склепов магщества.
Тут как-то сама собой сочиняется задача, в условиях которой оговаривается, что один здоровый молодой циклоп сильнее двухсот хмырей, но триста хмырей способны распатронить его на отдельные части за полторы минуты. Что произойдет, если на узенькой тропинке встретятся восемнадцать циклопов и три тысячи семьсот хмырей, если предположить, что три циклопа больны гриппом, один хром, а у девятисот хмырей выпали от старости все зубы?
В общем, силы были далеки от равенства. Багров, только что сумевший вернуть Трехдюймовочке ее магию, был измотан сложным ритуалом, не восстановил силы и потому сражался хуже, чем мог бы сражаться при лучшем раскладе. Антигон размахивал булавой, как вертолет винтом. Ирка метала дрот, всякий раз раскалывающий борт очередного склепа, но — вот беда! — возвращавшийся назад невыносимо медленно, а маги из сбитых ею склепов, продолжали битву пешими…
Одна фея Трехдюймовочка демонстрировала чудеса боевого искусства. Два склепа разлетелись на куски. Четыре сглаздаматчика и пепелометчик схлопотали роковые сглазы и до конца жизни дрожали и потели не только при слове «фея», но и вообще при всяком слове, которое начинается на 'ф'. Да, что ни говори, а единственная выжившая участница европейского командного первенства по роковым сглазам 1478 года не растеряла своих грозных умений.
Эдя Хаврон, косвенный виновник того, что они засветились, повел себя мудро и дальновидно, как настоящий стратег. Он залег за газетным киоском, закрыл голову руками и пролежал там всю битву, размышляя, что самое полезное, что он может сделать для родины при данном раскладе — это уцелеть. Вокруг него происходило нечто невероятное: плавилось пространство, сверкали молнии и закручивались языками петли праха из пепелометов.
Наконец кольцо окружения сомкнулось. Три уцелевших склепа и около пятидесяти пеших магов взяли их на прицел. Это был конец. Понимая, что другого выхода нет, Багров, раскинув руки и, словно удерживая немыслимую тяжесть, окружил всех непроницаемой силовой защитой. Искры разбивались о нее и гасли, струи же пепеломета, безуспешно облизав шар со всех сторон и не найдя бреши, возвращались в дула.
Ирка с тревогой смотрела на Матвея. Из носа у него шла кровь, лицо было белым. Понимая, что при таких затратах энергии сил у него надолго не хватит, маги ждали, изредка выпуская для проверки искры.
Один из них, худощавый, в дорогих доспехах от Пако Гробано, с лицом, смахивающим на обтянутую кожей черепушку, подошел к самому шару и любознательно, точно обезьяну в клетке, стал рассматривать Багрова. Он явно пользовался тем, что силовая защита мешает атаковать не только тем, кто находится вне круга, но и тем, кто внутри.
— Кто у нас тут? Мальчишка — ученик Мировуда, не так ли? — поинтересовались доспехи от Пако Гробано.
Багров упорно удерживал защиту. Руки его уже сгибались, но он толчком, закусив губу, выпрямил их.
— Ты будешь сражаться, пока не умрешь, как волк в неравной битве?
— Да.
— Вижу, Камень Пути дает тебе упорство. Это славно. Но как насчет остальных? Тебе их не жалко? Отдай нам Камень — и мы отпустим всех. Нам плевать даже на толстую фею, освободившую тебя из перстня… — сказали доспехи от Пако Гробано.
— Ты… его… не получишь… — сквозь зубы выговорил Багров.
— А как же хваленое великодушие Мировуда? Разве волхв не передал его тебе? Хотя странно ожидать великодушия от некромага… Я знаю, о чем говорю… Твой учитель был далеко не безгрешен…
Матвей молчал. Он экономил слова, тратя силы лишь на удержание защиты. Ирка жалела, что не может помочь ему. Магия валькирий действует иначе.
