переходов. Но конунг может менять гребцов и плыть ночью тоже, а значит, управится за пять суток.
Ингвильда задумалась. Рассуждения Оддбранда превращали ее туманные догадки в уверенность Если Стюрмир конунг, о котором со времени провозглашения Вильмунда старались не вспоминать как о нечистом духе, все-таки вернется — что тогда будет? Что будет с Вильмундом, с Даллой, да и с самой Ингвильдой? Едва ли Стюрмиру понравится, что его похоронили при жизни, и едва ли он будет благодарен виновникам всего этого. А главный виновник — Фрейвид Огниво. И ей, как дочери Фрейвида, едва ли стоит рассчитывать на дружбу и благосклонность конунга. Одно хорошо — их обручение с Вильмундом он наверняка расторгнет… И что потом?
Ингвильде вдруг стало очень тревожно, словно ее унесло в море в лодке без весел. Еще не буря, но стоит подуть ветру… Она окинула взглядом долину, по которой пролегал их путь, серое небо, по цвету почти неотличимое от снега. Мягкие облака затягивали, уводили куда-то все глубже и глубже, и Ингвильда вдруг потянулась вперед, вслед за собственным взглядом, не в силах освободиться от наваждения. Тревога ушла, запуталась и растворилась в этом сером мареве, стало спокойно и тихо. Как во сне. Окружающий мир исчез, все вокруг заволоклось туманом, а облака, наоборот, расступились, в просвете показалось море. Темное зимнее море с грязно-белыми бурунчиками пены, низкий пустынный берег, поросший каким-то мелким кустарником, и корабль под красно-зеленым парусом. Словно вняв упреку Оддбранда, взгляд Ингвильды торопливо обшарил украшавшую штевень голову волка с оскаленной мордой и парой рогов вроде бычьих, воинственно поднятых к небесам. Да, это корабль Стюрмира конунга, «Рогатый Волк» ¦— второго такого нет во всем Морском Пути. Одаривать рогами зверей, которым в них отказали боги, было любимым делом знаменитого корабельщика Эгиля Угрюмого, прозванного так за неукротимо веселый нрав.
«Наверное, этот роскошный парус Стюрмиру подарил конунг слэттов, — сообразила Ингвильда, хотя и понимала, что сейчас нужно смотреть, а с истолкованием увиденного можно и подождать. — А это значит, что он съездил не напрасно и Хильмир конунг пообещал ему помощь. А вот и он сам!»
Видение становилось все отчетливее, приближалось, притом Ингвильда, к собственному удивлению и удовольствию, могла выбирать, на нос или на корму ей смотреть. На сиденье кормчего она увидела знакомую фигуру —широкие плечи и полуседую голову Метельного Великана. Медленно, боясь спугнуть видение, Ингвильда повела взглядом вдоль борта назад, стараясь разглядеть, нет ли на корабле кого- нибудь из слэттов. Знатные слэтты, кажется, заплетают волосы в одну косу… если она их не путает с соседями—барландцами. Никого похожего она не увидела, а может, не узнала. Морской ветер шевелил волосы гребцов, от волн летели ледяные брызги, и Ингвильда вздрогнула — на нее дохнуло этой влажной стужей. Резкий порыв соленого ветра ударил в лицо Ингвильде, окутал пронзительно холодным облаком и потянул за собой, туда, к этому морю, небу и кораблю…
Сильная рука сжала плечо Ингвильды и потрясла.
— Эй, йомфру! — встревоженно позвал Оддбранд. —
Очнись!
Рывком, как провалившись, Ингвильда опомнилась, обнаружила себя снова в седле, в долине, укрытой горами от морских ветров. Глаза жгло, как от яркого света; она зажмурилась и опустила голову. У нее не хватало сил даже держать поводья, и Оддбранд перехватил их.
— Ты, должно быть, видела что-то любопытное! — услышала она приглушенный, уже почти спокойный голос Оддбранда. — Но я подумал, как бы духи не забрали тебя к себе навсегда. По-моему, до этого оставалось немного. Дар ясновидения, конечно, драгоценен, но лучше оставайся здесь и будь обыкновенной женщиной.
