Глава 15
Было время, когда Егор, как, впрочем, и миллионы других граждан, довольно часто пользовался услугами гражданской авиации. Времена изменились вместе с ценами на авиабилеты, и теперь, со страхом и восторгом поглядывая на проплывающие далеко внизу огни, он пытался вспомнить, когда летал в последний раз. По всему выходило, что очень давно. Лет десять назад, не меньше.
Но сейчас ему казалось, что он летит в первый раз. Полет на современном пассажирском лайнере – это скорее не полет, а просто перемещение в пространстве.
Вы сидите в салоне вместе с десятками других пассажиров, окруженный со всех сторон скучным гулом двигателей и специфическим, только внутренностям авиалайнера присущим запахом, и не знаете, чем занять время. Пейзаж за иллюминатором, конечно, впечатляет, но ненадолго, а если полет проходит ночью, то в этот самый иллюминатор и вообще таращиться незачем – все равно ничего не увидишь. Остается или читать, или спать, или просто думать (если есть о чем), или, на худой конец, общаться с соседом. Опять же, если сосед (соседка) вам интересны и склонны к общению.
Чаще всего вы просто спите. А когда просыпаетесь, то самолет уже идет на посадку и пора думать о предстоящих сугубо земных делах.
Но сейчас… Нет, сейчас все было совершенно по-
Другому.
В салоне машины слабым зеленоватым светом горела только панель управления и шкала настройки приемника, и Егор отлично мог наблюдать звездное небо через лобовое стекло и темную землю внизу с редкой россыпью электрических огней через боковое. Опять же, двигатель молчал, и только шипящий свист рассекаемого, воздуха заполнял собой тишину.
'Интересно, на какой мы высоте и с какой скоростью летим', – подумал Егор.
На этот вопрос ответ могла дать только Анюта, но она попросила его не мешать, и Егор не стал спрашивать. 'Узнаю, когда приземлимся', – решил он, после чего настроил приемник на любимый 'Маяк' (передавали старый хороший джаз), откинул в удобное положение спинку кресла, закурил и стал думать об Анюте.
'Анюта, Анюта… Несомненно, женщина. Или живое существо женского рода. Живое существо женского рода, поселившееся у него в машине. Да нет, пожалуй. Не просто поселившееся в машине, а ставшее машиной. Или это машина стала ею? Каким образом? Стоп. Что есть жизнь? Ничего себе вопросик. Ты, старик, ничего попроще подобрать не мог? Ладно, что, допустим, говорил по этому поводу товарищ Фридрих Энгельс? Правильно. Жизнь есть способ существования белковых тел. Научили когда-то дурака – на всю жизнь запомнил. Запомнить-то запомнил, да что толку… Все равно других определений не знаю. Для планеты Земля сие определение, впрочем, подходит. А если Анюта не с Земли? Инопланетянка, блин! Нет, все равно трудно представить. Инопланетяне, как известно, маленькие и зеленые, а эта вообще непонятно как выглядит. То есть понятно, что она выглядит как 'ВАЗ-2101' и не более того. Черт, а может, она это… дух? Скажем, неуспокоенный дух какой-нибудь невинно убиенной женщины… или тогда она была бы привидением? М-мда, предположение ничем не лучше первого. Даже, прямо скажем, хуже. Инопланетяне еще туда-сюда, а вот духи… Как-то я к этому не очень. Хотя, если бог есть, то должны быть и духи, верно? А бог есть? Тьфу на тебя! Эдак, пожалуй, можно действительно крышей поехать. Нет, старик, информации у тебя до сих пор маловато, чтобы делать хоть какие-то мало-мальски верные выводы. Тут по- другому надо. Представь себе, что это действительно женщина, которую ты просто в данный момент не можешь увидеть. Эта женщина явно к тебе относится не без симпатии, да и ты, надо признать…'
Егор усиленно стал представлять себе женщину по имени Анюта. Женщину с мягким и чуть низким голосом. Чаще добрую. Но иногда капризную. Игривую. Умную. Чувствительную. Знающую себе цену.
