Фрейвид вернулся, теперь ей уж точно ничего не грозит… И что войско привел, тоже хорошо, это серьезная поддержка в борьбе с фьяллями. Но с возвращением Фрейвида обещание, которое дал Стюрмир самому Брендольву, теряет всякое значение и его ненадежные права на Ингвильду превращаются в дым. Этому он огорчался, прибывшему войску — радовался, в голове царил беспорядок, а тело пробирала лихорадочная дрожь. Он не отличался особой чувствительностью, но весь воздух вокруг был так напоен тревожным напряжением, что и столбы крыльца едва ли остались равнодушны. Суровое, решительное до ожесточения лицо Стюрмира конунга, широким шагом шедшего к берегу впереди всех своих людей, говорило о том, что приезд Фрейвида не уничтожил тревоги, а только довел их до высшего предела. Сейчас все решится… «Узы расторгнуты, вырвался Волк…»
Выйдя к берегу, откуда открывался широкий вид на фьорд, люди заохали, возбужденно заговорили, и в их голосах отражались самые разные мысли и чувства. Фьорд был полон кораблей: даже у горловины пестрели паруса, а в вершине уже стоял у берега «Огненный Волк», знаменитый большой корабль самого Фрейвида хёвдинга.
— Раз, два, три… Да брось ты, тут десятками считать надо!
— Ты, Снорре, по пальцам считай! Что, не хватает?
— Десятка два… да нет, все три… А сколько еще в море? А сколько еще подойдет?
— Я же говорил, что Фрейвид приведет войско! У этих, с западного берега, много разной дури в головах, но трусами они никогда не были!
— Да, с таким войском Фрейвид, пожалуй, равен по силе самому конунгу! Хорошо, если он действительно верен ему! Вздумай он отстаивать своего выкормыша Вильмунда — и еще как сказать, чем все кончится.
— Чтоб молния тебе упала на язык! Фрейвид не такой дурак, чтобы ставить на слабосильного коня!
— Может, Вильмунд с ним?
— Да зачем он ему теперь нужен?
— Смотри, какой огромный лангскип! Скамей тридцать будет! Чей же он? Не Вальгаута Кукушки? Что? Донгельда Меднолобого? Хорош, хорош!
— Вон он, Фрейвид!
Фрейвид хёвдинг стоял возле золоченого штевня своего корабля. На нем был позолоченный шлем, ярко сверкавший под лучами утреннего зимнего солнца, и широкий красный плащ. Расставив ноги, уперев руки в бока, он смотрел прямо на приближающегося конунга, и в его лице не было ни трепета, ни смущения. Не слишком высокий, он производил впечатление настоящего великана. Брендольв впервые увидел человека, о котором вокруг него говорили так много разного, и рассматривал его, как вестника судьбы, смутно ощущая, что от поведения этого человека сейчас зависит судьба всех квиттов. Слишком много разных нитей он держал в кулаках. Его голова даже в золоченом шлеме казалась слишком маленькой для широких плеч, в рыжеватой бороде на щеках белела седина, блекло-голубые глаза смотрели властно, решительно. Он чувствовал себя равным конунгу, и даже Брендольв, не слишком склонный задумываться о силах, движущих миром и людьми, понял, что сейчас они столкнутся. Они давно должны были столкнуться, Стюрмир и Фрейвид, не уступающие друг другу силой и гордостью. И сейчас, когда сама судьба вложила в руку каждого из них оружие, ни один не захочет ломать свою гордость. А когда сталкиваются две грозовые тучи, рождается страшный удар…
Стюрмир конунг прошел еще немного и остановился в десятке шагов перед Фрейвидом. Его люди поспешно подтягивались и выстраивались полукругом у него за спиной, защищая его и защищаясь им.
