Начались дожди. После дождя на крыши машин чешуей налипала желтая листва. В окна подъезда, невесть откуда взявшись, десятками залетали махаоны, считая, вероятно, что это дупло гигантского дерева. Они складывали крылья и замирали, похожие на коричневые пластинки коры.
Эдя Хаврон бегал по комнате и бросал вещи в чемодан. Он собирался сматывать удочки. Пять минут назад ему вновь позвонил Феликс, назвал матросом и потребовал деньги. Хаврон, находившийся в скверном расположении духа, неосторожно брякнул: «Ага! Щас! Бегу уже! Держи карман шире!» — и теперь, спохватившись, действительно пытался бежать. Интуиция подсказывала ему, что Феликс уже мчится сюда.
На столе, болтая ногами, сидела Двухдюймовочка, хлестала коньяк из наперстка, заедала сливочным маслом и командовала:
— Великанчик! Стоять! Руки по швам! Не мельтеши, а то ты у меня двоишься!
— Отстань! Не до тебя! — махнул рукой Хаврон.
Он прыгал на чемодане, пытаясь заместить пятое измерение весомостью собственной пятой точки.
— Как это не до меня? А где нежность? Где буря чувств? Где мужская… ик… верность? — вознегодовала Двухдюймочка.
— Кто бы вякал! — буркнул Эдя, отдышливо прыгая на чемодане. — Обещала… пых!.. сделать меня богатым, а вместо этого я… пых!.. вынужден бежать из собственного дома, спасаясь… пых! пых!.. от костоломов!
— Фу, великанчик, какой ты неромантичный! Тебе пригрозили — ты и бежишь! Никакого личного мужества! А где дуэли, где звон шпаг и бокалов? Девочка разочарована!
— Не капай мне на мозги! Вон коньяк себе пролила на колени, — сказал Хаврон. Двухдюймовочка надула губы.
— Смотри, великанчик, вот вернется ко мне магия, превращу тебя в… крысу! — сказала она и наморщила лоб. — Нет, в крысу неоригинально… Это уже было. В лягушку, в медведя? Тоже скучно!..
Тогда в коньяк! Ик!!! А это мысль! Пью я коньяк, а кон… ик… смотрит на меня добрыми глазами Эдички Хаврона.
— Садистка ты! — заметил Эдя.
Двухдюймовочка дежурно пригорюнилась.
— Кто садистка? Я? Ничуть. Просто у меня богатая фантазия. Слишком большая для моего роста. Излишки фантазии переходят в бред.
— В бред?
— Умница, правильно услышал! Ты хоть в курсе, что магический бред измеряется в сивых кобылах? Нет? Ну, неважно, — Двухдюймовочка вздохнула с алкоголической томностью и закусила коньяк еще одним куском масла.
— Слушай, может, ты согласишься пойти к Моржуеву на передачу? А он мне деньжат подкинет, а? — с тенью надежды поинтересовался Хаврон.
— Не-а. Не могу. Это будет перегиб. Стоит мне оказаться в телеящике — на Лысой Горе немедленно забьют тревогу. Нас… ик… сцапают, сестра обозлится и вытурит меня из тела. Ей, заразе, только предлог нужен. Уж я-то зна-а-а-аю! — Двухдюймовочка потрясла в пространстве пальцем и прищурилась.
Эдя, как человек бывалый, оценил глубокую сестринскую нежность, прозвучавшую в этих словах.
— Кстати, мне тут мыслишка одна пришла! — продолжала фея, наблюдая, как Хаврон волочет чемодан к дверям. — Зачем тебе отправляться в добровольное изгнание, мой великанчик, когда ты можешь… ик!.. размазать этих гадиков по плинтусу или подать к столу мелкой нарезкой? Подумаешь, три мелких вымогателя!
— Дуэль, что ли? Как у Лермонтова с Дантесом? — скептически поинтересовался Эдя, имевший весьма голливудское представление об истории.
— Зачем обязательно дуэль? В эти пошлые времена сойдет и заурядный мордобой. Я сделаю тебя непобедимым, мой великанчик! — воинственно заявила Двухдюймовочка.
