– Не такая уж колоссальная, если разобраться: вполне достижима, если напрячь экономику лет на десять-пятнадцать.
– Но земная индустрия не выдержала бы таких затрат.
– Да, это было бы очень трудно без слома политического аппарата, однако возможно.
– Но ведь это даже более нерационально, чем из пушки по воробьям? – решился поспорить Хадас.
Оперативник расплылся в кривой усмешке окончательного знания.
– Зато это была бы грандиозная демонстрация силы. И разве мы не занимались стрельбой по воробьям все эти годы? Мы ведь просто растягивали удовольствие, не добивая противника, так, корвет? Нам это было выгодно, вот и все. Если бы было выгодно добить его одним махом, тогда бы сделали по- другому.
Кто знал, что в этот момент обоим им приоткрылась завеса будущего, и очень скорого будущего.
– Итак, Дод, мы способны нанести по ним удар, который гарантированно сотрет их подземное государство? И, кроме того, сможем ли мы это проверить?
– В связи с полетами на Даккини у нас проблемы с горючим, почти прикончен лимит малых зарядов, большие еще есть, но их невозможно использовать в качестве проникающих под скальный грунт боеголовок, они слишком велики для стандартного пробивающего корпуса. Правда, и при наличии обычных «проникателей», способных с разгону внедриться на двести-триста метров, мы бы могли действовать наверняка только при точном знании координат их штабов и ракетных шахт. Однако это возможно сделать, только произведя высадку и просветив этот сектор нейтринным искателем, но ведь высадки не будет? – осведомился Мадейрос, заранее зная ответ.
– Так точно, господин вице-адмирал, высадки не будет, – с язвительной улыбочкой поддакнул начальник. – А нельзя ли обнаружить их шахты, запустив под слой ионизационных облаков разведчик?
– Но мы ведь уже попробовали это в тот злополучный день, когда потеряли еще одного пилота. Это ничего не дало. По рассказу Кьюма, они проходили пусковые стволы «слепым» способом снизу, без выхода на поверхность. Это так и называется «слепой ствол». Только перед пуском ракеты верхний слой почвы откидывается взрывом. Мы обнаружили эти выбросы породы, но что из этого – лишь подтверждение рассказов нашего все еще подозреваемого в убийстве? Как я уже доложил – мы стеснены вышеперечисленными причинами.
– Это я и без вас знаю, Дод. И что нам остается?
– Я лично верю, что ракеты у них кончились, информации извне они полностью лишены, ресурсов у них нет – они проиграли и без нашего ответного удара. Кроме того, теперь мы в курсе дела и сумеем более умело организовать оборону.
– Твоя вера, Мадейрос, меня мало интересует. Можешь верить в загробный мир или в домовых, это меня не касается, но ты прекрасно знаешь, что нам нечем организовать оборону. У нас осталось менее половины первого эшелона; ресурсы боевого топлива на газовых лазерах почти отсутствуют; «большие метатели» израсходовали свои снаряды, чтобы их дозарядить, необходимо время и снова горючее, и, ясное дело, сами боеприпасы; вся космическая техника требует регламента и проверки (упомянутый тобой случай со сбитым Булом Жакларом это подтверждает); надо сделать перепрограммирование всего комплекса космической обороны с учетом потерь и ресурсов; истребители у нас в норме, но летчиков на них нет, горючки в обрез – мы попали в гигантскую задницу.
– У нас есть «Большой лазер».
– Это единственное положительное имущество. Но и на нем почти отсутствует инертный газ для поджига: несколько десятков выстрелов – вот и все. И еще, я забыл о дополнительном факторе, направленном против нас, – транспорт с Земли придет только через три недели: Портал ведь пока закрыт.
– Вы сгущаете краски, астро-адмирал. Мы сумели отразить самое серьезное ракетное нападение в истории, совершенно его не ожидая. Теперь мы на стреме. В крайнем случае можно утрамбовать их сверху самыми мощными «колотушками», которые есть на складе. Они выроют такие воронки, что их ракетные стволы превратятся в возвышающиеся над окружающим пейзажем башни. Просто придется это делать последовательно, в связи с нехваткой космосостава.