Ингвильда успокоилась и открыла глаза. Ей было неуютно — мир видения и правда стал, пусть ненадолго, так же ярок и осязаем, как и настоящий. Представив, что могла бы очнуться не в седле, а на корабле среди хирдмаяов Стюрмира конунга, Ингвильда содрогнулась и крепче вцепилась в лошадиную гриву. Слава богине Хлин*, это прошло!
— Я видела корабль, — начала она рассказывать. — Это несомненно он, «Рогатый Волк». Стюрмир конунг жив и здоров, он сам правил рулем.
— Это на него похоже, — Оддбранд кивнул.
Там не было слэттов?
— Я их не нашла. Там плоский берег со множеством мелких заливчиков и мысочков, и на мысках растут тонкие кривые елки чуть ли не до самой воды…
— Ха! Уж не сам ли Ньёрд перенес Стюрмира за один день от Дороги Рассвета до Хорденланда?
— Земля хордов? — удивленно переспросила Ингвильда. — Но как они успели?
— Это далеко! — подтвердил Оддбранд. — Не знаю, что и сказать тебе, йомфру! Похоже, что сегодня утром ты увидела то, что было несколько дней назад!
Оддбранд почему-то повеселел, как будто ожидание близких неприятностей прибавило ему бодрости. Но Ингвильде было вовсе не весело.
— Так, значит, он может быть на Остром мысу уже через несколько дней?
— Да. Может быть, даже раньше нас. Как раз там и встретимся!
— Но… наверное, стоит предупредить Вильмунда? — Ингвильда посмотрела в начало длинного строя, где краснел плащ молодого конунга.
— Не стоит! — Оддбранд ухмыльнулся. — Лучше пусть встреча с отцом станет для него приятной неожиданностью!
Ингвильда поколебалась немного, но все же завладела поводьями и тронула бок лошади свернутой плетью. Перед лицом настоящей беды ее обиды на Вильмунда отступили, и ей хотелось дать ему побольше времени на раздумье о том, как поправить дело. Но не успела лошадь сделать шаг, как Ингвильда испугалась чего-то и снова натянула поводья.
— Не бойся, йомфру! — подбодрил ее Оддбранд. — Принимать решение нужно один раз — только тогда оно чего-то стоит!
— А он не подумает, что я лгу?
— А разве раньше ты когда-нибудь лгала? Если он так подумает, то пусть ему и будет стыдно! — утешил ее Оддбранд.
— А вдруг он подумает, что я сумасшедшая?
— А ты уверена, что это не так? — спросил Оддбранд, понизив голос и наклонившись к ней.
В его голосе крылась усмешка, но Ингвильда не обиделась. Напротив, ей стало весело. В самом деле, может быть, и так! А значит, какой с нее спрос? Отныне она свободна думать и действовать как ей угодно, а если кому-то это не понравится, то это их беда! Не так уж много в ней осталось от той, славкой благоразумием, прежней Ингвильды дочери Фрейвида, какой она была всего лишь полгода назад.
— Но все же! — Ингвильда с мольбой заглянула в лицо Оддбранду, словно он обладал и полным знанием судьбы, и даже властью ее переменить. — Но что же с нами будет, Оддбранд? Я… я боюсь!
— Бояться нечего! — Оддбранд уверенно покрутил головой. — С тобой не случится ничего плохого, если только ты будешь держаться поближе ко мне. Я вытащу тебя хоть из пасти Фенрира. Клянусь моим Ключом!
Оддбранд хлопнул ладонью по боку, где висел его меч с круглым железным кольцом на конце рукояти, там, где у квиттов было изображение волчьей головы. Скова направив лошадь к началу строя, Ингвильда еще успела задуматься: а почему меч Одд-бранда носит такое странное название? Из-за кольца в рукояти? Но его легко можно было бы перековать на что-нибудь покрасивее. Из-за того, что хирдман неразлучен с мечом, как хозяин или управитель с ключами? Или потому, что меч в сильных руках воина является верным ключом к Палатам Павших*? Какие еще тайны хранит этот странный человек?
— Ты сошла с ума! — только и ответил Виль-мунд конунг, выслушав Ингвильду. — Этого не может быть!
— Если тебе чего-то не хочется, это еще не значит, что зтого не может быть! — весело ответила она.
Мысль была перехвачена у того же Оддбранда, который за эти месяцы научил Ингвильду несколько иначе смотреть на мир и еще ни разу не оказался неправ.
— Этого не может быть! — Вильмунд решительно покачал головой.
