– Слушай… – сказал он неуверенно, – по-моему, в нас из чего-то попали.
– Не из 'чего-то', – наставительно откликнулся Володька, – а из. гранатомета. Нам ли бриллиантов не знать… Десантный 'РПГ-16', он же 'Удар', судя по мощности взрыва и последующим ощущениям. И где только они его раскопали… Штука довольно редкая, не то что обычный 'РПГ-7'. В меня, видишь ли, один раз уже из такого попадали. За перевалом Саланг, зимой восемьдесят шестого. Вместо 'Жигулей' тогда, правда, был 'УАЗ-469', но… ты не мог бы мне помочь снять с меня Короля? Он хоть и живой, но страшно тяжелый.
– Полутяж… – машинально откликнулся Егор и замер. – Как – живой?!
– Живой, живой… Я слышу, как у него бьется сердце. И вообще он теплый. Ты можешь выбраться из машины?
– Сейчас попробую…
Егор попробовал, но это оказалось не так просто, как думалось, – мешала дверца, которая под собственной тяжестью все время норовила закрыться да еще при этом что-нибудь Егору больно прищемить. Но все-таки он справился, а потом совместными усилиями им с Володькой удалось вытащить под ночной дождь неподвижного и действительно очень тяжелого Короля.
– Как он до сих пор жив, не понимаю, – покачал головой Четвертаков, когда они по возможности аккуратно положили бывшего боксера на мокрую траву, чуть в сторонке от перевернутой машины. – Четыре дырки в мужике, и все серьезные. Я ведь его и перевязать-то не успел. Только бинт из аптечки достал, как в нас попали. Хотя, конечно, всякое бывает. Помнится, однажды на подходе к долине Пандшер…
– Погоди, Володь, – остановил разохотившегося на рассказ друга Егор. – Ты мне лучше другое объясни: почему ночь?
– Ты еще спроси, почему дождь, – пробормотал Володька. – Ночь, потому что день кончился. Так, знаешь ли, всегда бывает. Сначала день, потом ночь, потом опять…
– Нет, погоди. Ведь было же утро! Это что, получается, что мы потеряли сознание после взрыва и целый день без этого самого сознания провалялись? Ты вообще терял когда-нибудь сознание?
– Неоднократно.
– Ну и как потом себя чувствовал?
– Хреново, как же еще.
– А сейчас?
– Что сейчас?
– Володька, кончай строить из себя тупого! – разозлился Егор. – Ты сам сказал, что в нас попали из гранатомета. Это что, по-твоему, хлопушка новогодняя? Сам же только что свой перевал Саланг вспоминал! И как после всего этого мы должны себя ощущать, а? Да еще если весь день провалялись в отключке и к тому же в крайне неудобных позах! А?! У меня, например, даже голова не болит. Пр-рекрасно, блин, себя чувствую! Полон сил и здоровья! Только вот жрать хочется…
– Да прав ты, прав, не ори… спокойно, дружище, – отечески похлопал Егора по плечу Владимир. – Я уже обо всем этом думал. А также, заметь, о том, почему, если в нас попали из 'РПГ-16', заряженного осколочной гранатой – а в нас таки из него попали, можешь не сомневаться! – твоя машина при этом выглядит целее прежнего, хоть и лежит на боку? Я, конечно, понимаю, что это самовосстанавливающийся механизм и даже начинаю к этому привыкать. Я также готов допустить, что это еще и лечащий механизм, и даже в это. верю, потому что слишком хорошо знаю свой гастрит, который у меня, как я тебе уже докладывал, совсем прошел. Но… Одно дело 'поцеловать' чужой 'мерс'. И совсем другое, когда у тебя под днищем реактивная граната разрывается, для которой твоя жестянка все равно что бумажная. Э, да что там говорить! Я уже этими загадками, знаешь ли, сыт по горло! Не могу объяснить, хоть режь. А когда я чего-то не могу объяснить, то бросаю на хер все бесплодные попытки и начинаю заниматься каким-нибудь абсолютно конкретным и желательно простым делом. Например, выбираться из очередной задницы, в которую попал. Вот поэтому я и предлагаю: давай отсюда выбираться. Короля все равно в больницу доставить надо, да и нам… Не ночевать же под этим дождем в чистом поле!
