вместе обижались на хозяев, а хозяева бранились друг с другом. Даже в гриднице, куда Брендольва позвали ужинать, его поджидало приключение.
— Это еще кто такой? Ты чего расселся на моем месте? — рявкнул какой-то здоровенный парень со множеством мелких светлых кудряшек, облаком стоящих вокруг головы. Но это было единственным его украшением: низкий лоб и туповатые самодовольные глазки производили не лучшее впечатление.
— Раз сел, значит, имею право! — резко, обиженный наглым выпадом, — ответил Брендольв. — Или ты по утрам мотаешь здесь шерсть[41]? Попробуй, столкни!
— Я тебя не столкну, я тебя по стенке размажу! — завопил пышноволосый. — Навалило тут попрошаек, да еще и таких…
Со сжатыми кулаками он бросился к Брендольву, Брендольв вскочил, готовый защищаться, уже зная, каким приемом отразит первый натиск, уже видя его и свои движения как свершившиеся… И вдруг кто-то тонкий и легкий, желтовато-белый, звенящий и льющийся, с пронзительным визгом бросился между ними и вцепился в кулаки пышноволосого. Брендольв узнал Мальфрид, одетую в белую рубаху и темно- желтое нарядное платье.
— Аслак! Стой, бычина! Стой, чтоб тебя тролли взяли! — вопила она, с неожиданной силой вцепившись в руки брата (ибо Аслак Облако был одним из ее братьев).
Аслак остановился, попытался ее стряхнуть, потом совсем затих, тяжело дыша и глядя на Брен- дольва с выражением тупой ярости.
— Знала я, что ты дурак, но не настолько же! — ненавидяще шипела Мальфрид, как разъяренная кошка. — Ты на кого полез, медведь безголовый! Да ты ему должен хвалебные песни сочинять! Если бы ума хватало! Не слышал, что мать сказала? Толли тебе в уши наклали? Никогда не слушаешь!
— Пусти! — Аслан тряхнул кулаками, и Мальфрид выпустила его, видя, что он уже успокоился. — Кто это такой-то? Чего мать говорила?
— Глухая колода! Иди отсюда, чтобы я тебя близко не видела! А он будет здесь сидеть! Всегда! Понял?
Не ответив, Аслак пошел прочь. Брендольв смотрел ему вслед, безгранично изумленный. Чтобы хозяин так встречал гостя? Чтобы женщина при всей гриднице такими словами честила мужчину, а он терпел и подчинялся? Как видно, у Лейрингов всем правили женщины. И понятнее делалось желание кюны Даллы, их родственницы, управлять сначала Стюрмиром конунгом, а потом, когда не вышло, сменить его на более послушного Вильмунда конунга.
— Не обращай внимания. — Мальфрид уселась рядом с Брендольвом и махнула рукой вслед уходящему Аслану. — Он дурак. Йорунн хотела женить его на Ингвильде, Фрейвидовой дочке, а ее перехватил Стюрмир конунг для Вильмунда. Вот он теперь и обиделся.
Этот придурок хотел жениться на Ингвильде! При мысли об этом Брендольв покраснел от досады, чувствуя, что в этом случае без раздумий убил бы Аслана. Не ради своей выгоды, а просто чтобы не владел тем, чего не достоин.
Весь остаток вечера Мальфрид сидела рядом с Брендольвом, наливала ему пива, пила из его чаши и развлекала его как могла. Брендольв разглядел, что она не так юна, как казалась с первого взгляда — пожалуй, она была даже года на два постарше его. Смеялась она громко, но как-то неестественно, держалась свободно, но Брендольву чудилась в ее светлых, временами томных глаза глубоко скрытая тоска и неуверенность. Все ее поведение говорило о том, что общество чужих мужчин для нее давно привычно, но все же Брендольв был польщен тем, что из всех гостей хозяйская дочка выбрала именно его. Маленький тщеславный тролль в его душе раздулся от гордости и затолкал тревожные раздумья подальше.
Назавтра Брендольв попробовал завести с фру Йорунн разговор о сборе войска, но она опять махнула рукой.
— Откуда я знаю, как там у Гримкеля и Тюрвинда идут дела? Пусть мужчины собирают войско, ведь на что-то же они годны! А когда соберут, тогда и посмотрим. Не забивай себе голову раньше времени. От раздумий доблесть усыхает. Ты не знал? Иди лучше поболтай с Мальфрид.