Образ ускользал. Егор, закрыв глаза, тянулся, тянулся, тянулся за ним все дальше и глубже, и еще дальше и глубже… И вот уже он, кажется, различает неясный силуэт в проеме двери, за которой ночь, степь и звезды.
Они ехали бок о бок верхом на лошадях ночью по цветущей весенней степи. Над ними кружилось глубокое звездное южное небо, и где-то далеко горел костер. Лошади шли неспешным шагом прямо на этот костер, но он отчего-то не приближался и не отдалялся – оставался на месте, все такой же далекий, колеблющийся язычок живого огня. Впрочем, это их не особенно волновало, потому что они были заняты беседой. Какой-то спокойной, но очень важной беседой. Только вот о чем была эта беседа… То ли о судьбах мира? То ли о них самих? И кто мерно покачивается рядом с ним в седле? Не различить лица – слишком темна степная южная ночь, далеко до рассвета, и сегодня не будет луны.
Только силуэт.
Только голос.
Только запах.
Не дорогой шампунь и не французские духи. Просто запах молодой, чистой, здоровой кожи и таких же волос. Этот запах удивительным образом смешивается с запахом цветущих степных трав и лошадиного пота в совершенно одуряющий коктейль, от которого кружится голова и от которого никогда не бывает похмелья.
А потом он оборачивается и видит, что край маленького облака, еще с полуночи забытого ветром на востоке, уже заметно порозовел, и это значит, что скоро наступит утро.
Егор открыл глаза и с удивлением обнаружил, что отлично выспался, хотя спал всего каких-то два часа.
Анюта плавно шла на снижение.
Егор с хрустом потянулся и посмотрел назад. На востоке едва-едва намечался рассвет.
– Доброе утро, Анюта! – весело поприветствовал Егор.
– Доброе утро. Мы почти на месте. Я незаметно опущусь на дорогу километрах в двадцати за городом, а дальше поедешь сам, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Полностью с тобой согласен, дорогая.
– Как ты меня назвал?!
– Э-э… а ты что, против того, чтобы быть кому-то дорогой?
– Н-нет, не против, наверное. Просто меня никто так раньше не называл. Я что, вправду тебе дорога?
– Еще как! – совершенно искренне воскликнул Егор и поспешил перевести разговор на другую тему. – Кстати, ты же просила с тобой не говорить во время полета, а сама болтаешь.
– Ничего, я уже приспособилась. Поначалу было трудновато, вот я и попросила не болтать. Сейчас уже все нормально.
– Вот и отлично. Однако, гляжу, скоро земля.
– Да. Приготовься.
– Всегда готов, как юный пионер.
Анюта не ответила.
Машина резко сбросила скорость.
Потом еще.
Егор, глядя вниз, почти ничего не мог различить в пока еще ночной тьме, тем более что здесь, у самой земли, было гораздо темнее, чем там, наверху. Он только понял по свету фар изредка проезжающих автомобилей, что прямо под ними дорога.
Анюта зависла в воздухе, потом вдруг провалилась на десяток метров вниз (у Егора желудок прыгнул к горлу и снова встал на место) и мягко, почти без толчка, приземлилась на все четыре колеса.
– С мягкой посадкой вас, Егор Петрович! –весело сказала Анюта.
– Спасибо. – Егор сглотнул слюну. – Лихачка ты, Анюта. Воздушная хулиганка, можно сказать. Кто ж так резко падает? Я уж думал, хана нам, сейчас грохнемся. Но ошибся. Сама посадка, надо признать, прошла действительно мягко. Где мы?
– В тридцати двух километрах от Львова на второстепенной дороге. Если ехать прямо, то через четыре километра будет шоссе. Там – направо, и через полчаса неспешной езды мы на месте.
