его стараниям и врожденному педагогическому таланту не сели в семидесятых и начале восьмидесятых годов в тюрьму, а стали нормальными рабочими, инженерами, врачами, офицерами… разумеется, все они при этом оставались боксерами, учениками и воспитанниками Фимы Школяра. Коля же Тищенко после восьмого класса пошел учиться на художника в Ростовское художественное училище им. М. Грекова. При этом бокс не бросил, а даже наоборот – к восемнадцати годам дорос до кандидата в мастера спорта. А позже и до мастера. Надо заметить, что был Коля мальчиком крупным, но поджарым, выступал в полутяжелом весе и по манере ведения боя на ринге напоминал чем-то молодого Кассиуса Клея, позже назвавшегося Мухаммедом Али.
Одновременно с боксом, живописью, рисунком и ваянием занимался юный Коля Тищенко и некоторыми иными делами.
Был он родом из поселка Александровка – окраинного рабочего района Ростова-на-Дону, и вырос в окружении редко трезвых представителей рабочего класса а также разнокалиберного ворья и хулиганья. Он и сам слыл первым хулиганом. Свое право на достойную , жизнь и уважение нужно было доказывать кулаками, и тут очень помог бокс, а также врожденная Колина стать и благоприобретенная смелость пополам с лихой ростовской бесшабашностью. В четырнадцать лет он начал завоевывать свой авторитет на пыльных летом и грязных осенью и весной улочках Александровки, и в шестнадцать только родители по- прежнему звали его Колей. Все остальные – Королем.
К нему шли со своими обидами, проблемами и предложениями со всего поселка, и он, как истинный король, старался не оставлять без внимания никого из своих подданных.
Потом Король успешно окончил художественное училище, отслужил свои два года в десантных войсках, вернулся в родной Ростов и честно попытался стать профессиональным художником.
К тридцати семи годам ему удалось осуществить в шамоте несколько довольно крупных проектов, сделать две-три мозаики на тему светлого социалистического сегодня и еще более светлого коммунистического завтра, поучаствовать в выставках областного уровня. На самом деле становилось ясно, что большого художника из Коли не получится, и в первую очередь это становилось ясно ему самому. Очередной профессионал-ремесленник, не больше. Но Коля как человек целеустремленный и умеющий добиваться своего (не зря его прозвали Королем!) хотел стать членом Союза художников СССР и занятий монументально-прикладным искусством не бросал. Да и чем ему было еще заниматься? Не на завод же, в самом деле, идти! А один хороший заказ на барельеф из шамота* или, скажем, мозаику стоил в 80-е годы очень и очень неплохо. На эти деньги вполне можно было достойно жить.
*Ш а м о т – глина с наполнителем (прим. автора).
Как раз в это время они и встретились: тридцатисемилетний Николай Тищенко по кличке Король и двадцатидвухлетний начинающий художник-керамист Егор Хорунжий…
Коля получил тогда заказ на целых четыре шамотных барельефа 6х3 м в каком-то профтехучилище, и ему были срочно нужны молодые и не очень требовательные на деньги исполнители. Егор подошел по всем статьям, поскольку только что ступил на тернистый путь керамиста и ожидать слишком высокой оплаты за свой труд не мог.
Три месяца в одной команде сблизили их. Не настолько, чтобы стать друзьями, но на хороший товарищеский уровень они вышли. Тем более когда выяснилось, что Егор хоть и немного, но тоже занимался боксом и даже некоторое время тренировался у Ефима Школяра…
А потом работа была закончена, деньги получены и справедливо поделены, и товарищи разошлись каждый по своим делам.
И кончились стыдливые восьмидесятые, и начались бесстыдные девяностые. Распался Союз Советских Социалистических Республик. Да что там Союз! Связь времен распалась. Впрочем, лишь для того, чтобы начать восстанавливать самое себя на более глубинном, надежном уровне. И тут-то вот, в эпоху, так сказать, первичного накопления капитала, расцвел настоящий Колин талант. Тот самый, благодаря которому он в шестнадцать лет получил кличку Король.