Фрейвид хёвдинг мгновение помедлил, потом уверенно шагнул навстречу конунгу, о том, что произошло дальше, за закрытыми воротами святилища Тюрсхейм, Брендольв сын Гудмода так никогда и не узнал толком[44]. За ворота святилища, куда Стюрмир конунг позвал Фрейвида, кроме них двоих вошли только Гримкель ярл и Ингвильда. Следом за ней шагнул Оддбранд Наследство, хирдманы Стюрмира было преградили ему путь, но он сказал что-то, к его пропустили. Как видно, он знал заклинания против всех мыслимых преград.
Разговор конунга и хёвдинга продолжался долго. Дружины того и другого, жители Острого Мыса, собранные войска юга и запада широкой беспокойной толпой растянулись по всему берегу, ходили между кораблями, переговаривались, тревожно поглядывая на высокие резные ворота святилища. Время тянулось нестерпимо долго, но стоило едва лишь задуматься
А дым над жертвенником медленно поднимался со двора святилища, взмывал на створками ворот и таял в небе. Он все видел, но ему были безразличны возня и болтовня смертных возле священного Волчьего Камня.
А потом ворота раскрылись, и из них решительным шагом вышел Стюрмир конунг, Один. Огромная толпа дрогнула и подалась назад, потом по ней пробежал ропот. Из-за створок показался еще один человек — Гримкель ярл. Он сжимал в кулаке что-то маленькое и нервно оглядывался назад, во двор; рядом с черной короткой бородкой его лицо казалось белее молока, рот судорожно дергался, глаза скользили по сторонам ниже уровня человеческих лиц.
Стюрмир конунг остановился в трех шагах за воротами и поднял на толпу твердый и суровый взгляд.
— Свершилось! — коротко и резко бросил он. — Боги уличили предательство Фрейвида и покарали его. Его кровь пролилась перед Волчьим Камнем, и Однорукий Ас принял жертву.
— А его дочь? — крикнуло сразу несколько нетерпеливых голосов, и одним из них был голос Брендольва.
— Дочь… — Стюрмир прищурился, отчего на миг стал похож на Одина, но тут нее показялось что у него просто дергается левый глаз. — Его дочь взяли тролли. Кто верен мне — за мной!
Ничего больше не добавив, Стюрмир конунг решительным шагом, не оглядываясь направился прочь от святилища. Он знал, что только так и одержит окончательную победу — твердо и не оглядываясь. Если он оглянется, собранное Фрейвидом войско западного берега опомнится и бросится на него. Главарь найдется. Тот же Вальгаут Кукушка или Донгельд Меднолобый. Там полно гордецов, которым их дерзость важнее общего дела. Но нельзя перебить всех. Тогда некому будет воевать. А страх подчинит ему этих упрямцев с западного побережья и поведет туда, куда будет нужно ему, Стюрмиру Метельному Великану, единственному конунгу Квиттинга.
Когда он скрылся из глаз, толпа сбросила оцепенение. Началась толкотня и давка, над берегом взлетели крики, причитания, брань, проклятия, вопли ужаса и отчаяния. Часть народа бросилась в святилище и теснилась в приоткрытых воротах, и никто не догадывался открыть их во всю ширину, чтобы все увидели сразу… Тело Фрейвида лежало лицом вниз прямо перед священным камнем, рядом растекалась огромная лужа крови. Ветерок пошевеливал прядь рыжих, с тонкой проседью волос. Его сторонились, с ужасом отворачивались: дыхание свежей смерти волной растекается вокруг и, кажется, может убить, как ядовитые испарения глубинных пещер.
Ингвильды и ее воспитателя нигде не было.
— Где она? Где Ингвильда? — кричал Брендольв, с силой берсерка пробившись сквозь толпу к Сиггейру, жрецу и предсказателю. Это был очень неприятный человек, и смотреть в глаза ему было хуже, чем гадюке, но Брендольву сейчас было все равно.
— Конунг же сказал — ее взяли тролли! — со смесью досады и презрения бросил жрец, щуря свои узкие глаза неизвестного цвета. — Расступилась земля, и мерзкие чудовища унесли ее в глубину. Вместе с ее воспитателем.
— Это неправда, неправда! Зтого не может быть!
