естественными причинами. Ладно, давай-ка лучше выпьем, дружище, за твое здоровье. Хорошо сегодня у тебя, правильно как-то.
Они выпили коньяку, и Егор поведал другу свою теорию насчет участия в деле с машиной ФСБ.
Володька терпеливо, но снисходительно выслушал и авторитетно заявил:
– Не верю. Знаю я эту контору. Они по определению ни на что хорошее для человека не способны. Да и не в этом, вообще-то, суть. На самом деле я не верю, что кто-то смог собрать такую машину. Которой практически не нужен бензин. Которая полностью отталкивает от себя пыль и грязь. Которая между делом учит языкам, а заодно, возможно, и лечит. А может, и еще что умеет, о чем мы пока и не догадываемся.
– И что же тогда такое стоит у меня сейчас во дворе? – осведомился Егор, несколько обиженный тем, что друг с порога отверг его, как ему казалось, довольно правдоподобное предположение.
– А хрен его знает! – с беспечностью хорошо выпившего человека развел своими золотыми руками Володька. – Чудо природы, старик! Баальбекская веранда отдыхает вместе с улегшимся на нее снежным человеком… О! – он с размаху хлопнул себя по лбу.
– Ты чего? – с надеждой спросил Егор.
– Так вон же Ленька Назарчук сидит! Попроси его осторожненько – пусть наведет справки среди своих колдунов, экстрасенсов и прочих контактеров. Может, у них есть сведения о чем-то подобном?
Егор посмотрел в сторону стола. Упомянутый Ленька Назарчук, полноватый и уже начавший лысеть со лба молодой человек и редактор местной эзотерическо-фантастическо-скандально-желтой газеты 'Открой!', осторожно держа в левой руке полную рюмку с водкой и отчаянно жестикулируя правой, пытался повесить на очаровательные ушки Зои какую-то свою очередную фантастическую лапшу. Судя по скучающему виду девушки, лапша вешалась плохо.
– Растрезвонит, – убежденно заключил Егор. – Ему только дай этот… как его… информационный повод.
– М-м… пожалуй, – согласился Володька. – Ладно, сделаем так. Я сам с ним поговорю. Он ведь знает, что я с автомобилями напрямую связан. Скажу, что, мол, в среде автолюбителей появился такой слушок о необычной машине с фантастическими возможностями. А если пристанет, где да откуда, скажу, что сам точно не знаю, поэтому к нему и обращаюсь. Пусть гордится собственной значимостью.
– Он и так ею гордится, – усмехнулся Егор.
– Значит, пусть еще больше гордится. А ты давай, Зоенькой вплотную займись, а то, гляди, другие займутся.
– Другие – это кто? Уж не ты ли? – с шутливым подозрением осведомился Егор.
– Да я бы и рад, – вздохнул Володька, – но уж больно мне моя жена нравится.
Расходились гости далеко за полночь. С Назарчуком Володьке в этот раз поговорить не удалось – холостяк-редактор, отвергнутый прекрасной и неприступной Зоей, с горя быстро надрался, что называется, до положения риз и еще в одиннадцать часов был положен в такси и отправлен домой.
Егор тоже выпил довольно много, но пьяным себя не чувствовал: весь праздничный вечер он менял гостям тарелки и пепельницы, шутил, смеялся, охотно поддерживал любую беседу, вовремя подносил дамам зажигалку, танцевал и даже пытался петь под гитару, что случалось с ним крайне редко по причине полнейшего отсутствия музыкального слуха.
Еще он ухаживал за Зоей. То есть не то чтобы особенно ухаживал, но уделял ей, скажем так, повышенное внимание. Во-первых, потому что ждал сегодня эту девушку и обрадовался, когда она пришла, а во-вторых, ему хотелось, чтобы Зоя понравилась не только ему и Володьке, но и всем остальным.
Однако оставаться на ночь Зоя отказалась решительно.
– Это было бы слишком просто, Егорушка, – ласково усмехнулась она, когда он с прямотой русского художника-керамиста предложил ей этот вариант. – Проводи меня лучше до такси.
