пущу! А завтра утром кое-кто может и проспать, если немедленно не ляжет!
— Завтра, как рассветет, мы на пригорке запалим костер для Марульва и Тьодорма! — рассуждал Хельги хёвдинг. — Пусть вооружаются и готовятся. Каждый оставит половину дружины дома, а половину пришлет сюда. Мы вернемся к месту их высадки и посмотрим по следам. А все соседи будут готовы. Мы уже все обговорили, Брендольв. Явись сюда хоть сам Торбранд конунг, мы его встретим как следует.
— И вовсе нечего приходить в боевое безумие из-за жалкого корабля на двадцать скамей! — подвела итог Мальгерд хозяйка. — Кстати, всем остальным тоже пора спать, а то завтра будете как снулые рыбы.
И тут в ворота опять постучали. Мгновенно замолкнув, как накрытый котлом, просторный и набитый людьми дом в полной тишине слушал неторопливые, не слишком сильные, вежливые удары в ворота.
— Я пойду сам, — сказал Хельги хёвдинг, и на его круглощеком лице отразилась такая решимость, что даже Брендольв, сделавший было лихорадочное движение к дверям, остался на месте. Пока хёвдинг шел через дом и двор, за воротами было тихо. Разумеется, вся толпа домочадцев потянулась за Хельги, притом первыми как раз те, кому не следовало — женщины, подростки, челядь. Они сами не знали, что влечет их вперед — они настолько привыкли быть туловищем того существа, голову которого составляет хозяин дома, что в любой тревоге неосознанно старались быть рядом с ним, даже не думая ни о какой опасности. Дружина отличалась от челяди тем, что хорошо знала свое место и свое дело. Ингьяльд и Стольт стояли по бокам хёвдинга с оружием наготове, расположившись так, чтооы в случае опасности мгновенно прикрыть его щитами, В ворота стукнули еще раз,
— Я — Хельги хёвдинг! — подал голос хозяин. — Кто пришел ко мне?
— Мы непременно назовем наши имена, но хотелось бы сначала убедиться, что мы имеем дело действительно с Хельги хёвдингом, — ответил учтивый не слишком громкий, но внятный и уверенный молодой голос. — А вы можете безбоязненно открыть ворота, потому что нас здесь всего четверо.
Этот голос показался Дагу смутно знакомым и странно взволновал, так что сердце застучало, как под пристальным женским взглядом. Вот-вот вспомню… Но почему-то Даг был уверен, что этого не может быть.
— А не здесь ли Эгиль Угрюмый? — крикнул один из пришельцев, и не только Эгиль, но и Даг, и многие из тех, кто плавал с ним к слэттам, вскинули головы. — Я же слышу, как ты пыхтишь, рогатая жаба!
— Сторвальд! — завопил корабельщик и полез к воротам, распихивая народ, точно намеревался пройти прямо сквозь створки. — Ты здесь, косой тролль! Какие тролли тебя принесли?
— Да уж конечно, рогатые! — ответил веселый голос. — Ты здесь, косматый медведь! Наверное, уже все мясо сожрал и все пиво выпил, не оставил для товарища!
— Сторвальд! — восклицал Эгиль, уже протягивая руки к засову. — Кого ты привел?
— А вот увидишь! — пообещал Скальд. — Скажи хёвдингу, что я привел добрых гостей. Немножко голодных, но в общем мы не опасные!
— Впустим их! — предложил Даг. Несмотря на недавнюю тревогу, он улыбался, радуясь нежданному появлению эльденландского скальда, и не верил, что с тем могут быть дурные люди. — Я этого человека тоже знаю.
Ворота раскрылись. И тут оказалось, что из числа прибывших Дагу известен не только Сторвальд— Следом за эльденландцем, которого сразу сгреб (и погреб) в широких объятиях Эгиль, во двор, освещенный факелами, шагнул высокий человек в белой медвежьей накидке. Огненный отблеск упал на серебряные цепи у него на груди, отразился в зорких, чуть насмешливых глазах. Хеймиру очень понравилось его вступление в усадьбу Тингвалль. Где-то в толпе женщин послышался одинокий, короткий, потрясенный вскрик.
— Да хранят боги твое благополучие, Хельги хёвдинг! — обратился он к хозяину, сразу выделив его из прочих. — Теперь и я назову тебе мое имя. Я — Хеймир, сын Хильмира, конунга слэттов.
— Это правда! — выдохнул Даг среди общей потрясенной тишины. — Если только но тролль в чужом обличье…
— Тролль здесь только один! — поправил Эгиль, хлопая Сторвальда по спине.
