Глава 8. ХАЛЯВА ОТ ХАЛЯВИЯ
Дядя Герман ждал, ждал и еще чуть-чуть ждал. Он мерил квартиру шагами. Он пинал ботфортами стулья. Он срубал шпагой Дракулы листья у веерной пальмы. Он накричал в два сотовых и один городской телефон. Он расшиб кулак о холодильник, имевший наглость нацепить его углом.
Тетя Нинель, прижимая к груди таксу, наблюдала за метаниями мужа с дивана.
— Тебя что, не волнует, где сейчас Пипа? Не волнует, что мы не можем с ней связаться? — кричал Дурнев.
— Герман, я интуитивно чувствую, что с Пипой все в порядке, — примирительно отвечала тетя Нинель.
— Плевал я на твою интуицию с Останкинской башни!.. Женщина — существо жестокое. Ты когда- нибудь обращала внимание, как вы, женщины, давите тараканов? А мух? Двадцать ударов тапкой по заведомо мертвой мухе — это уже садизм!
— Герман, не размахивай шпагой! Ты разобьешь стекло в шкафу!
— Плевал я на твое стекло! — страдальчески сказал Дурнев и отправился в комнату Пипы.
Здесь он бывал редко, чтобы лишний раз не растравлять душу. Игрушки Пипы и ее компьютер — все осталось так, как в тот день, когда у дочери дяди Германа пробудилась интуитивная магия и ее увезли в Тибидохс. Разумеется, все произошло по вине чертовой Гроттерши! Подумав так, Дурнев бросил гневный взгляд на застекленную лоджию. Мало ее морозили в детстве, эту Таньку! Жаль, нельзя перемотать пленку жизни назад! Дурнев точно не стал бы вторично забирать с площадки футляр контрабаса с орущим младенцем. Он бы осторожно взял его, на цыпочках прокрался к мусоропроводу и спустил бы туда футляр вместе со всем содержимым. А потом бы тщательно протер руки одеколоном. Но увы! Теперь его Пипочка на Буяне, а вампиры убеждены почему-то, что Буян вскоре станет их островом!
Дурнев опустился на вертящийся стул Пипы, открыл верхний ящик и машинально стал пролистывать попавшуюся на глаза старую тетрадь. Под заданием «Придумай задачу на проценты» почерком Пипы было размашисто написано:
«У меня 100 подруг. В этом месяце я планирую сократить их число на 10 процентов, одновременно увеличив интенсивность и качество дружбы на 15 и 20 процентов соответственно. В следующем месяце я сокращу число своих подруг еще на 10 процентов, увеличив частоту встреч с оставшимися на 20 процентов. Вопрос: буду ли я в проигрыше или в выигрыше?»
Дядя Герман осторожно закрыл тетрадь.
— Боюсь, это тупиковая задача. Интенсивность общения — это вроде как плюс, но не учтено, что сокращенные 20 процентов подруг явно нагадят. Человечество так низко пало, даже я за ним не успеваю, — заметил он грустно.
Дурнев прилег на Пипину кровать и, глядя в потолок, стал ждать Халявия. Оборотень явился только под утро, причем, что-то напутав, материализовался в квартире генерала Котлеткина. Дядя Герман, погрузившийся в недолгий и беспокойный сон, услышал вначале визг Айседорки, а затем сам генерал Котлеткин, воинственно забарабанив кулаками во входную дверь, за шкирку втащил в коридор серебристого волка.
— Ваша зверюга? Получите! — прорычал генерал.
Он повернулся и гордо удалился. Дурнев, с заторможенностью и одновременно с яркостью восприятия только что проснувшегося человека, созерцал жирную складку на шее у генерала, его бритый затылок и красные гулкие пятки.
Затем дядя Герман захлопнул дверь и занялся оборотнем, который как полоумный бегал по коридору и выл. Наконец, зажатый в угол между дверью ванной и антикварной подставкой для зонтиков, где наряду с зонтиками Дурнев хранил спиннинги, а тетя Нинель ракетку для большого тенниса, оборотень послушно перекувыркнулся через нож и остался сидеть на полу уже в человеческом обличии.
