыл? Вы с ним дали друг другу и богам обет встретиться снова на Середине Зимы. Если бы он был бесчестным, он мог бы увезти меня из дома. Он этого не сделал. Я дала ему слово. И пока он…
— Хорошо! — перебил ее Вильмунд, не дослушав. — Пусть! Я сначала убью его, а потом возьму тебя в жены. У тебя есть жених, как ты полагаешь, — так скоро у тебя его не будет! Тогда ничто не будет тебе мешать!
— Будет! — тихо сказала Ингвильда. — Я не люблю тебя.
— Ну и что? — раздельно и нарочито спокойно ответил Вильмунд. Он взял себя в руки и почти успокоился. — Многие женщины так говорят… поначалу.
Он усмехнулся, в упор глядя на Ингвильду, и в его глазах было что-то такое нехорошее, что ей захотелось зажмуриться и не смотреть. Вильмунд вполне представлял себе средства, которыми думал привести Ингвильду к покорности и любви. Но она нашла в себе силы не отвести глаз.
— Хорошо, — тихо сказала она. После недавних криков они оба вдруг стали говорить чуть слышно, но оба чувствовали, что боги остаются свидетелями их разговора, — Ты хочешь убить его — попробуй. Я стану твоей женой не раньше, чем увижу его голову, отделенную от тела. И не надейся, что я смогу принять за него кого-то другого.
— Еще бы! — Вильмунд усмехнулся с неприкрытой издевкой. — Второго такого урода не найдешь во всем Морском Пути! Разве что среди троллей,
Он видел, что потерял дружбу Ингвильды безвозвратно, но хотел получить хотя бы то, что можно получить силой.
— А если ты попытаешься взять меня в жены раньше этого, — переждав его слова, продолжала Ингвильда тем же голосом, как будто обогнула камень на дороге, — то знай: я самому Бальдру скажу, что я принадлежу другому. Ни боги, ни люди не признают наш брак.
— Я уже все понял. Незачем дальше тратить слова. В гриднице нас заждались.
Вильмунд отступил в сторону, намереваясь пропустить Ингвильду вперед, но она отступила и коротко мотнула головой — она вовсе не хотела оставлять Вильмунд а у себя за спиной. Отныне они были врагами, и даже такого маленького знака доверия она не намеревалась ему оказать.
Пожав плечами, Вильмунд первым вышел из закутка и в обход дома пошел к дверям. Ингвильда медленно шла за ним, стараясь восстановить покой если не в мыслях, то хотя бы на лице.
Возле самых дверей хозяйского дома кто-то вдруг взял ее за плечо. Она резко обернулась и увидела Оддбранда Наследство.
— Ты понимаешь, что я все слышал, йомфру, — обыкновенным голосом сказал хирдман. — И вот что я тебе скажу. Люди говорят: кто предостерег, тот не виноват. Ты сделала все, что могла. Теперь пусть Вильмунд ярл пеняет на себя. И боги не принимают всерьез клятвы, данные под угрозой силы. Теперь ты имеешь право слушать только свое сердце. И можешь во всем рассчитывать на меня.
Ингвильде стало легче от этих слов. Даже не обещание помощи порадовало ее, а признание ее правоты: это сейчас было ей необходимо. Она хотела поблагодарить Оддбранда, но успела только кивнуть несколько раз и торопливо прошла в двери дома.
В гриднице, где все гости уже были рассажены по местам и сама кюна Далла сияла пестрым нарядом в середине женского стола, не хватало только ее. Гости гудели в ожидании первых кубков, но никто не спрашивал, кого все ждут. Слухи о сговоре разлетелись по Острому мысу быстрее огня по сухой траве, и все гости до последнего знали, что этот пир будет пиром в честь Вильмунда ярла и Ингвильды, дочери Фрейвида Огниво.
Весь вечер молодой Вильмунд ярл почти не отводил глаз от золотого обручья у себя на запястье. Фрейвид хёвдинг не обманул, оно действительно обладало чудесными свойствами: едва лишь Вильмунд надел его, как золотая полоска сжалась и обхватила его запястье так ловко и плотно, как будто была выкована и подогнана нарочно для него. Блеск золота, белые искры камешков в глазах дракона, чудесная работа привлекали всеобщее внимание; Вильмунд однажды подумал с усмешкой, что из-за обручья ему завидуют даже больше, чем из-за невесты. Но Ингвильда не отвечала на его улыбки, она вообще не смотрела на него.