– Вот именно: «последовательно»! Послушай, Дод, по рассказу Хадаса, у этих рудокопов были даже подвижные ракетные комплексы, ты уверен, что они выпустили все, что у них есть?
– Я надеюсь на это.
– Если подземный монорельсовый туннель имеет ветку хотя бы миль десять длиной и на всем участке предусмотрен быстрый пуск, нам доведется, для гарантии, бросать по каждой линии пять-шесть десятимегатонных «колотушек»: это если ветка прямая, а если нет? А вдруг она разветвляется или длиной двадцать миль? Я согласен, мы можем попытаться обнаружить пустотелые туннели сверху гравитационной или нейтринной техникой, но, если мы точно не установим местонахождение поезда с ракетами, нам придется синхронно взрывать боеголовки вдоль его возможного пути, иначе он успеет выпустить «птичек». А ведь поезд у них не один.
– Вы так говорите, как будто знаете наверняка.
– В том-то и дело, что я ничего не знаю наверняка, а нашей доблестной разведке я не могу более доверять. Они проспали подземный город, этого гения Аргедаса и первую ракетную атаку.
– Давайте рискнем произвести десантирование.
– Ты хорошо выразился: «Давайте рискнем». Но ведь всю ответственность беру на себя я. Да и какими силами мы произведем высадку? У нас что, есть танки?
– Танки, я думаю, под землей нам вряд ли бы помогли.
– Вот именно. У нас ведь нет десантников, кроме роты спасения экипажей, может, ты предлагаешь использовать для этого наших зажравшихся полицейских или, еще лучше, техников? А ты подумал, что там сила тяжести в семь раз выше, чем у нас? А ты подумал, что, даже если мы найдем входы в эти катакомбы, мы поляжем там все, не пройдя и первых этажей? У нас нет карты этого лабиринта, и противника исходно больше по количеству.
– Выходит, мы поставлены в патовую ситуацию?
– Не просто в патовую, нам грозит мат в два хода в любом варианте начала, хоть белыми, хоть черными.
– Извините, но я повторюсь: мы исходим из досужих вымыслов, мы не знаем наверняка.
– Когда мы узнаем наверняка, будет уже поздно! – гаркнул Гильфердинг и тяжело опустился в кресло. Затем он грохнул кулаком по столу так, что вице- адмирал вздрогнул. – Однако у нас есть выход. Только сейчас мы имеем возможность нарушить правила: прервать эту затянувшуюся партию и опрокинуть противнику на голову доску.
– Астероид? – во внезапном озарении прошептал вице-адмирал, сразу вспомнив, как сам недавно предлагал такое решение и как тогда оно не прошло. Пахло плагиатом, но заверенного патента Мадейрос не имел.
Его начальник кивнул.
– Просчитайте, каковы будут последствия применения такого оружия. Постарайтесь прикинуть вариант гарантированного уничтожения неприятеля. И посвятите в это мероприятие как можно меньше народу. Можете идти. Времени у нас в обрез. Ни в коем случае не оповещайте никого из наших астрономов, по штатской привычке у них очень длинные языки.
Хадас Кьюм был на поверхности луны, когда это случилось, более того, он случайно смотрел в ту сторону. Оторвавшись от проверки летающей платформы, он любовался Гарудой. Она давно уже не была прекрасным голубоватым шаром, известным по рассказам Руи Скилачче. Возможно, именно из-за своего сильного сходства с Землей планета и претерпела такие метаморфозы за последние десятилетия. Эти изменения были сравнимы с несколькими геологическими эпохами, раскрученными в обратную сторону в режиме быстрой перемотки. Из цветущей и привлекательной обители жизни планета обратилась в опаснейшую для живого ловушку. Однако то, что случилось, в текущие секунды оставило далеко за пределами и эти изменения.
