И каждый раз он подходил с надеждой и отходил все с ней же, но и со все увеличивающейся толикой сомнения и отчаянья – в конце концов, Анюта не господь бог, а мама действительно умерла.
Но Анюта молчала, молчал и он. Молчал, продолжал ждать и продолжал надеяться.
Нет, все-таки надо закурить.
Егор полез в пачку и обнаружил, что она пуста. Теперь он имел перед самим собой полное право подойти к машине и взять из 'бардачка' целую пачку сигарет и мимоходом (разумеется, лишь мимоходом!) посмотреть, как идут остальные дела.
Так он и сделал. А когда, достав непочатую пачку, осторожно покосился на маму, то обнаружил, что она уже не умерла, а просто спит. Ее грудь невысоко и мерно вздымалась и опускалась, лицо порозовело, морщины разгладились, и даже волосы, казалось, приобрели какой-то другой – молодой – цвет.
– Слава тебе, господи, – прошептал Егор, перекрестился и тут же осознал две вещи: первое, что благодарить надо не столько бога, сколько Анюту (то есть бога надо благодарить в лучшем случае за то, что он создал Анюту), и второе, что по его лицу текут слезы.
Ощущая покой и счастье, он вытер мокрые щеки, неторопливо выкурил сигарету, после чего улегся в теньке прямо на траву и уснул честным сном исполнившего свой долг человека.
Он проснулся от холода, сел, недоуменно озираясь, и тут же все вспомнил.
Мама.
Смерть.
Анюта.
Мама… Как она?! Егор вскочил и подбежал к машине.
Мамы в салоне не было.
Господи, этого еще не хватало! Где-то сзади раздался характерный треск ветки, на которую наступили ногой. Егор обернулся и увидел выходящую на поляну маму.
– Мама!
– Сынок!
Они долго стояли обнявшись посреди лесной поляны. Мама плакала счастливыми слезами, а Егор гладил ее по голове и шептал:
– Ничего, мама, все хорошо, мама, все теперь будет хорошо, ничего, ничего…
А потом они сели в машину и поехали домой.
– Ты мне расскажешь, что произошло? – спросила мама.
– Дома, ладно? Кстати, у тебя есть ключи от квартиры?
– Они остались в больнице, – виноватым голосом сказала она. – Это плохо, да?
– Ну что ты, все хорошо. В больницу так и так надо заехать. Во-первых, забрать твои вещи, а во- вторых, мне все равно нужно побеседовать с этим вашим Антоном Михайловичем.
– Я почему-то боюсь, – она поежилась и каким-то беспомощным взглядом посмотрела на Егора.
– Ты теперь со мной, – улыбнулся Егор, – и поэтому ничего не бойся. Господи, как здорово, оказывается, иметь маму, которую можно любить и защищать!
– Я плохая мать, – она покачала головой, и Егор увидел, что ее глаза опять наполнились слезами. – Я тебя бросила. Никогда себе не прощу. Но, поверь, не было дня, не было часа, чтобы я…
– Не надо, мама, прошу тебя, – он оторвал правую руку от руля и погладил ее по худому плечу. – Теперь все будет по-другому, правда?
– Да, – она улыбнулась и вытерла ладонями мокрые глаза. – Теперь все будет по-другому.
В больницу они вошли вместе и вместе поднялись на четвертый этаж.
– Ты старайся молчать, – сказал маме Егор. – Говорить буду я, – и толкнул дверь кабинета Антона Михайловича.
Заведующий реанимационным отделением оказался на месте. Увидев Егора и свою еще несколько часов назад безнадежно больную пациентку, он резко откинулся в кресле и ухватился пальцами за упитанный подбородок.
– Здравствуйте еще раз, глубокоуважаемый Антон Михайлович! – весело сказал Егор, поставил напротив начальственного стола два приткнувшихся у стены стула, усадил на один из них маму, а на втором, свободно закинув ногу за ногу, устроился сам. – Как видите, – продолжил он, не давая заведующему опомниться, – чудеса все же случаются. Мне, разумеется, не следовало поступать столь э-э… экстравагантным образом, но, поверьте, в имевшей место ситуации просто ничего другого не оставалось. Как видите, мои безумные надежды полностью оправдались, и теперь моя мама, а ваша бывшая пациентка Таисия Григорьевна Хорунжая абсолютно здорова. Насколько я знаю, такие случаи в истории медицины бывали. Вспомним, например, чудесное и внезапное излечение от рака писателя Солженицына… так что вы можете не волноваться, а доложить по начальству, что безнадежная пациентка выздоровела. В чем, несомненно, есть немаловажная заслуга лично вас и вашей больницы. Так что, Антон Михайлович, я и моя мама очень вам благодарны и в знак нашей благодарности, не сочтите за… в общем, примите от чистого сердца.
Егор привстал и положил на стол перед заведующим триста долларов.
Антон Михайлович посмотрел на американские деньги, быстро оторвал руку от подбородка, и через полсекунды никаких долларов на столе уже не было.
– Э-э… вы не представляете, как я рад! – воскликнул Антон Михайлович. – Тут, правда, среди персонала распространились какие-то нелепые слухи, что будто вы чуть ли не по воздуху…
– Это не слухи, – продолжая весело улыбаться, перебил его Егор. – Именно что по воздуху. Но здесь нет ничего особенно необычного. Видите ли, просто у меня экспериментальная модель автомобиля. Вообще-то она засекречена, но…
– Ни слова больше! – замахал руками Антон Михайлович. – Я все прекрасно понимаю! Государственная тайна – это вопрос серьезный. Я в этом, поверьте, тоже кое-что смыслю и обещаю вам со своей стороны полное молчание.
– Рад, что не ошибся в вас, – с самым серьезным видом промолвил Егор. – Антон Михайлович, нам бы хотелось получить личные вещи и…
– Разумеется, разумеется! Сейчас распоряжусь! – Антон Михайлович снял телефонную трубку, набрал номер и начальственным тоном приказал принести к нему в кабинет одежду и личные вещи Хорунжей Таисии Григорьевны, которая, в связи с выздоровлением, выписывается из больницы. – И, пожалуйста, побыстрее. – Он положил трубку и снова откинулся в кресле. – И все же, Таисия Григорьевна, – обратился он к Егоровой маме, – я как врач вынужден просить вас пройти медосмотр в любое удобное для вас время. Лучше всего прямо завтра с утра. Хорошо? Я обещаю, что это не займет много времени. Должен же я что-то записать в историю болезни!
– Не знаю… – неуверенно улыбнулась бывшая больная. – Как сын скажет.
– Кхм-м! – поперхнулся заведующий отделением.
– Я думаю, это нужно сделать, – с безмятежным видом согласился Егор. – Только не очень рано. Часов в одиннадцать вас устроит?
– Вполне! – как ребенок, обрадовался Антон Михайлович, и тут принесли одежду и вещи.
– Переоденусь уже дома, – решила мама и встала со стула. Ей явно не терпелось покинуть эти стены.
– Не смею задерживать, – Антон Михайлович тоже поднялся и протянул Егору руку. – До свидания. Очень было приятно познакомиться.
– До завтра, – сказал Егор, с силой пожимая холеную ладонь заведующего. – И заранее спасибо.
Глава 17
Прошло три дня.
Все это время Егор чувствовал себя в самом настоящем отпуске. Этому замечательному ощущению способствовало все. И уютная двухкомнатная мамина квартира с высокими лепными потолками и газовой