— Отчего ты такая невеселая, дочь моя? — тихо, со скрытым ехидством шепнула ей кюна Далла. Она была старше Ингвильды всего на два года, и обращение «дочь моя» в ее устах было насмешкой. — Разве ты не рада, что со временем станешь кюной? Уже скоро ты будешь сидеть на этом месте рядом со мной каждый день. А потом, может быть, и вовсе вытеснишь меня. Мой доблестный конунг немолод, но задирист, как мальчишка, а у нас скоро будет война. Стоит ему погибнуть — и почетное место займет жена молодого конунга, а меня, бедную вдову, отправят с глаз долой! Ты уж пожалей меня с моим малышом не оставь нас без крова над головой!
Все это тоже было похоже скорее на насмешку: уж чего-чего, а лишить себя крова и хлеба дочь Бергтора Железного Дуба из рода Лейрингов никому не позволит. В заботах о своей выгоде эта молодая женщина была отважна и неутомима, о чем знал весь Квиттинг. Ингвильда повернула голову и с непочтительно прямым интересом посмотрела на кюну Даллу. По рождению они были равны, и только брак с конунгом поставил Даллу выше, поэтому Ингвильда не робела перед ней. Слова Даллы указали ей еще одну сторону этого дела. Далла, при всей показной скромности, была честолюбива и завистлива. Зачем ей рядом еще одна кюна? Зачем ей вообще женитьба Вильмунда, а потом рождение его детей? У Даллы тоже имеется ребенок — сын Бергвид, которому недавно сровнялся год. Как сказал бы Вильмунд, самый глупый раб догадается, кого кюна Далла в мечтах видит на верхней ступени Престола Закона, с Кубком Конунгов в руках[19]. Конечно, Бергвида, и ей вовсе не нужна женитьба Вильмунда, его новая сильная родня, будущие сыновья, которые вырастут одновременно с Бергвидом и всеми силами преградят ему путь к престолу конунгов. Все ее стремления сейчас должны быть сосредоточены на том, чтобы Вильмунд ярл доблестно погиб, не успев оставить наследников.
— Нет, я не рада, — наконец сказала Ингвильда. Далла смотрела на нее с недоверием, ожидая какого-то подвоха. — У себя дома я была хозяйкой, а в Конунгагорде такой не буду. И я не хочу, чтобы фьялли мстили моему мужу и моему отцу за нарушенные обеты.
Кюна Далла помолчала в ответ, задумчиво обгрызая тонкую косточку гусиного крыла. На ее лице отражалось сомнение. Она-то, в отличие от Ингвильды, не пропускала ни одной сплетни и знала о неполном, условном обручении Ингвильды с фьяллем, родичем Торбранда конунга. Выходит, дочь Фрейвида предпочитает хранить верность первому жениху. Что именно тянет ее в далекий Аскефьорд, кюна Далла не задумывалась, на уме у нее были только последствия, касающиеся ее самой: дочь Фрейзида не хочет выходить за Вильмунда ярла. Это очень устраивало кюну Даллу, и она ощутила прилив воодушевления: дело можно было обернуть к своей пользе!
— Послушай, — тихо и вкрадчиво начала кюна Далла, склонившись к Ингвильде с истинно родственной нежностью. — По-моему, богам не понравится, если тебя выдадут замуж против воли. Завтра Стюрмир конунг объявит с Престола Закона о вашем сговоре, тут уже ничего нельзя изменить. Но я постараюсь сделать так, чтобы он не назвал точного срока свадьбы. И чтобы на зтом тинге она не состоялась. А там придется ждать, пока конунг вернется от слэттов… а до тех пор может пройти много времени. Мало ли что случится за зиму?
Ингвильда только посмотрела на кюну и ничего не ответила. Она достаточно хорошо знала Даллу из рода Лейрингов, чтобы не ждать от нее чистосердечной бескорыстной помощи. Ингвильде было неприятно, словно она прибегает к нечестному средству, но злоба Вильмунда несколько ожесточила и ее и сделала менее разборчивой. К тому же ей самой не пришлось ни намекать, ни уговаривать, ни заискивать. От нее требовалось только одно — не мешать, а кюна Далла все сделает сама. И в данном случае на нее вполне