Эдя так изумился, что уронил чемодан себе на ногу.
— Меня? Непобедимым?
— Ты видишь здесь каких-нибудь других великанчиков? А, моя плюшечка?
— Я не плюшечка!
— Конечно, мой выдрик, какая же ты плюшечка? Разве я так сказала? Плюшечки — они мягонькие! А ты слежавшийся нудный кекс!
Хаврон с трудом удержался, чтобы не поставить чемодан фее на голову.
— Как ты можешь сделать меня непобедимым, когда у тебя отняли всю магию? — спросил он недоверчиво.
— Я и без магии кое-что умею, — ответила фея хладнокровно. — Поди сюда, великанчик! Мы будем выковывать из тебя человека! Заготовка, конечно, неважная, но я справлюсь! Только попробуй стать после этого пажом моей идиотки-сеструхи! Я изобрету самую лютую казнь! Превращу в крышку от кастрюли! Ты будешь слышать десятки прекрасных запахов, но ни разу не сможешь поесть.
Эдя, сомневаясь, все же отставил чемодан и приблизился.
Двухдюймовочка решительно стащила с ноги туфлю и трижды энергично стукнула каблучком о край стола. Каблук отскочил. Хаврон увидел, что он крепился на секретной пружине. Внутри каблука был тайник. Двухдюймовочка подставила ладонь. Из каблука выкатилась темная маленькая горошина.
— Надо же! Осталась! А то я уже беспокоилась, не скормила ли ее кому-нибудь моя хамка- сеструндия!.. Хм… Темная какая стала… Вроде была светлее… — заметила фея, подозрительно разглядывая пилюлю.
— Это еще что такое? — спросил Эдя.
— Боевая пилюля берсерка. Удесятеряет силы. Увеличивает мужество. Зрение у тебя станет как у рыси, а боли ты не будешь чувствовать вообще. Тысячу лет назад такие пилюли оптом и в розницу поставлялись берсеркам. Комиссионеры хитростью выманивали их у фей и продавали викингам в обмен на эйдосы. Вот жуки навозные, а?
Хаврон хмыкнул. Искушение размазать Феликса и его мальчиков по стене охватило Эдю нешуточное, особенно если учесть, что от природы он был существом умеренно мстительным и довольно злопамятным. Бить его, конечно, было можно, но только крайне осторожно, чего не учел Феликс.
— Ты ничего не путаешь? — поинтересовался он.
— Обижаешь! Впрочем как хочешь… — нахмурилась фея, делая вид, что собирается спрятать пилюлю обратно в каблук.
Протестующе замычав, Хаврон схватил пилюлю берсерка у нее с ладони. Темная сморщенная горошина ему совсем не нравилась.
— Водой надо запивать или как? — деловито поинтересовался он, понюхав пилюлю.
— Ну если хочешь стать утопленником… Шучу, шучу! Запивай, если так проглотить не можешь! Для магии это фиолетово, — заверила его Двухдюймовочка. — Погоди, не глотай! Тут есть одна закавыка! Для великанчика твоего размера нужно две пилюли, у меня же только одна.
— Хочешь сказать: не подействует? — разочаровался Хаврон.
— Почему не подействует? Подействует как миленькая! Но только на десять минут вместо обычного часа. Потом ты вновь станешь прежним. Так что не сдуйся раньше времени.
Сжимая пилюлю в ладони, Хаврон нервно уселся на чемодан. Его точили сомнения. Железные кулаки Феликса представлялись ему еще более ужасными, чем когда-либо. А вдруг фея ошибается? Вдруг горошина сработает не сразу, или он слишком тяжелый, или еще что-то, неучтенное, веское, перечеркнет его планы?
Не усидев на месте, он вскочил и принялся шагами мерить комнату. Двухдюймовочка пару раз для моциона облетела вокруг люстры, а после перебралась в холодильник и принялась проедать дыры в сливочном масле. Вскоре она так объелась, что потеряла способность летать и потребовала у Хаврона пересадить ее на стол.
— У меня остался всего час до превращения! Должна же я подложить своей сеструхе свинью? Пусть
