Делать, однако, было нечего – машина не отзывалась не только на нервные, а также бережные, спокойные, ласковые и даже страстные повороты ключа в замке зажигания, но и на словесные обращения-просьбы типа: 'Анюта, кончай дурить, ехать надо'. Поразмышляв, Егор даже неуверенно попросил извинения за вчерашнее, оправдываясь тем, что так до сих пор по тупости своей и не понимает, с чем или с кем имеет дело.
Судя по тому, что и после этого двигатель остался глух и нем, извинения приняты не были.
Егор почесал в затылке, в сотый раз тяжело вздохнул, запер машину, проверил наличие в карманах денег и сигарет и вышел за ворота.
До остановки троллейбуса и трамвая было минут пять ходьбы, и он уже свернул со своей улицы направо к трассе, когда его зычно окликнули:
– Эй, сосед!
Егор повернул голову.
На противоположной стороне перекрестка, монументально попирая ногами земную твердь и призывно махая рукой, стоял цыган Юра, сосед Егора по улице.
Несмотря на то что утро выдалось довольно жарким, Юра был облачен в плотные черные джинсы, красно-фиолетовую, туго обтягивающую его внушительный живот, шелковую рубаху и опять же черный пиджак. На ногах у Юры красовались новенькие итальянские туфли с блестящими пряжками, на среднем пальце левой руки плотно сидел массивный золотой перстень, а белые, без единого изъяна Юрины зубы, обнаженные в улыбке, расшвыривали во все стороны света ослепительные солнечные зайчики. Впрочем, один зуб, верхний передний, был все-таки золотой, что, с одной стороны, портило Юрину улыбку, но с другой, видимо, придавало ей необходимый цыганский шик.
Егор удивился.
С Юрой он был знаком лет, наверное, пять – с тех пор, как тот купил две саманные развалюхи с участками на улице Парижской Коммуны в соседнем квартале, быстренько их снес, объединил участки в один и начал строить себе, как и положено, настоящий цыганский дворец.
'Дворцов' таких за последние годы выросло в городе довольно много. Громадные, в три, а то и четыре этажа (считая цокольный), смешные и страшные в своей нелепой роскоши, красного, так называемого 'итальянского' кирпича, они высовывались, напоказ из-за глухих, кирпичных же заборов со всеми своими арочными окнами и порталами, сверкали жестью крыш и водосточных труб, как бы говоря прохожим: 'А вот мы какие!' Прохожие, обладающие хоть каким-то вкусом (таких всегда мало в любом городе мира) плевались или пожимали плечами и шли себе дальше. Прочие же обыватели останавливались, разглядывали очередное краснокирпичное и громоздкое чудо-юдо, вздыхали и прикидывали, что бы построили они сами, будь у них такие деньги. Егор иногда от души радовался тому, что у большинства его земляков и остальных граждан необъятной Родины таких денег никогда не будет, а то бы они, пожалуй, понастроили…
Так вот. Знаком-то он с Юрой был, но никогда их отношения дальше 'здрасьте-здрасьте' не заходили. А тут зовет…
Егор подошел и пожал протянутую руку.
Цыган Юра был старше Егора лет на десять – двенадцать, ниже ростом, но гораздо массивнее. Его темное лицо лоснилось от пота, толстые губы были растянуты в улыбке, но глаза… глаза явно не желали Егору добра и благополучия – в них мерцала одна только цыганская оценка будущей жертвы и плохо скрытая насмешка.
– Здравствуй, сосед.
– И ты здравствуй.
– Как дела?
– Нормально. А у тебя?
– Хорошо, только заботы всякие достали.
– Ну, заботы нынче у всех.
– Э, тебе хорошо, один живешь, а я от этих женщин скоро с ума сойду.
Егор усмехнулся и промолчал.
– Я слышал, ты новую машину купил, – после некоторой паузы продолжил Юра.
