Кюна Далла замолчала, давая Вильмунду самому сделать нерадостные выводы. Но он пожал плечами: ну и что?
— Ты не понимаешь! — сокрушенно втолковывала кюна Далла. — Ведь Брендольв — твой человек. Он сам, без зова приехал сюда, чтобы сражаться вместе с тобой. А Хельги хёвдинг не приехал и не собирается. Если Брендольз женится на его дочке, то сможет гораздо легче собрать войско восточного берега и привести сюда. Он знатного рода, знатнее Хельги Птичьего Носа. Если наши дела пойдут хорошо, то можно будет заставить восточный берег выбрать в хёвдинги его, Брендольва! И тогда восточный берег будет весь в наших руках! Понимаешь? А для этого нужно, чтобы он женился на дочке Хельги, а не бросил ее ради Ингвильды!
— Но как он бросит ее ради Ингвильды, если Ингвильда его не любит?
— Она может притвориться! Ты не знаешь, как хитры могут быть женщины, как умело они притворяются! — горячо убеждала кюна, а у Вильмунда, увы, не хватило сообразительности принять это к сведению. Он был слишком сокрушен и не имел желания искать себе других бед, кроме тех, что находили его сами. — Она может сделать вид, что любит его, и тогда он поможет ей бежать отсюда!
— Бежать? — Вильмунд изумленно и возмущенно вскинул глаза на кюну. Ничего подобного не приходило ему в голову, и при всей его досаде на Ингвильду лишиться ее, да еще таким непочетным образом, было хуже смерти.
— Конечно! Он увезет ее к себе на восточный берег, и тем опозорит тебя, лишит поддержки Хельги хёвдинга! От него надо избавиться.
— Как?
— Это не трудно. — Кюна небрежно махнула рукой. — Ты сейчас позови его и скажи, чтобы он ехал к моему брату Гримкелю… Или лучще отправлялся к себе на восточный берег и скорее торопил Хельги хёвдинга собирать войско. Нечего ему сидеть здесь, потому что без большого войска битвы все равно не будет.
Гест, посланный на поиска Брендольва, сына Гудмода, нашел его в спальном покое на лежанке за созерцанием потолка.
— Там пришел Торстейн из Утиного Озера, — рассказывал сидящий рядом Асмунд, напрасно пытаясь расшевелить друзей. — Приглашает завтра к себе метать камни. Говорит, он достал такой залог, что даже однорукий согласится попробовать. И что на этот раз он непременно одолеет Ингвара Косматого. Пойдемте? Вот посмеемся!
Брендольв пожал плечами.
— А еще парни придумали состязаться, кто лучше метнет нож за спину, — чуть помолчав, вспомнил Асмунд. — Не хотите попробовать?
— А еще можно сыграть, кто дальше плюнет, — с той же насильственной бодростью, передразнивая, предложил Эрнгельд.
Оба друга засмеялись, но в шутке была большая доля правды. До подобных детских забав оставалось недалеко.
— Брендольв, сын Гудмода! — окликнул вошедший гест. — Конунг зовет тебя.
Как ужаленный, Брендольв дрыгнул в воздухе ногами и стремительно поднялся, стал оправлять рубаху, накидку и пояс. Неужели что-то начнет происходить? Наконец-то!
— Иди, иди! — насмешливо напутствовал Эрнгельд. — Должно быть, конунг хочет, чтобы ты вывел на бой еще одного жеребца.
— Или борова! — подхватил Асмунд. — Лучше всего было бы устроить бой свирепых жаб, но боюсь, они не проснутся даже ради конунга…
Но Брендольв их уже не слушал — он бежал за гестом, убежденный, что наконец-то его ждет серьезное дело.
Против обыкновения, конунг ждал его не в гриднице, а в девичьей. Брендольв еще не был здесь и с некоторой неуверенностью вступил во владения кюны Даллы. Сама она тоже была здесь и нянчила младенца, сидя на пышно убранной мехами лежанке. Резные столбы по углам делали лежанку похожей на почетное сиденье конунга и придавали молодой женщине истинно царственный вид. Но Брендольву было неприятно ее видеть: эта маленькая миловидная женщина с острыми, хитроватыми глазками, с подвижным, но не слишком умным лицом чем-то не нравилась ему. При всей пестроте и пышности ее наряда, при всей надменности, которую она умела напускать на себя, она казалась полным ничтожеством рядом со спокойной, сдержанной Ингвильдой. Почему-то казалось, что кюна Далла как-то мешает Вильмунду, сыну Стюрмира, быть тем, чем он должен быть, имея на поясе освященный меч конунга,
— Я вижу, ты немного заскучал! — сказал Брендольву Вильмунд. — Смелому скучно сидеть без дела, верно?