— Дягилев, друг мой! Иди купи нам что-нибудь на тему шоколада! Выпьем чаю! — сказал он плаксиво.
Дядя Герман переглянулся с тетей Нинель, выглянувшей в коридор в необъятном японском халате, в котором заблудилась бы дюжина гейш.
— А потом? — спросил Дурнев.
— Потом пойдем в пиццерию и возьмем пиццы с пивком… Погуляем, а там вернемся домой и пообедаем, — бойко сказал Халявий и попытался исполнить на полу балетное па, однако сделал это так неаккуратно, что ударился лбом о дверь.
Должно быть, это основательно потрясло его мозги, потому что его внутренняя шарманка моментально перестроилась на иной лад.
— Ты кто такой? А, неважно! Стража, казнить! Это говорю вам я, император Калигула! — взревел он, ткнув пальцем в грудь Дурнева.
— Халявий! — укоризненно сказала тетя Нинель. — Очнись!
— Халявий? Кто это? И его казнить! — капризно приказал оборотень.
В следующие полчаса Халявий ухитрился перебывать и машинкой для наклеивания этикеток, и царем Мидасом, и даже кипящим чайником. Это оказалось самым забавным его воплощением: минут пять Халявий подпрыгивал и, сидя на корточках, булькал губами, а затем с верблюжьей меткостью плюнул в таксу. Наконец оборотня удалось вернуть в рамки начальной личности.
Тетя Нинель с облегчением вздохнула и унесла в комнату Энциклопедический словарь, которым она то и дело несильно вразумляла Халявия по макушке. Доверять такое ответственное дело председателю В.А.М.П.И.Р. она не решилась: тот сгоряча вытряс бы у оборотня все мозги.
— Трансильвания — кошмарная страна! Чихать я хотел на такую
— А тут что, нет ворья?
— Братик, тут есть ты, и этим все сказано! Не заставляй меня говорить тебе комплименты! Я краснею! — сказал Халявий, пытаясь зарыться лицом в складки халата тети Нинель.
Дурнева бесцеремонно оттолкнула его.
— Кончай устраивать представление! Все билеты в цирк проданы!.. Что ты узнал? Мы не можем связаться с Пипой!
— С вашей Пипенцией только свяжись, — парировал Халявий. — Ладно, мамуля, не надо брутальности! Вы все узнаете, только по порядку. В моей голове так много беспорядка, что хоть какой-то порядок в рассказе строго необходим. Первым делом в Трансильвании я навестил своего знакомого трактирщика.
— Я так и поняла. Не дыши на меня!
Халявий хихикнул.
— Я был вынужден, мамуля! Было бы странно зайти в трактир, встретить товарища и не выпить с ним стаканчик-другой. Трансильвания — страна, где каждый подозревает каждого. Везде цепные псы- волкодавы. Собаки ростом с телят! На губах клочья пены, на вампиров и оборотней нюх! И не залает — сразу в глотку вцепится. Оно, конечно, и наши не сахар, да только эта мнительность ни в какие ворота уже не лезет! У каждого наготове осиновый гол! Пули все серебряные. В лесах — в самом буреломе — непременно какой-нибудь вампироборец поставит крест. Приляжешь днем отлежаться, глаз не сомкнешь, всю душу вывернет. Ни сна, ни отдыха… Дитенка бывало какого подкараулишь, весь день в засаде просидишь — а он тебе — раз! — святой водой из пузырька в самую морду! Кошмарная жизнь!
— Что ты узнал? — нетерпеливо перебил его дядя Герман.
— О, вампиры в большом волнении! Слухов ходит тьма, хотя в точности никому ничего не известно! Поговаривают, что отец всех вампиров Гермот Дурень поведет их войной на школу маги по какому-то
