– И каждому ментодеру – по ментодеру, – сказал Брэд Пейджер.
– А когда ментодеры закончатся? – премьер усмехался уже в открытую. – Или закончится мой кабинет? Стены-то не резиновые.
– Прежде всего, – выдохнул Грег Аесли, – нужно понять логику преступника. Мотив, возможность и способ – вот та печка, та, если хотите, дудка…
– Лучше сказать «Три кита»! – встрял Бальбо. – Или «Три источника, три составные части». Это поэтично. А то «дудка», «печка», цыганщина какая-то…
– Итак, мотив, – Грег набрал очень много воздуха и теперь мог говорить долго и с удовольствием. – У кого из присутствующих есть мотив?
Аесли-старший огляделся.
– Первое, что приходит в голову, если проанализировать состав участников, – борьба за власть. В таком случае уважаемого Браунинга можно исключить. Бальбо тоже…
– Вы хотели сказать «уважаемого Бальбо»! – воскликнул Бальбо.
– Не слишком ли рано вы сужаете список подозреваемых? – спросил Тетраль. – Возможно, уважаемый Браунинг и Бальбо…
– Уважаемый Бальбо! – не унимался секретарь.
– …сами властью не интересуются, но они могут выполнять чей-нибудь заказ.
– И все-таки Браунинга мы вычеркнем, – немного подумав, сказал Грег. – Случай, когда преступление совершает тот, кто его расследует, банален и неоднократно встречается в уже написанной литературе. Что касается уважаемого Бальбо…
– Уважаемого Бальбо! – исступленно выкрикнул Рюкзачини.
– Снимаю свои возражения по уважаемому Бальбо, – сказал Тетраль.
Бальбо заплакал.
– Отлично. Рассуждаем дальше. У премьер-министра власть уже есть. Пока есть. Он может попытаться убрать соперников. Это мотив. У всех остальных мотив – борьба за власть премьер- министра.
Аесли оживился. Он решал логическую задачу. То, что в ответе могло оказаться «Преступник – директор Департамента Затуманивания», его, похоже, не волновало.
– Теперь возможность. Хм. Пожалуй, уважаемого Тотктонаду следует исключить из списка подозреваемых.
Камеры разом развернулись в угол, где дремал Тотктонада.
– Это почему? – возмутился Пейджер.
– У него гораздо больше возможностей совершить преступление, оставаясь в тени. А вот так, на глазах у всех… Нелогично. Тотктонаду вычеркиваем.
За все время, пока обсуждали кандидатуру главы службы безопасности, тот даже не пошевелился.
– У всех прочих возможности примерно одинаковы.
«А Грег Аесли достойный отец своего сына, – подумал Браунинг. – Весь в Сена пошел».
– Преступник, – неожиданно сказал Тотктонада, – кто бы он ни был, понесет самое серьезное наказание.
Штора всколыхнулась, как будто за ней кто-то собрался хлопнуть себя по лбу, но сдержался.
– И это не может не радовать, – согласился Аесли. – Перейдем к способу. Первое, что приходит в голову…
Участники принялись шарить по кабинету настороженными взглядами. В конце концов все взгляды уперлись в монументальный кирпич на столе Квадрита.
– Первое, что приходит в голову, – произнес Грег и торжественно протянул руку, – это удар в голову вот этим. Если сейчас вдруг погаснет свет…
И тут вдруг погас свет.
Тотктонада и «Момент» истины
Темно было абсолютно.
«Научились делать темно, – восхитился про себя один из Браунингов, – можем, когда захотим! Пора».
Другой из Браунингов[134] превратился в слух, применив несложное, но очень полезное заклинание для прослушивания сводки астральных новостей, которому его научил ректор Лужж. Следователь-слух разобрал следующие звуки:
– шорох штанов, которые пытаются оторваться от стула (4 шт.)
– кряхтение (1 шт.)
– сдержанные ругательства (более десятка)
– возглас «Тьма поглотила ненавистный город!» (1шт.)
– скрип чего-то отвинчиваемого (1 шт.)
– звук чего-то выдвигаемого (1 шт.)
– тяжелый тупой удар – предположительно тяжелым тупым предметом по тяжелому тупому предмету (1шт.)
– возглас «Да будет свет!» (1 шт.)
И тут стал свет. Да так внезапно, что Браунинг, который превращался в слух, еле успел превратиться назад. Теперь стоило превратиться в зрение – зрелище того стоило. На широком лбу премьер-министра красовалась огромная квадратная шишка. Глаза Квадрита часто и бессмысленно мигали.
«Недоглядел, – огорчился Браунинг, – все-таки треснули Квадрита…»
И тут все заговорили одновременно.
– Уже всё? – спросил Гаттер.
– Это что? – воскликнул Пейджер.
– Ну и ну, – сказал Аесли.
– Всем оставаться на своих местах, – распорядился Тотктонада.
Все послушно остались на своих местах. Премьер перестал мигать и судорожно вздохнул.
– Вот оно, значит, как бывает, – всхлипнул он, – отдаешь, значит, всего себя служению обществу, а общество тебя, значит…
Браунинг отметил, как быстро голос Квадрита из жалобного переходит в обвиняющий, и понял, что пора вмешаться:
– Господин премьер-министр! Никто не мог вас ударить…
Но Тетраль прервал его властным жестом.
– Я сам так думал еще пять минут назад. Я думал, что меня окружают честные, благородные маги. Да, я давно подозревал своих министров в коварстве, но до последнего момента отказывался в это верить. И вот он – момент истины. Я принципиально против жестких мер, но вскрывшиеся чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня прибегнуть к тому, против чего я. Я объявляю о раскрытии заговора, отмене выборов, введении военного положения и аресте заговорщиков – Дика Гаттера, Грега Аесли и Брэда Пейджера.
Присутствующие потеряли дар речи. Все, кроме Бальбо Рюкзачини.
– Это возмутительно! – пискнул он. – «Прибегнуть к тому, против чего я». Когда же наконец власти перестанут коверкать великий и могучий английский язык?
– Постойте! – пришел в себя Браунинг. – Никто не мог вас ударить не потому, что они благородные маги, а потому что они приклеенные маги.
– В смысле? – опешил Квадрит.