— Я рад видеть тебя снова, Даг, сын Хельги! — дружески приветствовал Хеймир и его. — Может быть, я пришел не в самый подходящий час, но ваш род славится гостеприимством…
— Прошу тебя и твоих людей быть нашими гостями! — опомнившись, заговорил Хельги хёвдинг. Он и раньше раза два видел Хеймира и после первого оцепенения довольно быстро его узнал. — Для таких гостей не бывает неподходящих часов!
— Тогда ты позволишь послать человека за моей дружиной? — осведомился Хеймир. — У меня еще сорок человек.
Мой дом достаточно обширен… — начал приглашать Хельги, с ужасом соображая, что у него в гостях еще две дружины — Брендольва и Лейпта. Конечно, сердечный хозяин всегда гостю место найдет, но здесь не Валхалла, где пять сотен и еще сорок палат!
А Хеймир, неприметно и быстро обежав глазами толпу на дворе, задержал взгляд на Хельге. Маленькая девушка в наспех наброшенном плаще смотрела на него с изумлением, точно к ним явился сам Один. Камешки в глазах воронов на ее груди в свете факелов бросали то красные, то зеленые искры, а ее лицо было почти лицом Дага только по-женски мягче и нежнее. Хеймир сделал шаг к ней.
— Приветствую тебя, Хельга, дочь Хельги, — произнес он со всей возможной учтивостью, и сам удивился, до чего бережно, почти нежно прозвучал его голос. — Я рад, что тебе пришелся по нраву мой подарок, и рад, что могу сам сказать тебе об этом.
Дочь Хельги хёвдинга была как хрупкий цветок-подснежник, который потревожит даже неосторожное дуновение ветра, и притом почему-то показалось, что она — самая главная здесь и даже он, сын чужеземного конунга, прибыл сюда только ради нее. Хеймир был очень здравомыслящим человеком, но сейчас не мог одолеть впечатления.
Хельга коротко вдохнула, хотела что-то сказать, но молча опустила глаза. Когда Хеймир, сын Хильмира, шагнул из темноты во двор, к огню факелов, ей в первый миг показалось, что это Ворон. Та же высокая худощавая фигура, волосы, гладко зачесанные назад… И даже теперь, когда Хельга разглядела его и убедилась, что это просто человек, сердце ее все никак не могло успокоиться и билось так громко, что она за его стуком не разобрала обращенных к ней слов и не смогла найти ответа.
Брендольв сам помог Хельги хёвдингу в хлопотах, решив ехать ночевать домой, в усадьбу Лаберг. После неожиданного завершения дорожного подвига ему не слишком хотелось оставаться в гостях.
Когда Хеймир, сын Хильмира, в окружении хозяев вошел в гридницу, Брендольв застыл на своем месте: в море он не разглядел лица, но белую медвежью накидку своего противника узнал сразу. «Как он сюда попал?» — была первая изумленная мысль Брендольва, поскольку он привык считать беглеца находящимся где-то далеко, где он будет найден после долгих и трудных поисков.
Самое забавное, что Хеймир тоже узнал предводителя «Барана», хотя в море видел его только в шлеме с наглазьями. Ему помогло выражение лица самого Брендольва — изумленное, растерянное, с признаками зарождающегося гнева.
— Приветствую тебя, Тюр корабля! — Хеймир приветственно поднял руку, и в его учтивом, легком голосе Брендольв услышал насмешку, которой тот вовсе не имел в виду. — У тебя славная дружина, Хельги хёвдинг, мне приятно было в этом убедиться! — продолжал ночной гость, обращаясь к хозяину дома. — Я так и подумал, что мой корабль задержала твоя морская стража. Могу я надеяться, что ты вернешь моего «Змея» без выкупа? Я ведь не хотел причинять вреда твоим людям, а вздумай я принять бой, это было бы неизбежно.
— Я надеюсь, что у меня достойная дружина! — пыхтя и утирая лоб, вспотевший от всех сегодняшних переживаний, ответил Хельги хёвдинг. — Но этот Тюр корабля сам приплыл незадолго до тебя, а до этого он был у конунга.
— У Стюрмира? — оживился Хеймир и посмотрел на Брендольва уже с гораздо большим интересом. — Это замечательно! Значит, у нас будут свежие новости! Моя удача со мной — ведь я и приплыл к вам за новостями!
— Брендольв, пора поговорить, или я не прав? — осторожно спросил Хельги хёвдинг. — Конечно, ты хочешь отдохнуть, но…
