слева. Тут же, возле двери, имелся и звонок.
Егор помедлил, стараясь унять бешеное биение сердца, потом поднял неожиданно ставшую страшно тяжелой руку и утопил черную пластмассовую кнопку.
Через дверь он услышал, как в глубине квартиры раздался резкий отрывистый звонок.
Он позвонил еще дважды.
Безрезультатно.
То ли мама крепко спала, то ли… Егор поежился от нехороших мыслей и собрался было позвонить в четвертый раз, как тут дверь квартиры напротив отворилась и на площадку вышла полная рыжая женщина средних лет в спортивных штанах и какой-то залихватской ярко-желтой футболке с широченными рукавами и непонятной надписью по-английски на груди. Грудь впечатляла. В руке у женщины был поводок, на другом конце которого обнаружилась маленькая темно-коричневая лохматая собачонка с лицом обиженной летучей мыши.
– Здравствуйте, – поздоровался Егор и постарался дружелюбно улыбнуться.
– Здравствуйте, – женщина закрыла дверь и воззрилась на Егора с неподдельным интересом.
Собачонка присела в стороне и тоже уставилась на Егора.
– Извините, вы не подскажете, как мне найти Таисию Григорьевну Хорунжую? – спросил Егор.
– А вы, простите, кто ей будете?
– Я ее сын.
– Да что вы говорите?! – желтая футболка всплеснула рукавами и выронила поводок.
Маленькая темно-коричневая собачка, радостно сверкнув черными глазками, немедленно воспользовалась ситуацией и рванула по ступенькам на выход. Внизу она энергично налегла всем своим невеликим телом на дверь, проскользнула в образовавшуюся щель и… Егор одним прыжком преодолел все три ступеньки, наклонился и в самый последний момент успел ухватить поводок, конец которого совсем готов был исчезнуть за дверью.
Через пять минут все трое уже прогуливались в расположенном неподалеку городском Ботаническом саду, работницей которого оказалась его новая знакомая. Знакомую звали Алина Леонидовна, и она, по ее словам, состояла в соседках Таисии Григорьевны последние пятнадцать лет.
– Ах, Егор, мне так жалко Таичку, вы не представляете! – призналась она. – Рак – это ужасно! Это просто ужасно!
– А где мама сейчас? – терпеливо поинтересовался Егор.
– Так в больнице, конечно! – наконец соизволила объяснить Алина Леонидовна. – Где же ей еще быть? Правда, надо сказать, что в больницу ее увезли только вчера утром, а до этого все время она была дома. Говорила, что дома ей лучше, а на врачей все одно нет никакой надежды. Но вчера утром стало Таичке совсем плохо и пришлось вызвать 'Скорую'.
– А в какую больницу ее отвезли, Алина Леонидовна?
– А… – соседка Егоровой мамы в недоумении остановилась. – Ой, а я даже и не знаю… Наверное, туда, где она раньше лежала. В онкологическую.
– А где это?
Алина Леонидовна подробно объяснила Егору, что онкологическая больница находится на улице Броневой, которая, в свою очередь, отходит от улицы Стрый-ской уже почти на самом выезде из города.
– Вам нужно сесть на автобус…
– Я на машине.
– Ну тогда еще лучше. Сейчас спуститесь вниз к площади Ивана Франко и оттуда поедете вверх по Стрыйской. Слева будет наш знаменитый Стрыйский парк, потом пойдет более-менее современная застройка… в общем, когда поймете, что город кончается, спросите у кого-нибудь, где улица Броневая. Только сейчас, наверное, еще слишком рано, в такое время вас вряд ли пустят в палату.
– Ничего, – задумчиво сказал Егор, созерцая цветущую магнолию, – пустят. А если совсем уж пускать не будут – подожду на месте. Скажите, Алина Леонидовна, где тут в это время можно выпить кофе?
– С этим в нашем городе вообще-то не проблема, кавярни – кофейни, по-вашему, – на каждом углу, – подумав, ответила мамина соседка, – но сейчас действительно слишком рано. Так что если не побрезгуете, то кофе можно выпить у меня. Вы что, всю ночь провели за рулем?
– Немного поспал, – улыбнулся Егор. – Не волнуйтесь, Алина Леонидовна. Все, что мне нужно, – это большая чашка крепкого кофе, а в машине у меня лежат бутерброды с очень хорошей колбасой, которые нужно съесть, чтобы не пропали.
– Значит, договорились, – обрадовалась Алина Леонидовна. – Бутерброды ваши, кофе мой.
Глава 16
Когда Егор остановил машину на стоянке у городской онкологической больницы, было девять часов тридцать минут утра по московскому времени и восемь тридцать по местному.
'Пожалуй, уже можно', – подумал Егор и направился ко входу.
Через пятнадцать минут выяснилось, что Хорунжая Таисия Григорьевна находится в реанимации, доступ в которую категорически запрещен всем без исключения родственникам.
– Даже единственному сыну? – без надежды осведомился Егор.
– Даже ему, – безжалостно ответила противного вида тетка из окошка регистратуры.
Егор вздохнул и вышел на улицу покурить и подумать.
Еще через двадцать минут, пообщавшись с такими же, как и он, но более опытными родственниками больных, он узнал массу полезных вещей.
Во-первых, что реанимация находится на четвертом этаже.
Во-вторых, что заведующего реанимационным отделением зовут Антон Михайлович.
В-третьих, что Антон Михайлович охотно берет взятки и предпочитает доллары.
В-четвертых, что он, Антон Михайлович, буквально только что пришел на работу.
В-пятых, что в больнице совсем нет лекарств, особенно болеутоляющих (вернее, они есть, но только за большие деньги).
А также массу иных полезных вещей.
Пора было действовать.
Он загасил окурок, бросил его в урну, одернул куртку и решительно распахнул входную дверь.
На четвертый этаж удалось попасть беспрепятственно, но дальше начались некоторые трудности.
Так вышло, что за всю свою тридцатипятилетнюю жизнь Егору ни разу не пришлось давать взятку, и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Деваться, однако, было некуда, и, призвав на помощь врожденное и благоприобретенное нахальство коренного ростовчанина, он сунул пять долларов церберше на этаже, после чего получил халат и лично был препровожден к кабинету заведующего реанимационным отделением.
Антон Михайлович, вальяжный, начинающий лысеть со лба пятидесятилетний мужчина, благосклонно согласился уделить раннему посетителю пять минут своего драгоценного времени.
Егор вкратце рассказал, кто он такой (пришлось даже показать паспорт), и аккуратно положил под чью-то историю болезни, лежащую на столе прямо перед Антоном Михайловичем, стодолларовую банкноту.
Заведующий реанимационным отделением издал неопределенный звук, небрежным движением убрал деньги во внутренний карман и сказал:
– Ну что ж, в порядке исключения, думаю, можно вам разрешить посещение прямо сейчас. Тем более, если позволите мне быть откровенным, надежды практически нет никакой. Разве что чудо, но чудеса, как вы сами понимаете, случаются крайне редко. И еще. У вашей мамы сильные боли, а у нас тяжелое положение с болеутоляющими средствами и…