Кто-то вспомнил о Николае Тищенко, пригласил поработать, и уже через пять лет новой (а на самом деле старой, но подзабытой) трудовой деятельности он негласно возглавлял одну из крупнейших бандитских группировок в городе, одновременно для прикрытия числясь обычным тренером по боксу при электровозо-ремонтном заводе.
Тренером он действительно работал. Собственно, они и встретились опять году в 96-м, когда Егор, вдруг решивший поддержать физическую форму, пришел в зал к Королю. Месяца два, наверное, Егор исправно ходил на тренировки, пару раз пил с Королем пиво под ни с чем не сравнимого донского леща и один раз даже водку. Вспоминали былые денечки, шутили, смеялись. Король к старому товарищу не изменился, был внимателен и вообще давал понять, что ставит Егора на одну доску рядом с собой.
Потом у Егора случился большой и срочный заказ на глиняную посуду, потом он ушел в запой, потом опять заказ и снова запой, потом умер отец… В общем, о боксе и Короле он забыл надолго.
И вот пришло время вспомнить.
– Хм-м, – выслушав Егоров рассказ, поскреб небритый подбородок Володька. – Не знаю, не знаю… Король… Боря Богатяновский, знаешь ли, тоже в своем роде король. Впрочем, позвонить все равно надо.
– Дома ли он… – Егор покосился на круглые кварцевые настенные часы.
Стрелка стояла на пяти минутах третьего.
– Звони, звони. На вот тебе телефон и звони, – Володька протянул другу трубку радиотелефона.
Коля оказался дома, и по его голосу Егор понял, что его рады слышать.
– Ну что там у тебя стряслось? – напрямик спросил Король после ритуальных 'как дела' и 'все нормально'.
– Почему обязательно стряслось?
– Во-первых, голос тебя выдает. Волнуешься. А во-вторых, мне редко звонят старые знакомые просто для того, чтобы поинтересоваться моим драгоценным здоровьем.
– И как твое драгоценное здоровье? – поинтересовался Егор.
– Да в целом неплохо, – хмыкнул Король. – А твое?
– Тоже. Но может стать гораздо хуже.
– Али кто обидеть хочет?
– Есть такие поползновения.
– И кто, ежели не секрет?
– Не секрет. Боря Богатяновский.
– А… – в голосе Короля скользнуло презрение. – Что от тебя надо этому борову?
– Слушай, Коля, давай лучше встретимся, и я тебе все расскажу, а то по телефону как-то…
– А чем тебя не устраивает телефон? – искренне удивился Тищенко. – Давай рассказывай, пока у меня время есть. А встретиться со мной сейчас трудно. Занят я часто.
Егор вздохнул и вкратце пересказал события пятницы и то, что случилось уже сегодня.
Король слушал внимательно. Трубку наполняла тишина, и создавалось впечатление, что на другом конце провода вообще никого нет.
– Алло, ты слушаешь? – прервал сам себя Егор.
– Слушаю, слушаю. Давай, рассказывай дальше.
– А что дальше… все. Сижу вот у друга теперь и звоню тебе.
– И правильно делаешь. Я только одного не пойму: как это ты на своей развалюхе от Бориного 'мерса' ушел? Да еще по таганрогской трассе! Что-то прямо даже не верится.
– Мне друг машину сделал, – уверенно соврал Егор и подмигнул Володьке, который внимательно прислушивался к разговору. – Двигатель перебрал, ходовую… еще по мелочам. Так что движок у меня теперь суперфорсированный, и от 'мерса' даже на трассе уйти – не проблема.
– Это как же нужно перебрать движок 'копейки', чтобы она от 'мерса' уходила?! – не поверил Король. – Ты ври, да не завирайся. Мы тут тоже кое-что понимаем, не вчера за 'баранку' сели.
– Ну, фактически-то движок он новый поставил, там от старого практически ничего и не осталось. 'Перебрал', наверное, не совсем точное слово… Слушай, Коля, ты же знаешь, что механик из меня, как из
