— А ничего потом... Суп с котом и компот с потрохами. Я все время визжал, смотреть на нее не мог, и мать няньку прогнала. И вообще, не затыкайте пальцем мой вербальный фонтан. Не мешайте мне бредить!
— Что, просто прогнала? Ничего не стала выяснять? — разочарованно спросила Даф.
Хаврон махнул рукой.
— А ты чего ожидала? Что приедут две дивизии экстрасенсов расследовать смерть попугая, оцепят район и будут выслушивать бредни трехлетнего мальчишки? Это у меня сейчас с выражением своих мыслей все в норме, а тогда слова заканчивались после второго вяканья.
— Очки... — протянула Даф, ощущая, что вот-вот вспомнит. — Птица... Затемненные очки...
— Опять двадцать пять! Пристала со своими очками! Нужны очки — застрели окулиста. Ограбь оптику! — раздраженно сказал Хаврон.
— Не в том дело. Ты сказал, что она сдернула очки. Так?
— Что он там помнит, козявка эта? — встряла Зозо. — Да, нянька все время в темных очках ходила. Да же вечером. Она говорила матери, что у нее редкое заболевание хрусталиков.
— Да уж, да уж... Знаю я таких! Профессиональная болезнь снайперов... Ничего не видят, ничего не слышат — а потом бабах: сочиняй загробную речь, — проворчал Хаврон.
Зозо дотронулась до его руки.
— Эдя, не нервничай! Ты всегда нервничаешь, когда об этом говоришь!
Хаврон швырнул карты на одеяло.
— Кто нервничает? Я? Я не нервничаю, я психую! А ты как хотела? Мне раз в месяц обязательно снится, как эта старуха смотрит на меня, сорвав очки. И знаешь что: зрачков-то у нее не было, тю-тю... Тогда-то я не мог матери объяснить, только плакал и понимал, что что-то не так. А теперь понял: НЕ БЫЛО ЗРАЧКОВ! Совершенно!
Даф быстро коснулась руки Хаврона.
— Зато были две семиугольные красные искры... Так? И они медленно вращались, как зубчатые колеса. Приковывали к себе. Ты не мог отвести взгляд. Ты ощущал себя так, как если бы это были ножи мясорубки, которые пытаются затянуть тебя внутрь. Твое сознание дробилось. Было мерзко и скверно. Тебя словно рассекли на сотни людей, каждый из которых был тебе ужасно неприятен, — подсказывая, произнесла она. Эдя провел рукой по лицу.
— Откуда ты знаешь, как все было? — с беспокойством спросил он.
— Откуда надо — оттуда знаю, — уклончиво сказала Даф. Она нервничала, как молодой сапер, который разгреб вспаханную землю и увидел первую в своей жизни настоящую мину. — Слушай, а эта ведьма ничего тебе не говорила? Ничего не внушала? Ну вспомни, а! Ты должен вспомнить.
— Да ничего я не помню: говорила — не говорила! Стоит мне об этом подумать, голова взрывается! — огрызнулся Хаврон. — И вообще, что за допрос без повестки? Поселилась у нас: лежи — болей! Будешь приставать, я тебе банки поставлю. Трехлитровые.
— Нетушки! Не надо банок! Меня и так шарфом чуть не задушили! — отказалась Даф, отгораживаясь от Хаврона хмурым Депресняком.
Шея Даф была обмотана шарфом. Более чем странный наряд для июльской жары. Но Эдя был уверен, что лучшего лекарства от ангины в природе не существует. К тому же, в отличие от аспирина, шарф по-определению был многоразового использования и за него не надо было платить, как за всякие фервексы. Это корыстный и многоопытный Хаврон тоже принял во внимание.