– Да, – почесал в затылке Егор. – Об Анюте я как-то не подумал. Действительно ведь цела.
– О ком, о ком ты не подумал?
– Об Анюте. Это я так решил свою машину назвать после всего, что с ней, а заодно и со мной, то есть с нами, произошло. – По-моему, она вполне заслужила себе имя.
– Ну-ну… Что ж, Анюта, значит, Анюта. Хорошее имя.
– Главное, редкое, – добавил Егор, и они с каким-то непонятным облегчением рассмеялись.
– Так, – сказал Володька, еще продолжая улыбаться, – надо бы нам поставить твою Анюту на колеса, раз уж она такая стойкая. Ежели как следует толкнуть… Мужики мы с тобой не самые слабые. А как поставим, так и поедем.
– Думаешь, получится? – Егор с сомнением покосился в сторону лежащего на боку автомобиля.
– Раньше получалось, – заверил его Володька. – И не такое на колеса ставили. А также на гусеницы. Помню, однажды…
– На перевале Саланг? – поинтересовался Егор.
– Именно на нем. Но ты прав – пошли. И у них действительно все получилось. Через пять минут Анюта благополучно встала, а точнее, упала на колеса, а еще через пять они уже катили по размокшей грунтовке к таганрогскому шоссе.
– Я вот еще чего не могу понять, – сказал Егор, когда они проехали пост ГАИ. – Куда делись все эти братки Короля и Богатяновского? Допустим, Борины бойцы перестреляли Колиных, во что я, кстати, не верю. Но – допустим. Почему они тогда нас не добили?
– Посчитали убитыми, – предположил Володь-ка. – Или решили, что не стоит брать еще грех на душу. Хотя это вряд ли. А может… – он хмыкнул, – может, и некому было добивать.
– Черт! – Егор сбросил газ. – Мы ведь даже не посмотрели! Точно, они же могли просто поубивать друг друга!
– Некогда нам смотреть. Нам Короля бы довезти…
– Куда это вы собрались меня везти? – раздался глуховатый голос с заднего сиденья.
– Твою мать! – сказал Володька, а Егор молча затормозил, остановился у обочины и обернулся.
Николай Тищенко по кличке Король уже не лежал, а сидел, ощупывая собственную грудь.
– Вот б…дь, – удивленно пробормотал он, – меня что, ранило?
– Еще как, – подтвердил Егор, – Коля, ты… это… ты хорошо себя чувствуешь?
– Да вроде ничего, – помолчав, ответил Тищенко. – Только вот грудь немного побаливает. И живот.
– А ну-ка, Егор, зажги свет, – попросил Володька. Егор машинально щелкнул выключателем, и только после того, как неярким, но ровным светом под потолком загорелся плафон, он вспомнил, что лампочка перегорела еще года полтора назад. Несколько раз хотел заменить, да все как-то руки не доходили…
– Что это вы на меня уставились? – подозрительно осведомился Король.
– Рубашку сними, – тихо попросил Четвертаков.
– Чего?
– Сними рубашку, пожалуйста. Король пожал крепкими плечами и стал расстегивать пуговицы.
– Да она же вся в крови! – наконец заметил он.
– Вот именно, – серьезно кивнул Володька.
– Елки, – сказал Король. – А это еще что за хрень?
Он запустил правую руку за пазуху, пошарил там, вытащил… на широкой ладони рядком лежали четыре аккуратные пистолетные пули.
– Ну и дела, – вмиг севшим голосом промолвил Егор. – Это же…
– Погоди-ка, – Володька, перегнувшись через спинку переднего сиденья, чуть ли не обнюхал ладонь Короля.
– Выпущены из стандартного 'ПМ', – сообщил он. – Да что там… я же сам это видел! У тебя вода есть? – обратился он к Егору.
– В канистре пластмассовой, – растерянно ответил тот. – В багажнике.
Через пять минут кое-как отмыв запекшуюся кровь, они обнаружили у Короля четыре свежайших
