открывалась внутрь, и леса ей, по-видимому, не мешали. Мефодий постучал, а затем толкнул её раз, другой, третий. Дверь не поддавалась.
— Эй! Это я, Мефодий Буслаев! — крикнул он в цель и услышал, как его голос гулко прокатился по пустым коридорам и комнатам.
Ничего. Ничего и никого. Мефодий начал злиться.
— Вы меня достали со своими тупыми фокусами! Я ухожу! — крикнул он и хотел уже уйти, как вдруг услышал негромкий звук.
Дверь медленно приоткрылась. Слегка, не больше, чем на одну треть, не то чтобы приглашая, но, скорее, не препятствуя ему войти. Мефодий протиснулся внутрь. Он ожидал, что внутри будет темно. Так и оказалось. Однако темнота не была полной. Он отчётливо различил неширокую площадку с выщербленным паркетом и уходившую вверх лестницу. Дом внутри выглядел заброшенным. Всё, что представляло какую-то ценность, было уже вывезено. Лишь белели кое-где на полу брошенные за ненадобностью бумажки и стоял стул без сиденья.
Подчиняясь неясному зову, Мефодий поднялся по лестнице и дважды повернул налево, когда нашаривая, а когда угадывая закругление коридоров. Старый дубовый паркет постреливал под ногами. Где-то скрипела приоткрытая рама.
Остановившись рядом с большой двустворчатой дверью, Мефодий на секунду задумался, а затем решительно толкнул её. Он увидел круглый стол — неожиданный в этом доме, лишённом мебели. На столе горели две толстые чёрные свечи, вставленные в глазницы черепа.
И снова никого. Мефодий испытал смешанное чувство суеверного страха и раздражения.
— Свечей я тоже могу назажигать… Черепушку в кабинете биологии раздобуду! Дальше что? Долго мне ещё бродить? — спросил он недовольно.
Странная реплика Мефодия возымела неожиданное действие: рядом кто-то расхохотался. Мефодий резко повернулся, но никого не увидел. Лишь осознал вдруг, что к нему летит узкое лезвие ножа. Всё заняло считанные мгновения. Он успел только понять, что это смерть. Уклониться было невозможно, но в последний миг, когда лезвие почти вошло в тело, он, не задумываясь и не планируя этого заранее, представил прозрачный барьер. Тонкий, как лист бумаги, прочный, как сталь. Лезвие, звякнув, отскочило, точно ударилось о твёрдую преграду.
— Недурно. Инстинктивная магическая защита сработала. Если бы это было не так, с парнем вообще не имело бы смысла возиться, — вполголоса сказал кто-то.
Не было ни дыма, ни вспышки, ни запаха серы — просто рядом с Мефодием внезапно возник мужчина. Мефодию он показался похожим на языческого истукана. Широко посаженные глаза, разрубленный нос, усы, борода с сединой. На шишковатый лоб по центру наползла стрелка волос. Дышал он хрипло, с усилием. Зато на полу стоял так уверенно, словно врос в него корнями.
«Ну и запястье у него! Берцовая кость, а не запястье! Такими лапищами только гранёные стаканы давить», — подумал Мефодий. Он сообразил, что это и есть тот самый маг, к которому его позвала Улита.
Мефодий не поклонился, хотя на какой-то миг голову его помимо воли попыталась пригнуть неведомая сила. Но он собрался и сумел противостоять. Более того, Мефодий вложил в сопротивление столько силы, что подбородок его, вместо того, чтобы опуститься, задрался нелепо высоко. Ощущая неловкость, Мефодий осторожно вернул голову в прежнее положение. Мужчина, от которого ничто, казалось, не могло укрыться, хмыкнул с уважением.
У стола с чёрной свечой появилась Улита. От прежней Улиты в ней остались только толщина, пепельные волосы и вечная насмешка в глазах — насмешка над собой и над всем миром. Одежда же её разительно изменилась. Поверх камзола висела перевязь с узкой блестящей рапирой с изогнутым наконечником. Однако Улита не интересовалась привычной для неё рапирой. Она на неё обращала не больше внимания, чем грудной младенец на вставные зубы своей бабушки. Она была занята коробкой шоколадных конфет с ромом, которую держала в руках.