– Какое такси! – возмутился именинник, обрадованный, что не получил по морде. – Я сам тебя отвезу!
– Ты же прилично выпил!
– Ну и что? Я выпивший, чтоб ты знала, вожу гораздо лучше, чем трезвый. А если учесть, что сейчас ночь и машин на улицах практически не осталось, то тебе, то есть нам, вообще не о чем беспокоиться. Доставлю в лучшем виде.
Видимо, оттого, что этим вечером Зоя тоже пила не только чай и апельсиновый сок, а может быть, из-за свойственной молодости беспечности, она поддалась на уговоры и села в машину.
До Зоиного дома добрались без приключений, и Егору даже удалось сорвать на прощанье с прелестных губ один, но очень сладкий поцелуй. Но когда он, проследив, как девушка скрылась в подъезде, отъехал на пару сотен метров, пришлось остановиться.
Так бывает. Человек веселится весь вечер, не считает выпитых рюмок и чувствует себя превосходно, но потом вдруг, скачком, пьянеет. И вот уже перед глазами все плывет и качается, в голове мутятся и путаются мысли, а тело неадекватно реагирует на приказы мозга.
Фу-ты, черт!
Егор приткнулся к обочине в темном переулке, потянул вверх ручной тормоз и выключил фары.
'Надо немного посидеть и прийти в себя. Что это меня так вдруг растащило, интересно… Все ж было замечательно. Ф-фу, блин с горохом, голова-то как кружится… Ничего, сейчас чуточку посидим, отдохнем, и все пройдет. А потом потихоньку-потихоньку…'
Проснулся Егор от холода. Он открыл глаза и увидел, во-первых, что уже утро, а во-вторых, что он сидит за рулем своей машины, которая, в свою очередь, мирно стоит перед воротами его дома с выключенным двигателем.
– Вот те на! – вслух сказал Егор и вылез наружу. Утро только что родилось, и было оно, как и любое другое утро на земле, прекрасным и удивительным.
Егору Хорунжему, однако, было не до красот. С одной стороны, он все еще очень хотел спать, с другой – сильно замерз, а с третьей – не мог понять, каким образом он вместе с автомобилем оказался возле дома.
'Я прекрасно помню, как остановился в переулке, – соображал Егор, открывая ворота и загоняя машину внутрь, – остановился отдохнуть, потому что внезапно опьянел и ехать в таком состоянии дальше не рискнул. Блин с горохом! Не мог же я, в самом деле, на полном автопилоте доехать до дома и вырубиться! Или мог? Вообще-то однажды, помнится, подобный случай был в моей биографии. Это когда мы сдали все три этажа в профилактории завода 'Красный Аксай'. Тогда я тоже не помнил, как доехал до дома. Но, с другой стороны, тогда я вообще не помнил, что со мной происходило на протяжении часов, наверное, четырех. Оно и понятно – организм был сильно подорван сумасшедшей работой на протяжении двух месяцев. Ведь не спали почти тогда и ели в основном колбасу, хлеб и портвейн 'Молдавский', а тут… Я же все помню! Ну, допустим, вырубился я в машине… То есть получается, что я сначала вырубился, а уж потом, не приходя, так сказать, в сознание, доехал до дома. Интересное кино'.
Уже поднявшись на крыльцо и открыв дверь, он обернулся и окинул сверкающий новенькой краской автомобиль подозрительным взором. 'Жигуленок', скромно потупив фары, стоял посреди двора с самым невинным видом. Егор тряхнул головой, прогоняя наваждение, и решительно открыл дверь. Спать. Сначала спать, а уж все остальное – потом.
Согревшись под теплым одеялом и проваливаясь в сладкий утренний сон, Егор услышал, как где-то коротко рассмеялась женщина и приятным голосом вразбивку сказала: 'Е-гор'.
'Глюк', – последним обрывком сознания сообразил он и потерял связь с реальностью.
Глава 8
Черный 'Мерседес' подрезал машину Егора Хорунжего в понедельник на улице Красных Зорь в двенадцать часов двадцать пять минут среди бела дня.
Место было крайне неудобное для маневра.
То есть место было такое, что никакой маневр в сложившейся ситуации был вообще