Брендольву не очень хотелось болтать с Мальфрид, но другого дела не находилось. Прошло три дня, и он обнаружил, что Острый Мыс поразительно похож на озеро Фрейра. Здесь тоже толкалось множество народу, который и хотел, и мог бы что-то сделать, если бы кто-нибудь собрал его силу и направил в нужное русло. Но кто? От Вильмунда конунга Брендольв уже ничего хорошего не ждал и надеялся только на Гримкеля яр-ла. Может быть, брат кюны окажется достойным вождем?
— А что, у вас на востоке большая усадьба? — время от времени принималась расспрашивать его фру Йорунн. — Сколько у вас скота? А дружину держите большую? А сколько земли засеваете? Это все далеко от усадьбы? А бондов в округе много?
Брендольв отвечал даже с удовольствием, мысленно уносясь в родные места. Усадьба Лаберг, ее поля и горные пастбища, вехи на берегах, по которым ищут места рыбных ловов, и каменные пло-щадки на прибрежных скалах, после удачного лова засыпанные сохнущей рыбой — все зто он видел как наяву и невольно стремился туда, хотя и понимал, что попасть домой доведется нескоро.
— А Хельги хёвдинг такой же богач? — как-то спросила Йорунн. — А ты, значит, обручен с его дочкой?
— Да. — Брендольв кивнул, Хельга почему-то помнилась ему такой, к какой он привык еще в детстве, маленькой резвой девочкой. Ее новый взрослый образ, в котором он наблюдал ее только месяц, побледнел в его памяти.
— Небось, вас еще с детства обручили? — прищурившись, спросила Йорунн.
— Нет. Совсем недавно, вскоре после йоля. Мы… Мой отец немного повздорил с Хельги, а потом они помирились и решили…
— Ясно, ясно! — Старуха затрясла головой, — Ну, недавнее обручение большой силы не имеет. Никто не удивится, если ты выберешь другую.
— Какую другую? — Брендольв вытаращил глаза в показном изумлении, но имел сильные подозрения — какую.
— Да хотя бы нашу Мальфрид! — прямо ответила старуха и покосилась в сторону женской скамьи.
Мальфрид сидела в самой середине, как невеста, нарядная, убранная золотом, прямая и величавая, с замкнутым и гордым лицом, словно через всю гридницу слышала, о чем тут идет речь.
— Моя племянница знатнее родом, чем дочка Хельги Птичьего Носа, — продолжала Йорунн. — Она — сестра самой кюны, тетка будущего конунга! Такое родство на дороге не валяется! Ее хотел взять в жены Вильмунд конунг, только Фрейвид Огниво, чтоб его великаны взяли, помешал! Такая жена прибавит тебе немало чести! Я не хочу отдать ее кому попало, а ты, я вижу, достойный человек. Подумай, что я тебе сказала!
С этими словами Йорунн ушла, не дав Брендольву ответить, и через мгновение уже громко бранила кого-то за другим столом. Ошеломленный Брендольв слушал, чувствуя, что находится под властью суровой и решительной старухи почти так же, как и тот хирдман, что сейчас жалобно выкрикивал оправдания. В душе его смущение мешалось с возмущением. Ему предлагают нарушить слово, расторгнуть обручение безо всякой вины Хельги хёвдинга — нет, это недостойно! Правда, Лейринги знатнее, это верно, и родство с конунгом — не пустые слова…
— Слышишь, как запела! — проворчал Брюньольв Бузинный, сосед, у которого на Остром Мысу была своя большая усадьба. В прошлый свой приезд Брендольв останавливался у него и сейчас обернулся на знакомый голос. — Уже и девчонку сватает! — продолжал Брюньольв, — Нашла жениха! Ты ей тем стал достойным человеком, что у тебя усадьба далеко от фьяллей! — убежденно втолковывал он Брендольву. — Не так уж давно им предлагали в жены Аслаку, дочку северного хёвдинга Ингстейна. Ингстейн думал обзавестись родней на юге и пересидеть у нее в случае чего. Тогда Лейринги не захотели брать в свой род чужую беду! Говорят же: чужая беда может стать и твоей! Вот и дождались, что теперь пытаются свою собственную беду навязать на шею кому-то другому. Ты, конечно, вправе поступать по-своему, но я назвал бы дураком того, кто поддастся на их плутни!
Брендольв посмотрел на Мальфрид, Она подняла свои огромные светло-серые, как водой налитые глазищи и смотрела на него через всю гридницу, то ли завлекая, то ли умоляя о чем-то. У Брендольва дрогнуло сердце: казалось, что, отказываясь от этого брака, он бросает женщину в беде. Но не соглашаться
