молчать.
– Нет, – он покачал головой и отпил из бокала. – Хотя я действительно боюсь грозы с детства. А боюсь потому, что не понимаю.
Я засмеялся. Это было неожиданно и забавно. Сидит человек, пьет пиво и утверждает, что боится грозы потому, что она ему непонятна! По-моему, смешно.
– А вы разве не страшитесь непонятного? – спросил он, дождавшись, когда мой смех угас. – Я думаю, что только непонятное бывает по-настоящему страшным. Явление, которое человек понимает, испугать не может, поскольку нам известно, откуда оно возникает и как от него защититься.
– Может быть, – сказал я. – Только при чем здесь гроза? Атмосферное электричество, достигшее известного напряжения. А для защиты от молний вполне достаточно громоотвода.
– Громоотвода… – пробормотал он. – Эх… Простите, вас как зовут?
– Леонид, – представился я, помедлив.
– А по батюшке?
– Владимирович.
– А меня – Вадим Алексеевич. Так вот, Леонид… Леонид Владимирович. Поверьте бывшему физику. В природе грозы еще очень много непонятного и загадочного. Атмосферное электричество, говорите вы так легко, словно это бутерброд с колбасой! А что такое просто электричество, не говоря уже об атмосферном? Что такое электрический ток, например?
– Поток заряженных электронов, – улыбнулся я. Он возмущенно фыркнул и прильнул к стакану, сразу уменьшив его содержание больше чем наполовину.
– Ладно, – вздохнул он, поставив стакан на стол, и с явным сожалением посмотрел на оставшуюся бутылку с пивом.
«Э, братец, – подумал я, – так ведь и спиться недолго…»
– Черт с ним, с электрическим током, – продолжил мой собеседник. – Мы хотя бы сумели заставить его работать себе на благо. Но что вы скажете насчет шаровой молнии? Вот где загадка! Даже не загадка – тайна.
– Ни разу не встречал шаровую молнию, – признался я. – Мало того, даже не встречал человека, который бы с ней сталкивался.
– Теперь встретили, – сказал он. – Я видел шаровую молнию. Дважды. И считаю, что современной науке она не по зубам.
– Мало ли, что не по зубам современной науке, – пожал я плечами. – Стоит ли так волноваться?
Окна кафе полыхнули белым светом, и тут же, без малейшей паузы, в наш разговор ворвался гром.
– Вот она, гроза, – прошептал Вадим Алексеевич, косясь на окно. – Совсем близко… Вот вы говорите, стоит ли волноваться… Как же не волноваться, если тайна? Или вас тайны не волнуют?
– Когда-то волновали, – сказал я. – Теперь – не знаю. Скорее нет, чем да.
– Разочарование в жизни, – кивнул он медленно. – Да, я понимаю, теперь это модно. Впрочем, это всегда было модно. Но я хотел рассказать вам о шаровой молнии. Об одной моей встрече с ней. Встреч этих, как я уже говорил, было две, но та, первая… она до сих пор не дает мне покоя, потому что я не могу объяснить того, что произошло.
За стенами снова сверкнуло и прогремело. Хлынул ливень.
«Э-э, – подумал я, – придется здесь переждать. Да и куда мне торопиться? Дома просто… Завтра суббота…»
– Может, чего покрепче заказать, Вадим Алексеевич? – спросил я неожиданно для самого себя.
– Ну… честно говоря, денег у меня… – пробормотал он.
– У меня есть.
– Разве что маленькую…
Я заказал маленькую «Праздничной», еще два пива и все те же фисташки. Заказ принесли быстро. Мы выпили за знакомство, и я приготовился терпеливо слушать. В конце концов, надо же как-то было пересидеть грозу?