«Ага... — соображала Даф. — Что-то проясняется. Значится так: это семейство сталкивалось с потусторонними существами еще до рождения Мефодия. Скорее всего странная старуха была полуночная ведьма из оживленных мраком мертвецов. У них патологическая ненависть к птицам и непереносимость света. Осталось понять, что нужно было полуночной ведьме от маленького Эди двадцать пять лет назад. Магических способностей у Хаврона нет и не было. Кровь полуночные ведьмы не пьют. Биовампиризм? Более вероятно, но тоже не катит. Тут что-то другое».
Тем временем Зозо отправилась на кухню и грустно вернулась, держа в одной руке заварной чайник, а в другой его блестящую крышку.
— Все плохо. В холодильнике только дурно пахнущий маргарин. Кто-нибудь хочет чай второго созыва на седьмой лени? — спросила она.
— Что, и нормальной заварки уже нет? Куда катится человечество? — фальшиво простонал Хаврон, знавший обо всем еще с утра.
Ему потребовалась всего минута, чтобы восстановить душевное равновесие и полностью выкинуть из головы все скверные мысли. Наверно, потому, что душа у него была простая и устойчивая к нравственным бурям. Эйдос прочно сидел в седле.
— А ты ее покупал? Ты вообще когда-нибудь что-нибудь в магазине покупаешь? — возмутилась Зозо.
— Нет. У меня кошелек не поднимается покупать то, что я могу даром иметь на работе, — возразил Эдя.
— Тогда приноси домой, раз у тебя там, как в Греции, все есть! — накинулась на него Зозо.
— Ну уж нет. Таскать продукты домой мне не позволяют две вещи: совесть и шеф-повар. С совестью я еще как-нибудь справлюсь, а вот вторая ухитряется совать свой нос во все дыры, несмотря на то, что весит под два центнера с гектара.
Зозо поставила заварной чайник и озабоченно посмотрела на телефон.
— Что-то Мефодий давно не звонил! — сказала она.
— Ерунда! Парню тринадцать лет! В этом возрасте уже не держатся за мамину юбку. Да я в его годы... — начал Хаврон.
— ...боялся спать без света! — перебила его сестра.
Эдя тревожно оглянулся на Даф.
— Вранье! Наглое вранье! — заявил он. — Когда мне было тринадцать, я играл в шашки в детской комнате милиции. Это был единственный способ не допустить меня до серьезных преступлений!.. А как любили меня девушки! Они выстраивались в очередь, чтобы взять мой телефон.
Остынь! Кому был нужен твой телефон? Разве что ты отдавал его вместе с аппаратом и всеми проводами... — отбрила его Зозо.
— Ты просто не помнишь. У тебя тогда была своя жизнь. Все эти прыщавые юноши, которые корчили из себя крутых и курили на лестнице! — обидчиво возразил Хаврон.
Зозо отмахнулась от него, как от мухи.
— Ладно, забыли... Может, Мефодий влюбился в кого-нибудь, а? Как-то у меня на душе неспокойно, — пожаловалась она.
— Почему сразу влюбился? Ни в кого он не влюблялся! Кому он нужен? — сказала Даф, быстро взглянув на свои бронзовые крылья.
Зозо замолчала и посмотрела на Даф с большим интересом. Прочитав ее мысли, Дафна вновь вспомнила пророчество Отставной Феи, и ей стало тревожно.
Бам-бам!
В дверь кто-то энергично забарабанил, прервав мирное течение разговора.
— Я сейчас, только вспомню, где пулемет, — сказал Хаврон, неохотно вставая.
Выглянув в глазок, он узрел на площадке своих исконных врагов: костистую даму с кавалергардскими усами и колоритной фамилией Полутонник и ее тщедушного супруга. Эдя не был экстрасенсом, но, поразмыслив, пришел к выводу, что визит червонной дамы и ушибленного жизнью валета не сулит ничего хорошего.
— О нет! — простонал Хаврон. — Только не эти! Мое хрупкое здоровье этого не выдержит!
Как известно из трудов по зоологии, соседи, обитающие в естественной среде