Внезапно, совершенно беззвучно, освещенная местным солнцем сторона атмосферы подернулась пеленой. По темно-оранжевой поверхности пошло черное расходящееся кольцо, быстро расширяясь от возникшего из ничего центра. Казалось, нарушился основной закон Вселенной об ее анизотропии: в этой точке родились новые таинственные реальности. Поскольку планетный диск не являл из себя плоской поверхности, кольцо представилось эллипсом, но по мере его расширения он выгибался к наблюдателю приближающейся стороной. Одновременно в районе центра взметнулся бугор-выпуклость, и бесцветную черноту космоса проткнули языки серо-оранжевого тумана. Хадас не поверил собственным глазам, он механически попытался протереть перчаткой защитное стекло и сразу подумал о масштабах происходящего действа. Представить это было нельзя, а рассчитывать некогда: хотелось смотреть. От него до планеты по прямой было сто сорок тысяч километров безвоздушного пространства, и ничто не давало искажений случившегося. По атмосфере бежали новые кольца-изменения, сталкивая и сминая друг друга, а рядом с первым уже росли новые уродливые горы, обозреваемые отсюда, но немыслимые исполины там. Происходило что-то глобально-невероятное. «Черт возьми! Что же это рвануло?» – растерянно подумал пилот, не отрывая взгляда от происходящего. Много-много раз он сам сбрасывал «колотушки» на эту несчастную планету, однако с такой дали самая грозная из них просто полыхнула бы слепящим размазанным отблеском и, возможно, потемнением места подрыва при контактном срабатывании, когда снизу в верхние слои тропосферы перепадом давления отсосало бы измельченный до пыли грунт. Простой циклон на этой дальности представлял гораздо более занимательную картинку.
Хадас продолжал смотреть, и двое техников, находящихся рядом, наконец обратили внимание на его застывшую позу и тоже повернули головы к небу. Таинственное кольцо-потемнение уже расплескалось, маскируясь на общем туманном фоне, однако на смену ему выросли три неровные кляксы, сливаясь в неаккуратную блямбу-озеро. Ступор в голове никак не мог связать воедино известные извилинам факты. Сознание было в полной растерянности отрешенного любопытства. Все происходящее было так далеко, так мизерно и так стремительно, что, несмотря на огромную закалку в ведении тотальной войны, он начал перебирать в голове возможные причины этого видения. Происходить в реальности такое не могло, даже если в недрах планеты бабахнули какие-то тайные склады боеголовок – это было слишком мизерно для вершащегося. Странные горбатые пузыри замедлили рост, но все еще пухли, борясь с одолевающей силой тяготения. Для увеличения радиуса уничтожения до таких пределов нужен был бы боеприпас невероятной силы, уж это он знал точно. Может, это иллюзия – просто по лучу зрения взорвался движок высокоорбитального спутника, ранее не видимого из-за своих размеров? Совпадение маловероятное, однако… Его рациональный, опытный мозг критически оценил выдвинутую гипотезу: изъяны выпирали слишком явно, и тут ее окончательно прикончил новый феномен. По дневному полушарию пробежало свечение, затухающее вдали от темных грибов-пятен, затем в разных точках начали рождаться небольшие подобия первого кольца. Это было уже слишком для вымышленного спутника. Новые пятна концентрировались вокруг первичных, еще не рухнувших пузырей. Может, извержение в вулканической гряде? Бывают ли такие мощные? Хадас похолодел: он вспомнил про астероид. Теперь все происшедшее вставало на место, словно красиво расставленные на полке многотомники, когда-то он видел таковые в музее. Хадас покосился на техников, однако скафандры не лица, и он не смог уловить, догадались ли они. Когда он вновь опрокинул взгляд в вершину, последствия катастрофы уже рассасывались. Он шевельнул пальцем, и на стекле шлема высветилось текущее базовое время. Теперь Хадас включил переговорное устройство. Надо ли сообщить о происходящем? Как это случилось? Вышли из строя двигатели? И сразу три? В принципе, он не знал: возможно, выведение из строя одного было достаточно для аварии. А если… Он помертвел: «Командование