Молодой конунг старался держаться бодро и говорить весело, но Брендольв видел, что тот чем-то угнетен, и это наполняло его самого неприятным чувством. Впрочем, чему удивляться? Па месте Вильмунда каждый был бы невесел.
— Я хочу, чтобы ты поехал на Острый Мыс и посмотрел, как там идут дела у моего родича Гримкеля ярла, — продолжал Вильмунд конунг. — А потом тебе следует поехать на восточное побережье и передать Хельги хёвдингу мое приказание: немедленно собирать войско и вести его сюда. Теперь уже ясно, что фьялли и рауды не будут обходить Медный Лес с восточной стороны и восточному побережью ничего не угрожает. Хельгн хёвдинг должен помочь нам отстоять западный берег. Скажи ему об этом. Ты — доблестный человек, и я уверен, что ты сможешь выполнить это дело.
Брендольв помолчал. Ему было неприятно, что его отсылают прочь, хотя бы и с таким почетным поручением. Он хотел что-то сделать сам, а ему досталось только подгонять Хельги хёвдинга, который, по правде говоря, не нуждается в понукании и сам знает, что и когда ему делать.
— Вильмунду конунгу нужны верные люди на восточном побережье, — сказала кюна Далла. — Мы верим в твою преданность и будем рады узнать, что ты женился на дочери Хельги хёвдинга. Тогда мы сможем не опасаться предательства с его стороны. Тогда он не повторит ошибок Фрейвида Огниво.
— Хельги хёвдинг не может быть предателем! — горячо воскликнул Брендольв. Сомнение в чести воспитателя задели его так же сильно, как если бы в предательстве обвинили его самого, и он враждебно глянул на кюну. Он неосознанно считал своим долгом защитить оставшихся за спиной близких от нападок этой женщины, которая так легко предала своего мужа и променяла его на пасынка. — Он смелый, высокородный, доблестный человек! Я уверен, что он уже собирает войско! Просто он не хочет погубить его впустую и ждет, чтобы убедиться… что весь Квиттинг пойдет в бой единой дружиной!
— Он сможет верить в это крепче, когда отдаст тебе дочку и в придачу войско, чтобы ты привел его сюда! — твердо, повелительно сказала кюна Далла. С неженской суровостью она глянула Брендольву в глаза, и он со всей ясностью ощутил, что власть здесь принадлежит именно кюне Далле, хочет он того или нет. — И чем быстрее все это произойдет, тем лучше. Будет хорошо, если ты отправишься в путь прямо завтра. Дорога неблизкая. Фьялли, может быть, сегодня ближе к нам, чем Хельги с его войском!
Брендольв вышел, а кюна Далла провожала его взглядом, равномерно покачивая ребенка. В ее острых глазках светилось скрытое торжество. Вот она и одержала еще одну маленькую, но важную победу, выбила еще один камень из-под ног у своей соперницы. Брендольв пылок и решителен, он мог бы стать серьзной опорой для Ингвильды, если бы та успела его приручить. Кюна Далла была уверена, что точно разгадала замыслы ненавистной гордячки. Ведь склонность суметь других по себе — весьма распространенный недостаток, ему подвержены многие как благородные по духу люди, так и совсем наоборот. Как сказал бы Оддбранд Наследство, вор всех ворами считает. День за днем кюна Далла незаметно и умело разжигала в душе Вильмунда все большую вражду к невесте, которая, обернись все по- другому, могла бы вертеть им так же легко, как Далла. Только, разумеется, к своей собственной выгоде. Нет, Далле не нужна была женитьба Вильмунда и рождение его детей, которые преградят дорогу к власти маленькому Бергвиду, не нужно было усиление Фрейвида в ущерб ее брату Гримкелю, хёвдингу южной четверти Квиттинга. Ну, и себе самой она приобретет, если все сложится согласно ее замыслам, гораздо более приятного и удобного мужа, чем был старый и грубый Стюрмир по прозвищу Метельный Великан.
Брендольв видел дороги и повеселее, чем получился его путь от озера Фрейра к Острому мысу. Каждый вечер он с трудом находил ночлег для своей дружины: все усадьбы, даже дворы бедных бондов