– Ага, – не моргнув глазом соврал Егор. – Только не купил. Подарили. И, представляешь, оказалась в точности такой же, какая у меня и была. Даже цвет тот же. А старую на запчасти продал.
– Ну! – цыган сделал вид, что поверил. – Ты знаешь, я такую давно хотел. Продай, а? Тысячу долларов дам.
Егор только рассмеялся.
– Не хочешь тысячу, возьми две, – показал широту цыганской натуры сосед.
– Извини, Юра. Хоть пять давай, не продам. Это подарок, понимаешь? Как можно продать подарок?
– Слушай, зайдем ко мне. Вина выпьем, потолкуем. Три тысячи. Тебе за 'копейку' никто больше не даст. А на эти деньги купишь себе 'пятерку'. Ну, три с половиной тысячи. Только потому, что ты мой сосед. У тебя же еще деньги погулять останутся и еще что-нибудь полезное для дома купить или для твоей девушки. У тебя же есть девушка?
– А как же!
– Вот видишь! – обрадовался Юра.
– Извини, сосед, не могу. Я же тебе говорю, подарок. А мы, русские, подарки не продаем. Да ее еще и в порядок приводить надо. С утра вот сегодня не завелась…
– А я что, не русский, что ли? – деланно обиделся Юра. – Тоже в России с рождения живу.
– Значит, не русский, коль подарок продать предлагаешь, – жестко сказал Егор. Ему уже надоела эта странная беседа.
'Вот же племя цыганское, – подумал он со смешанным чувством восхищения и неприязни, – уже что-то пронюхали. Но откуда? Володька проболтаться не мог. Я вроде тоже помалкивал. Хотя…' Егор вспомнил сержанта Бородина, Зойку и бандитов Бори Богатяновского. Сержант наверняка растрепался коллегам о необычной 'копейке', к которой не прилипает пыль и грязь; Зойка тоже не могла не рассказать подругам о новых своих приятелях с чудесной машиной; а уж бандитам сам бог велел обсудить вредный 'жигуленок', способный уйти на трассе от мощного 'Мерседеса'.
Вот и пошел слушок гулять по свету, ну а цыгане тут как тут. Это ведь только кажется, что Ростов большой город, а на самом деле, если копнуть, все здесь друг друга знают если не напрямую, то через знакомых или знакомых знакомых – точно.
– Я тебе потому предлагаю продать, – сказал Юра, – что ты мой сосед и я с тобой уже пять лет на улице здороваюсь. Жалко мне будет, если ты машину. потеряешь.
– Это как? – заинтересовался Егор.
– А так. Знаешь самую главную цыганскую тайну?
– Это про то, что краденый конь дешевле купленного? – пренебрежительно заметил Егор, совсем недавно прочитавший очень смешную книгу писателя Михаила Успенского под названием 'Там, где нас нет', в которой как раз и раскрывалась эта самая главная цыганская тайна.
– Ты смотри! – удивился Юра. – Знаешь. Откуда знаешь, а?
-Живу давно.
– Ну, если знаешь и давно живешь, то понять должен, что я тебе помочь хочу.
-Так-так, – подбоченился левой рукой Егор. – То есть ты мне хочешь сказать, что если я не продам тебе машину, то ее попросту угонят?
– Я всегда знал, что ты догадливый.
– И кто же, интересно, это сделает?
Цыган молча поднял к небу черные глаза. И тут Егор по-настоящему завелся. Припомнил он всю свою безалаберную, но честную жизнь и все, что этой самой честной жизнью нажил; припомнил также и то, что нажил за свою отнюдь не честную жизнь тот же цыган Юра (кроме поражающего своей пошлой роскошью дома, в гараже у соседа имелось две машины: новенький 'Рено' и 'Ниссан Максима' позапрошлого года выпуска), и пришла ему неожиданно в голову веселая и сумасшедшая мысль. 'Обведу ромалэ вокруг пальца! – подумал он. – Пусть хоть раз в жизни почувствует себя в чужой шкуре. И даже не