— Так отдашь Камень? Клянусь волосом Древнира, я не трону никого, если ты это сделаешь! — возвысил голос худощавый.
— Нет… Вначале умру сам! — с усилием выговорил Багров.
Доспехи от Пако Гробано пожали плечами, показывая, что это не проблема.
Внезапно рядом с худощавым в золотом кольце телепортации материализовался маленький и пухлый человечек в плаще Высшей Канцелярии Тартара. Он засуетился, забегал вокруг командира боевых магов и что-то забормотал, то и дело успокаивающе касаясь его руки. Видимо, новости были неважные. Человек в доспехах от Пако Гробано посерел.
Ирка услышала, как он крикнул:
— Не верю! Как он смеет брать свое слово назад.
Пухленький человечек развел руками и сказал что-то тихо, но уверенно.
— Я потерял черт знает сколько склепов! Использовал федеральный резерв магии, неделю не спал, а он… Тартар бы его побрал! — крикнул худощавый.
Последняя фраза прозвучала так комично, что пухлый посланец в плаще Высшей Канцелярии невольно хихикнул. Командир магов вспылил. Он выхватил меч и попытался поразить им пухленького человечка, но тот извернулся в воздухе и мгновенно исчез. Лезвие меча рассекло пустоту.
Доспехи от Пако Гробано подошли к кругу и снова взглянули на Матвея Багрова. Тот уже сидел на земле. Ноги его не слушались, но вскинутые руки удерживали защиту. Лицо было залито кровью, однако в глазах горело такое же пылкое упрямство, как в самом начале. Для таких людей пути назад нет. Задняя передача отсутствует у них по определению. Это было понятно всем, даже магу с лицом, смахивающим на обтянутую кожей черепушкой.
С полминуты он смотрел на Багрова, затем плюнул, буркнул что-то в духе:
— А оно мне надо так себя гробить? — и, повернувшись на каблуках, исчез.
За ним заспешили перегруженные боевые склепы Магщества. Пешие маги запрыгивали в них по десять-пятнадцать человек. Разрезы пространства затянуло, едва последний склеп скрылся за кулисами мира.
И тогда лишь Матвей Багров опустил руки…
Антигон, воинственно размахивая палицей изумленно телепортировал куда-то, однако уже через минуту вернулся.
— Мерзкая хозяйка, ужасный монстр подслушал, о чем они говорили! Маги больше не вернутся! Они махнули на Камень рукой, потому что он больше не нужен стражам… А я припечатал одного… вот… штуку отобрал… — похвастался он, демонстрируя сглаздамат, который держал рукой за дуло.
Внезапно валькирия поняла, что давно уже идет дождь, которого до сих пор она попросту не замечала. Его тугие прямые струи смывали с лица Багрова кровь. Ирка наклонилась и помогла ему подняться.
— Осел! Упрямый осел! — сказала она с восхищением.
Матвей усмехнулся.
— Хорошо, ты победил, настоял на своем! Что дальше? Теперь, когда все закончилось — ты можешь сказать, где был Камень? — спросила Ирка.
Багров расстегнул рубашку. На его залитой Дождем груди напротив сердца Ирка увидела короткий широкий шрам. Ирка не боялась шрамов. Даже того, жуткого, что некогда был у нее на спине.
— Я не понимаю! — сказала она. — Ты был ранен в сердце? Разве такое может быть?
Багров взял ее ладонь и насильно приложил к своей груди. Ирка услышала гулкие тяжелые звуки. Нечто твердое мерно и сильно толкало ее в ладонь.
— При всем желании я не сумел бы отдать Камень. Даже если бы очень захотел, — сказал Матвей.
— А твое настоящее сердце? Он опустил глаза.
— Камень будет биться вместо него. Он не знает усталости.
— А твое… твое сердце где? — повторила Ирка, уже понимая, что это бестактно, но все равно не в силах удержать вопроса.
Багров пожал плечами.
— Нет ни одного поступка на этой земле, который не был бы связан с жертвой. Главное, убедить