Арей повернулся к Улите и, кивнув на Мефодия, спросил низким тягучим голосом:
— Это тот самый? Я не ошибся?
— Да, Арей. Мефодий Буслаев собственной персоной. Адын штук. Двуй рука, двуй нога, — насмешливо подтвердила Улита, откусывая конфету.
— Колоритный мальчонка. Но сомневаюсь, что он нам подойдёт. Какой-то он тощий, взъерошенный. Улита, ты не ошибаешься? Ты уверена, что это действительно он? — сурово повторил Арей. Однако Мефодию показалось, что он знает все ответы заранее.
Улита кивнула.
— Именно он, — сказала она стерильным голосом идеальной секретарши, читая по лбу Мефодия, как по листу бумаги. — Мефодий Буслаев. Родился двенадцать лет назад в час полного солнечного затмения. Драчлив и вспыльчив. Склонен к великодушию, но мстителен. Имеет неплохое здоровье и сравнительно гибкую психику. Любит поездки.
— Это хорошо, что любит поездки. Это нам полезно. Кто любит поездки — тот полюбит и полёты, — одобрил Арей, деловито потерев разрубленную переносицу. — А вот что у него с происхождением?
— Происхождение… м-м… Родители нейтралы, из тех, что не горячи, не холодны. Живёт с матерью и её братом. Забавные личности, однако без способностей по нашему профилю, — заявила Улита и заела это печальное известие ещё двумя конфетами с ромом.
— Смотри, диатез будет! — предупредил Арей.
— У меня? Да любой диатез сдохнет, один раз меня увидев! Это пусть красавицы мучаются, мне всё по барабану: что потоп, что золотуха, что чумные микробы, — заявила Улита.
— О себе расскажешь после. Что у нас ещё по Мефодию?
— Влюбчив. В прошлом году три месяца таскался за девчонкой из соседней школы. Следил за ней издалека, провожал до дома, прячась за деревьями, но близко так ни разу и не подошёл. А потом у девчонки вдруг вспыхнул рюкзак с учебниками. Сам собой! Сублимация желания, должно быть… Вот тут-то, туша огонь, они и познакомились. Правда, великая любовь сыграла в ящик после первой же дюжины реплик. Девчонка оказалась чуть умнее табуретки. Наш синьор помидор был очень разочарован.
Мефодий, ошалевший от явного наговора, хотел перебить, но Улита протянула руку и длинным ногтем легко царапнула его по щеке. Тотчас губы и дёсны Мефодия одеревенели, как от наркоза, а рот повело в сторону.
— Ненавижу, когда меня перебивают, — сказала Улита.
— Что у нашего друга с учёбой? Разумеется, лопуходиные знания ничего не стоят, но всё же интересно, с какой скоростью ручеёк знаний орошает его извилины, — продолжал свой допрос Арей.
— С учёбой у синьора помидора неважно. Хвастаться нечем. Хотя некоторые учителя и находят, что способностей не лишён, но…
Жёсткие губы Арея растянулись в усмешке:
— Ох уж это «мог бы, но» и просто «но»! Как часто я это слышал! Какое короткое слово, но сколько народу споткнулось о него за все века! Гораздо больше, чем обо все валяющиеся не на месте предметы!.. Дальше, Улита! Не тяни!
— А что дальше? Вот он — перед вами. Мефодий Буслаев. Прошу любить и жаловаться! — пожала плечами ведьмочка.
Арей скользнул по Мефодию оценивающим взглядом. Мефодий ощутил себя словно на громадных весах.
— Хм… Ну не знаю. Ну а как он тебе лично? — спросил Арей.
— Я просто обожаю этого мальчугана! Он такой симпатяга! С кашей бы съела, да каши жалко, — заявила Улита.
— Улита, перестань! Твои шуточки меня утомляют, — поморщился Арей.
— Я ещё и не начинала. Только разогревалась.
— УЛИТА!
Голос Арея почти не изменился, не стал громче, однако в нём точно зазвенел колокольчик, и оба — Улита и Мефодий — это ощутили. «Осторожно!» — сказал себе Мефодий. Улита перестала глотать конфеты и поспешно склонила голову в поклоне:
