явиться к завтраку вовремя, особенно в выходной, и это подрывало дисциплину. Тарарах же запросто мог заявиться в Зал Двух Стихий с говорящим волком, занимавшимся поставкой царевен по умеренным ценам, златогривой кобылицей, а то и с молодым, недавно вылупившимся драконом, который, возможно, и не мог еще выпускать огонь, но зато кусался, как свора из ста собак. Как-то раз питекантроп нагрянул даже с легендарным Серебряным Копытцем, невесть откуда взявшимся на Буяне, и все любители жалкой логики и копеечных придирок просто повесились на своих языках.
В результате молодцы из ларца расстилали скатерти-самобранки в восемь утра и держали их наготове до обеда, а иногда и до ужина, поскольку через каждые полчаса сто пудово являлся кто-нибудь опоздавший, проспавший, сглаженный или некстати проголодавшийся. Получалась эдакая круглосуточная отечественная кухня, где нет отдельно выраженного завтрака, обеда и ужина, зато существует продолжительный 'перекусон', где все блюда, причудливо перемешиваясь, находят-таки свою парковку в желудке.
Самым же приятным было то, что в выходные самобранки не распределялись жребием, а находились в свободном доступе. Это, конечно, порождало невероятную путаницу и толкотню, зато было очень шумно и весело.
Одни пили утренний чай с ватрушками, а другие уже уплетали макароны по-флотски и шашлыки. Встречалось немало великовозрастных физиономий, вполне конкретно перемазанных шоколадом. Это были любители блинчиков.
Но Тане сейчас бы даже горошина в.горло не полезла. По дороге она то и дело ловила на себе любопытные взгляды. Она слышала, как за ее спиной перекатывается волна шепота.
– Только посмотрите на нее… И как она вообще… Гурий Пуппер… Сегодня утром… - улавливала она.
Таня заставляла себя идти медленно и спокойно, с прямой спиной. Глаза у нее были сухими. Но это было только внешне. В душе же у нее даже не кошки скребли, а словно серная кислота взаимодействовала со всем подряд, выедая глубокие борозды.
Решив выяснить, не был ли Ванька в Зале Двух Стихий, она подошла к Дусе Пупсиковой. Дуся всегда неплохо к ней относилась. Но теперь, стоило ей увидеть Таню, она отшатнулась от нее, как от прокаженной.
– Уходи! Уходи! - крикнула она, как мельница размахивая руками. - Видеть тебя не могу!
– Но почему?
– Это из-за тебя! Мой Пупперчик! Почему Чумиха не убила тебя маленькой? - воскликнула Дуся и, рыдая, убежала.
– Вот спасибо… Действительно, почему? Возможно, это был бы лучший выход для всех, - пробормотала ей вслед Таня.
В тот момент она почти ненавидела себя. Но это оказался еще не финал. Она была в узком коридорчике у Зала Двух Стихий, когда рядом, загораживая ей дорогу, выросла Лиза Зализина.
– Мой Ванька! Ты перечеркнула ему жизнь! Он ранен, его хотят уничтожить! О, если бы ты знала, как я тебя ненавижу!… Я бы живую сварила тебя в кипятке! - прошипела она, стискивая кулаки.
– Лизон, оставь свои эмоции для театрального училища! А пока, если тебе не сложно, сделай два шага в любую сторону! - сказала Таня.
– Нет, я не уйду! Умри же! - крикнула Лиза и, побледнев как полотно, вскинула руку с кольцом.
Таня, не двигаясь, стояла и довольно спокойно смотрела, как накаляется кольцо Бедной Лизон. Рука Зализиной тряслась от ненависти. По ободу ее перстня навстречу друг другу замедленно скользили красная и зеленая искры. Промахнуться боевой искрой с двух шагов так же сложно, как смазать из дробовика в забор. Правда, чтобы произнести Капут тынетут или Искрис фронтис форте, требуется еще набраться отваги.
– Дамы, что тут за сцены у фонтана? Зализина, спусти пар, а то рядом стоять жарко! - раздался знакомый голос.
К ним вразвалку подошел Баб-Ягун. В руках у него была труба от пылесоса, которую он прихватил с собой на завтрак, видно, чтобы показать кому-то. На трубе Таня увидела темный копотный след - должно быть, его оставила искра Пуппера.
– Уйди, Ягун! Я ее убью! Я должна! - истерично крикнула Зализина.
– Идея свежая, только место неподходящее! Мы слишком близко от Зала Двух Стихий! - миролюбиво сказал Ягун. - Вспомни сама. В прошлую среду делегация бабаев повздорила с лысегорскими ведьмами. В гости прилетели, ну и началось. Не поделили переходящий кубок 'Самая симпатичная драконбольная команда'. Такое затеялось, мамочка моя бабуся!… Носилок не хватило, чтобы вынести всех раненых. Вот Поклеп и поставил блокировку. Выпусти боевую искру - она расплавит кольцо. Ты останешься без пальца, а Таньке будет хоть бы хны. Зализина облизала губы.
– Ладно, Гроттер! Считай, что тебе повезло. Но обо мне ты еще вспомнишь! Не жди, что я прощу тебе Ваньку! - воскликнула Бедная Лизон и, круто повернувшись, ушла.
– Уф! Я даже испугался! - с облегчением сказал Ягун.
– Это правда про блокировку? - поинтересовалась Таня.
– Ну, как тебе сказать? Серединка на половинку! Про бабаев с ведьмами чистейшая правда, а про 'оторвет палец' я загнул. Тебя бы Зализина по-любому ухлопала. Просто у Поклепа сработал бы оповещальник. Он бы прибежал сюда, объявил Лизке устный выговор и смел бы в совок твой пепел, - сообщил Ягун, убедившись, что Зализина ушла достаточно далеко.
– Ты видел Ваньку?
Ягун помрачнел.
– Ага, только что. На Жилом Этаже. Он искал тебя, но его перехватил сфинкс и повел к Сарданапалу… Ну и ехидный же был видок у этой киски! Мне даже захотелось назвать его 'свинке', но вовремя вспомнил, что я не камикадзе! - заявил играющий комментатор.
– Но почему к Сарданапалу, зачем?
– А, ты же не слушала магвости! Бессмертник Кощеев и Тиштря требуют, чтобы Ваньку выдали! Они хотят судить его за Пуппера! А пока собираются засадить в магическую тюрьму. Дубодам. За день там стареешь на неделю, за неделю - на год… Тамошние тюремщики выпивают душу быстрее, чем сырое яйцо. В общем, если суд будет длиться долго, Ванька станет дряхлее Сарданапала. Это мне уже бабуся сказала. Она в сто раз больше знает, чем по любому зудильнику скажут, - сообщил Ягун.
– Дуэль не убийство!
– Мамочка моя бабуся! Ты это Магществу объясни и магвокатам пупперской тетки! Мне-то ты чего объясняешь? - смиренно согласился Ягун и вдруг ударил себе кулаком по голове. - Вот осел я, осел, осел! И ведь не спросил, зачем Ванька берет мой пылесос! Лучше б я Пуппера на драконболе протаранил. Разогнался бы и размазал по куполу. Мало ли какие в спорте несчастные случаи происходят. Выгнали бы меня из сборной, и все дела. А Гломову этому я бы рот пластырем заклеил: несет что попало! Ведь и дураку ясно, что Пуппер эту дуэль сам затеял! Ванька только защищался. Теперь они говорят, что якобы Ванька должен был донести, сообщить о дуэли. Ничего себе гражданская позиция! Или в тюрьму, или становись доносчиком! Видел я такое Магщество в гробу в белых тапочках! - вспылил внук Ягге.
Ноги у Тани стали ватными. Она разрыдалась на плече у Лгуна.
– Я сама отправлюсь в Дубодам! Это из-за меня Пуппер с Ванькой сцепились! Если бы я выбрала кого-то одного! Дура! Почему я вчера промолчала?
– Ну-ну, не надо так! Ты же не знала. Я вот тоже сто лет определялся, пока понял, что люблю Лоткову. А вот когда понял… И ты когда-нибудь определишься… - утешал ее Ягун.
– Ягуу-у-уун, не терзай хоть ты меня! Как я решу? Пуппер на дне, Ванька почти в тюрьме… Все почему-то думают, что я страшно сильная. Амазонка на контрабасе! Девочка-вамп! Подставка для обреза! - сказала Таня, вытирая слезы о рубашку Ягуна.
Внук Ягге с беспокойством пошевелил плечом.
– 'Кажется, дождь собирается!' - сказал он голосом Пятачка. - Но-но, Танька, не надо! На худой конец у тебя есть я, а это уже немало. Хороший друг стоит дюжины Пупперов, а Ваньку мы защитим. Сарданапал своих не сдает. Я от бабуси это кучу раз слышал. Он и Ваньку как-нибудь вытащит.