– Это случилось лет, наверное, тридцать пять назад, – начал Вадим Алексеевич, закуривая. – Я тогда был мальчишкой, и мой дед по отцу взял меня с собой на рыбалку. С ночевкой. У деда была машина – «Москвич-403», знаете? И палатка была. Надо сказать, что дед у меня был человеком суровым и замкнутым, баловал меня редко, и эту поездку на рыбалку я воспринял как настоящий праздник. Но дело не в этом. Мы приехали на место вечером, дед установил палатку, а я соорудил костер. Потом ловили рыбу и кое-что поймали. Мало поймали, поэтому спать легли пораньше, чтобы встать на утренней зорьке и снова попытать счастья. А ночью началась гроза. Вот как сегодня. Я проснулся от жуткого грохота. Дед храпел рядом, как ни в чем не бывало. Что ему гроза – он всю войну артиллеристом прошел… В общем, сижу я и трясусь от страха. Молнии сверкают так, что в палатке светло становится. Кажется, что совсем рядом в землю бьют и вот-вот ударят прямо в меня. Гром небо раскалывает. Дождь сплошным потоком. Светопреставление, в общем. Сижу я, боюсь, а деда разбудить тоже боюсь. Еще неизвестно, что страшнее – дед или гроза. Мне-то лет, наверное, двенадцать или тринадцать тогда было, то есть большой мальчик уже. Что бы я ему сказал? Что мне страшно? Он бы мне дал «страшно»… – Вадим Алексеевич снова покосился на окна, за которыми продолжало сверкать, грохотать и лить, протянул руку к бутылке и решительно налил себе и мне. Мы выпили.
– Наконец гроза стала уходить, – продолжил он свой рассказ. – Я уж, было, собрался ложиться, но тут… Сложно описывать это тому, кто никогда не видел. Сравнить не с чем. Разве что с каким-нибудь спецэффектом в голливудском фильме. Но кино – оно на экране, а здесь… Прямо сквозь брезент, сбоку, в палатку вплыл светящийся ярким зеленоватым светом шар. Размером, наверное, с большое яблоко. При этом, заметьте, брезент остался совершенно цел! Ни дырочки! Как вам, а?
– Возможно, он не проник в палатку, а сразу в ней появился? – предположил я, вспоминая о читанных когда-то историях про встречи с шаровыми молниями. – Сконденсировался, или как там еще это называется…
– Если бы он возник в палатке, я бы так и сказал, – перебил Вадим Алексеевич. – Нет, он именно что проник внутрь снаружи. И брезент не повредил! Но это все еще были цветочки, потому что ягодки ждали меня впереди. Шар повисел немного, покачиваясь из стороны в сторону… Знаете, было похоже, что он живой. Он словно бы принюхивался к ситуации и раздумывал над тем, что ему делать дальше. Я от страха совсем оцепенел. Сидел, замерев, чуть ли дышать не забыл – и глаз оторвать не мог от этой штуки. Мальчик я был начитанный, о шаровых молниях слышал и догадался, что это она и есть. Но от этой догадки легче мне не стало, потому что я сразу вспомнил прочитанное. И что взрываются, бывает, шаровые молнии, и что людей калечат, пожары устраивают и вообще очень опасны. Хотел деда позвать, разбудить, а потом подумал, что спугну незваную гостью ненароком и натворит она в палатке бед. В общем, стараюсь не шевелиться и жду, что дальше будет. Шар покачался, покачался и начал кружить прямо над дедом. Один круг сделал, второй, третий… И вижу я, что не просто он кружится, а снижается помаленьку. Тут мне совсем невмоготу стало. Открыл я рот, чтобы деда позвать и разбудить, но шар мой крик опередил и коснулся дедовой руки, что из-под одеяла простого верблюжьего выпросталась. Прямо тыльной стороны ладони, где у деда еще наколка была: «Артиллерия – бог войны!» Коснулся он, значит, руки и словно присосался к коже. И стал втягиваться в руку! Ну, выглядело это именно так, во всяком случае. Вот он с яблоко, вот уже с шарик для пинг-понга величиной, вот со сливу, вишню, горошину… Все, исчез! Он исчез, я глаза закрыл и снова открыл. И увидел, что дед тоже исчез…
Я потянулся к пачке сигарет, скрывая подступивший смешок. Вот оно, дождался, начались пьяные байки. И сколько уже я их слышал за годы занятий журналистикой! Иной за бутылку тебе такое расскажет, что никакая буйная, но трезвая фантазия охватить не в состоянии. А с другой стороны, иначе русского человека и разговорить трудно. Не хочет он, русский человек, без бутылки разговаривать. Ну, ладно, разговаривай, но врать-то зачем безбожно? Впрочем, сейчас мне все равно, что плетет мой собеседник и собутыльник, я его историю публиковать не собираюсь. Да и пить с ним дальше тоже что-то расхотелось. Алкоголик. С ними всегда одинаково: налей стакан – потом не отвяжется. Скучно…
– …совсем у меня душа в пятки ушла, – размахивая рукой с горящей сигаретой, воодушевленно
